или В чьих руках ключ от русской истории
Скоро в Старой Руссе откроется музей одного романа — «Братья Карамазовы» Фёдора Михайловича Достоевского. Долгожданное событие намечено на июнь. Насколько значим проект Новгородского музея-заповедника? Ещё как значим! В особенности для города, где великий писатель жил, работал и написал этот роман. Но было бы большим, просто недопустимым упрощением свести ответ, допустим, к появлению «новой точки показа».
— То, что я хочу сейчас сказать, не связано напрямую с будущими экскурсиями, — этими словами научный сотрудник «Дома-музея Ф.М. Достоевского» Сергей ШАРАКОВ предварил свое выступление на недавней конференции.
«Братья Карамазовы» как ключевой текст русской истории» — так назывался его доклад. Увидев в программе проводимой музеем ежегодной научной конференции неожиданно звучащую постановку вопроса, я пошел слушать.
— Почему этот роман можно считать ключевым? — задается вопросом Сергей Шараков. — Потому что в нем выявляются те идеи, та суть, без чего история не имеет смысла.
События, описываемые в романе, разворачиваются на фоне реформ 1860-х годов. Отмена крепостного права, введение суда присяжных, реформа экономики, образования — для Достоевского этого достаточно, чтобы назвать преобразования времен правления Александра II превышающими реформы Петра I. Но роман не о них.
Святитель Игнатий Брянчанинов, современник Достоевского, они даже учились в одно время в Инженерном училище, в 1859 году предупреждал, что самые правильные проекты могут не осуществиться, если человек не удержится от соблазна поживиться за счет другого. И действительно, большая масса освобожденных крестьян стала добычей предприимчивых людей — лихоимцев. Не напоминает 1990-е?
Таким лихоимцем и является мелкий помещик Федор Карамазов. Он открывает кабаки, наживаясь на людях, выбитых из привычной колеи. Зло порождает зло: он убит незаконнорожденным сыном, слугой Смердяковым. Но это не детектив.
Алеша, сын Федора Павловича, абсолютно не претендует на какую-либо значимую роль в эпохе. Он тот, кого сам Достоевский называет чудаком. И по мысли автора именно Алеша Карамазов заключает в себе сердцевину целого — то, от чего оторвались другие герои, мечущиеся между верой и неверием, самооправданием и покаянием, и что обретается в Боге. В конечном итоге теми, кто носит в себе эту сердцевину, и определяется развитие России на путях истории. «...От сих кротких и жаждущих уединенной молитвы выйдет, может быть, еще раз спасение земли русской» (старец Зосима).
— «Глаза веры» смотрят на историю народа как на историю его взаимодействия с Богом, — говорит Сергей Шараков. — Что такое русский мир, загадочная русская душа — этого не понять в категориях рационально постигаемой истории, политики, экономики и т.д.
И напоминает известнейшее четверостишие Федора Тютчева: «Умом Россию не понять...».
— Сергей Леонидович, вам о чем-нибудь говорит фамилия Губерман?
— Нет.
— Извините, тоже цитирую: «Давно пора, едрена мать, умом Россию понимать». Конечно, это довольно пошлая насмешка над Тютчевым. Но тут — сшибка. Рациональное сознание предпочитает толковать историю, да и жизнь как таковую, без оглядки на «горние миры». Настаивая на прочной связи духовного и материального, причем под управлением первого из них, вы найдете немало оппонентов. Они и у самого Федора Михайловича есть. Например, Иван Солоневич.
— Монархист-зарубежник? Его знаю.
— Так вот, в книге «Народная монархия» он камня на камне не оставляет от русской классики, называя нашу литературу «кривым зеркалом». Что у Достоевского, что у Толстого — персонажи, каких в природе не существовало. Даже такое рассуждение есть: нацисты свой «поход на восток» не только на военных заводах готовили, они пытались понять менталитет народа, который хотели поработить, книжки вот читали, а зря. Не те русские встретились им в России, совсем не те.
— Вы еще могли бы сослаться на Василия Розанова. Он вообще-то ставил в вину русской литературе русскую революцию. Вопрос-то в чем? Кто такой писатель на Руси? Человек, выражающий в своем творчестве душу народа, его путь в истории. Либо выражает, либо нет. Либо делает это чисто, либо искажает суть. Вне этого контекста многое в русской литературе остается непонятным. Да, европейские интеллектуалы очень хорошо знали нашу литературу. Например, Розенберг наверняка считал себя специалистом по Достоевскому. Проблема, однако, в том, что они видели в его романах, что брали для себя. Чаще всего Достоевский воспринимается ими как гениальный выразитель темных сторон человеческой души, как выдающийся живописец человеческого бытийственного страдания. А пасхальность Достоевского, поиск света — это не казалось им близким.
