О первых днях Великой Отечественной войны в Новгороде
Один из самых ранних документов первых дней войны в Новгороде нам, знающим, ЧТО предстояло испытать людям, фамилии которых в нём указаны, кажется удивительно сдержанным и сухим. Протокол заседания бюро городского комитета ВКП(б) от 23.06.1941 года за номером 67. Присутствовали… Направили в распоряжение обкома… Постановили… Подпись секретаря — М. Павлов.
Через день — 25 июня — ещё одно заседание. И снова присутствовали, постановили... Но примета страшнейшей трагедии, на порог которой страна уже вступила, появилась — было принято решение об отборе в кадры Красной Армии политработников запаса. А на следующий день снова заседание, и снова всё штатно — служащую Александру Николаевну Бляхман, русскую, 1914 года рождения, 7 классов образования, приняли из кандидатов ВКП(б) в члены партии. И ещё целая череда имен, фамилий новгородцев, ставших коммунистами.
Настроение хорошее, бодрое
Войны ждали. И не ждали. Жизнь шла своим чередом. Александр Семёнов, в июне 1941 года работавший заместителем директора Новгородского управления государственных музеев, вспоминает, что в мае в южной части Новгородского кремля начались раскопки — нашли мостовую и остатки жилищ. В том же месяце на лекции для партийного актива во Дворце труда (бывшее Дворянское собрание) лектор, военный моряк из политсостава Балтийского флота, сказал, что в Польше сосредоточилась трёхмиллионная немецкая армия. Для чего, вы думаете? Для помощи полякам в сельхозработах!
С первых дней войны Новгород стал готовиться к встрече с неприятелем. Ответственно, организованно, без паники. После выступления министра иностранных дел Вячеслава Молотова на новгородских предприятиях, в учреждениях начались митинги, читки, индивидуальные беседы с рабочими коллективами, на которых людям рассказывали, что Германия напала на Советский Союз. А как ещё сообщить о случившемся? Это сегодня, в эпоху мобильного Интернета, новости за секунды становятся достоянием сотен тысяч людей, а в те дни даже радио было далеко не у всех.
Вот, к примеру, 26 июня политрук штаба местной противовоздушной обороны (МПВО) сообщает, что настроение у команд «бодрое, хорошее», но «отсутствует радио».
В том же документе секретарь обкома Павлов жалуется на то, что МПВО недостаточно хорошо руководит «прорытием щелей», в городе обнаружены выступления враждебно-религиозного характера, а на обувной фабрике продолжаются опоздания. Эта проблема — опоздания сотрудниц фабрики — в июне и июле будет кочевать из документа в документ, а потом исчезнет, когда появятся куда более сложные. Уже 19 августа Новгород будет оккупирован.
Победа будет за нами!
Документы первых дней войны до начала вражеских авианалётов и артобстрелов наполнены деловитостью, собранностью. От них веет верой в то, что враг будет быстро разбит. Уже 22 июня в 13.15 после выступления Молотова по радио в горком комсомола пришли три 17-летние школьницы и подали заявление о зачислении их добровольцами на фронт — Антонина Гречина, Нина Вукова и Надежда Шункина. А еще через несколько минут записаться добровольцами пришли два комсомольца, Трофимов и Иванов. Работница ликёро-водочного завода Вера Иванова, участвовавшая в Финской войне, призвала всех девушек своего предприятия пойти в дружины.
В первый же день войны рабочие новгородских предприятий начали выступать с резолюциями, в которых заверяли партию и правительство, что враг будет уничтожен окончательно. Исторические слова Молотова «Наше дело — правое! Победа будет за нами!» быстро стали главными на городских митингах.
Однако довольно быстро в городе появились первые предвестники новых испытаний — спекуляция и очереди за хлебом, с которыми городские власти старались бороться, но судя по тому, что упоминания о них то и дело появляются в официальных документах, справиться с этим оказалось невозможно. Рядом с такими записями соседствуют сообщения о том, что в госпиталях продолжается читка художественной литературы, а на призывном пункте не сумели провести концерт.