Таких героев, как у него, в жизни нет? Это — то же самое: все зависит от взгляда. Достоевский принадлежал к тому поколению, которое с юности впитало веяния социалистических идей с Запада. В XIX веке совершается отход слоя интеллигенции, а потом и простонародья от Церкви. Игнатий Брянчанинов пишет о том, что крестьяне повально перестают ходить в храм. Но Достоевский преодолевает соблазн идеи построения царства Бога на земле, становится православным христианином. Через годы ошибок, падений, мучительного поиска истины. Возьмите повесть «Записки из подполья», проблема самооправдания там уже ключевая. Как только включается этот механизм, зло в человеке пересиливает. А «Братья Карамазовы» — это уже не поиск истины, это служение ей.
— И все-таки, если вернуться к контексту истории...
— ...то я хотел бы привести следующую фразу писателя: «многое можно знать бессознательно». Почему русский человек недолюбливает реформы?
— Наверное, потому, что не чувствует с их стороны взаимности. Исторический опыт как раз.
— Все, как мне думается, глубже. Русский человек усвоил из православия, что единственное изменение, которое может преобразить народ и его государство, — сам человек должен измениться. По той же причине и к атрибутам западной демократии наш человек довольно равнодушен, он их не абсолютизирует. Это не его «символ веры». Русский человек не строит царствие небесное на земле.
— Постойте, а коммунизм с его богоборчеством?
— Это правда: часть народа просто ненавистью воспылала к церкви. А с другой стороны — тысячи новомучеников. Для верующего очевидно, что благодаря им и жива наша Россия. В очередной раз современная Россия, как птица Феникс, восстает из пепла. Какие есть причины, чтобы объяснить наше возвращение, например, на международную арену? По экономическому и демографическому потенциалу мы все еще сильно уступаем СССР.
— При этом у нас существует опасный потенциал тихого недовольства значительной части населения своим социальным положением. Есть клуб миллиардеров (тут мы в мировом тренде), и есть большинство — получатели скромных пенсий и зарплат.
— Согласен, сильнейшее расслоение — беда, конечно. Народ эту вопиющую несправедливость не может переносить бесконечно. Но разве в XIX веке было иначе? Несмотря ни на что идет развитие России — только недалекий человек или предвзятый этого не видит. Строятся же заводы, научные города, спортивные комплексы... Хочется, чтобы побольше и побыстрее. Но не маловат ли исторический отрезок для мощного рывка вперед такой большой страны? Мы власть судим, все ошибки подмечаем. Не даем права на эксперименты. Возможно, очень нужные. Коридор принятия решений у современной власти очень узок. На что мало обращают внимание критики. Вместе с тем будем же объективны, происходит сильнейший поворот к традиционным для России ценностям.
— То, что в массе своей мы не разделяем западного энтузиазма по поводу однополых браков, не делает нас автоматически прихожанами.
— Пусть социологи высчитывают проценты «православных». Скажу так. Когда молодым учителем работал в сельской школе, был там единственным из педагогов, посещавших храм, а сейчас подавляющее большинство коллег встречаю в церкви. Пусть многие ходят от случая к случаю, все равно что-то происходит в душах, недоступное рациональному взгляду. Какая социология может это учесть? Точные весы только у Бога. Человек через свою христианскую историю становится причастен к истории общей. Это нельзя измерить статистически, но это есть — возрастание силы духовной.
Почему именно сейчас так усилилось противостояние России и Запада? Борьба за ресурсы, геополитика и все такое прочее? Нет, я не отрицаю напрочь рациональные причины. Но ключ к проблеме, как мне кажется, в том, что мы — разные. Они это понимают. Например, один высокопоставленный шведский политик открытым текстом заявил: не было бы проблем с Россией, если бы она не придерживалась своего «православного мракобесия». Не будучи «мракобесами», мы исповедовали бы «их ценности».
— Странный вопрос, а в чем они?
— Живи для себя — вот первейшая заповедь. Вспомним Достоевского — разговор Лужина с Раскольниковым. Лужин рассуждает, что жить для себя — значит производить много общественных благ. Глядишь, и нищему что-нибудь достанется. А Раскольников говорит, что по такой теории людей можно резать. Лужин обижается, он не видит тут связи. Но посмотрите на современный западный мир: ложь проела все. Ведь за свой большой кусок хлеба, за свою сытость весь мир готовы утопить в крови!
— Сергей Леонидович, а как все же насчет экскурсий? В самом деле, люди в музей приходят разные — по убеждениям, по образованию, по роду деятельности. Может, профессиональные историки заглянут, даже с учеными степенями...
— Сложность лишь в одном: чтобы понимать роман именно так, как его задумал Достоевский, надо самому быть верующим. Разумеется, я не собираюсь миссионерствовать среди посетителей музея. Каждый человек имеет право на собственные убеждения и идеалы. Задача стоит такая: через роман Федора Михайловича рассказать о XIX веке, дав понять, что не так уж велико расстояние, отделяющее от него нас, нынешних. И что проблемы, волновавшие тогда наших соотечественников, — это и наши проблемы.
Фото Фархада ЮСУПОВА