Бойцы городской пожарной охраны решили отказаться от дополнительной оплаты за сверхурочную работу и отдать эти деньги государству. Учащиеся ремесленных училищ «с энтузиазмом встретили приказ об отмене августовских каникул и мобилизацию на учёбу и работу по нормам стахановцев».
Одновременно на предприятиях нарастает волна трудового героизма. Городские власти записывают, что работники перевыполняют производственные планы на 118%, 120%, 166%… Затем эти цифры вырастут до 200, 350, 450%, хотя мужчин на заводах и фабриках становится всё меньше. На сборных пунктах идёт мобилизация на фронт, и жёны красноармейцев заменяют мужей у станков. Новгородки просят записать их без отрыва от производства на работу в госпиталях и на пошив военного обмундирования.
Впрочем, и сухой канцелярский стиль официальных документов не способен был сдержать те напряжение и тревогу, которые испытывали новгородцы. В городе роют щели и противотанковые рвы, на обувной фабрике создали военный кружок, на ликёро-водочном заводе — стрелковый: 25 человек записались на изучение материальной части винтовки. В конце июня горожане отправились на строительство оборонительных рубежей.
Атака на Софию
По-иному выглядит начало войны в воспоминаниях обычных новгородцев. Александр Семёнов, участвовавший в эвакуации исторических ценностей, в 1980 году поделился своими воспоминаниями с корреспондентом журнала «Вокруг света» Евграфом Кончиным.
Он рассказал, что первые налёты немецких самолётов на Новгород начались 15 июля и после этого не прекращались. Нередко они были полной неожиданностью для горожан, — воздушную тревогу объявляли уже тогда, когда начинали падать бомбы. Объяснялось это тем, что лётчики Люфтваффе при подходе к городу поднимались на большую высоту и приближались к цели, ориентируясь на золочёные купола Софийского собора в кремле и Георгиевского собора в Юрьевом монастыре.
«Помню случай, когда от внезапного воздушного налёта были убиты и ранены больше ста чел. жителей, стоявших в очереди у магазина около ж/д станции...», — писал Семёнов (орфография автора сохранена. — Ред.).
Сотрудникам музея поручили закрыть главный купол Софии. Для этого сшили покрывало размером 240 квадратных метров из материала стального цвета. Купол Георгиевского собора закрасили.
Первые два вагона с музейными ценностями успели вывезти из города 5 июля — это были сокровища особой кладовой Софийского собора, уникальные рукописи и рукописные книги. Вторую партию — экспонаты картинной галереи, церковное серебро, старинные монеты — всего около 20 ящиков — готовил к отправке Александр Семёнов. 15 июля эшелон отправили в Киров, где экспонаты передали в местный краеведческий музей.
Когда 10 августа Семёнов вместе с другими музейными сотрудниками вернулись в Новгород, то «попали в обстановку прифронтового города», но продолжили сбор и эвакуацию ценностей — готовили к отправке на барках колокола, Магдебургские врата. Колокола грузили на баржи, но два самых больших не удалось разместить, и их закопали на берегу.
14 августа почти весь день шла бомбёжка, бомбы упали на мост через Волхов, и находившаяся рядом баржа с колоколами была потоплена. Они так и пролежали на дне реки несколько лет. После окончания войны на танке «КВ» их перетащили в кремль и поставили у Софийской звонницы.
Сотрудники музея пытались укрыться от бомбёжек и обстрелов в подвале Грановитой палаты, где в июне оборудовали бомбоубежище, но командир расположившейся там воинской части предложил им покинуть город.
14 августа новгородцы начали уходить из горевшего города. «У некоторых, — рассказывает Александр Семёнов, — не было даже документов — люди ушли прямо с работы, попасть домой было невозможно. Хлеба не было, и даже во встречавшихся на пути магазинах купить его было трудно — пекарни работали для фронта. Из еды была картошка, огурцы, ягоды, горох. Люди слабели, но шли дальше...».
Только 20 января 1944 года Новгород освободили от фашистской оккупации. Над кремлёвской стеной, где в августе 1941 года немецкие войска установили свой флаг, советские войска водрузили знамя победы.
По материалам Государственного архива новейшей истории Новгородской области
