Недавно в Великом Новгороде прошла международная научная конференция «Архитектурная археология: материальный мир древних памятников». Как отмечалось, особой темой форума стал Георгиевский собор Юрьева монастыря. При том, что речь шла о предварительных результатах комплексного изучения фресок из раскопок собора, начатых экспедицией Института археологии РАН под руководством доктора искусствоведения Владимира Седова в 2013 году.

Открытие командой Седова ценнейшего материала, причём в огромном количестве, стало, без преувеличения, научной сенсацией.

— Самый большой вал находок был в 2014–2015 годах, — рассказала доктор искусствоведения Ольга ЭТИНГОФ. — Когда подняли полы и оказалось, что под ними — подсыпка из фресок почти метровой толщины. Началась реставрация, найденные фрагменты постепенно очищались, стало ясно, что перед нами — замечательные художественные произведения XII–XIII веков. А замечательны они высоким мастерством исполнения, что в свою очередь связано с тем, что заказчики собора — из рода Мономаховичей, потомки императора Константина Мономаха, тесно связанные с Константинополем. Тут вполне могла работать или смешанная артель, или чисто византийская. При этом найденные фрагменты хорошо сохранились.

Парадоксальная ситуация: то, что было варварски сбито со стен в 1820 году, оказалось защищённым от новых записей и искажающих реставраций, каких было немало в стране в XIX и начале XX века. Примером тому — Спасо-Преображенский собор Мирожского монастыря в Пскове. Там — поразительная сохранность всей системы росписей. Но, увы, они сильно пострадали от грубых реставраций. То же можно сказать о Киевской Софии. В случае же Георгиевского собора Юрьева монастыря повреждения носят механический характер, но сама живопись — в гораздо лучшем состоянии.

По словам Ольги Евгеньевны, собранные в процессе реставрации фрагменты представляют большое количество вариантов личного письма. Лица святых — наиболее сложная часть фресок.

А будет, возможно, ещё интереснее. Реставрация продолжается. И находки вовсе не закончились. Новые пробные раскопки возле собора позволяют рассчитывать на значительное пополнение «коллекции».

— И мы этого радостно ждём, — резюмировала Ольга Этингоф.

Продолжаются исследования с применением новейшего оборудования. Открытие в области археологии стимулировало развитие научно-технологической базы.

— Анализ фресок с точки зрения материаловедения с применением точных методов изотопных исследований позволил структурировать состав раствора, пигментов, — пояснила учёный секретарь Института археологии РАН, кандидат искусствоведения Марина ВДОВИЧЕНКО. — В частности, проследить путь лазурита, попадавшего в Новгород из Афганистана. Месторождение этого ценнейшего минерала было известно ещё с дохристианских времён.

В одном из докладов, сделанных на конференции, на основе изучения письменных источников Средневековья было высказано мнение, что, по всей видимости, лазурит продавался уже растолчённым и перемещался в виде порошка. Мука стоит дороже зерна, это понятно. Интересно, сколько же могло понадобиться лазурита для росписи Георгиевского собора?

— Хороший вопрос! — продолжила Марина Вдовиченко. — Мы посчитали, что содержание лазурита в росписях собора составляло семь процентов. Это слой около пяти микрон — 0,05 миллиметра. С учётом площади, которую занимали фрески, получается, что в Новгород должно было быть завезено около 9 литров лазурита. Это только для Георгиевского собора. Было бы великолепно перевести это ещё и в денежный эквивалент, но такой возможности у нас пока нет.

В известном смысле Георгиевский собор дал толчок и развитию международного научного сотрудничества. Обмен информацией, личные контакты — это расширяет горизонты, взаимно обогащает, даёт возможность для сравнения, анализа, новых решений. И такие примеры были на прошедшем форуме «архитектуры с археологией». Допустим, не единожды бывавшая в Великом Новгороде, сотрудничающая с Институтом археологии РАН известный итальянский специалист Алессандра Джиумлиа-Маир выступила с докладом «Сравнение византийских пигментов: Новгород и Аквилея». Аквилея — древний город на севере Италии.

А вот Балаш МАЙОР, директор Института археологии из столицы Венгрии Будапешта, к нам приезжал впервые.

Итальянский специалист Алессандра Джиумлиа-Маир – за исследованием новгородского памятника. Фото Василия ДУБОВСКОГО

— Господин Майор, в чём ваш научный интерес на данной конференции?

— В нашем институте как отдельное направление изучается история до прихода венгров в Европу. Как известно, они мигрировали с востока. И в этой связи изучается культура славян, с древности проживавших на территории современной Венгрии. У нас довольно тесные связи с российскими учёными, но до сих пор это были научные центры восточнее Великого Новгорода, например Пермский университет. Мои коллеги и студенты, владеющие русским языком, участвовали в совместных археологических экспедициях.

— Пора осваивать и наш северо-западный маршрут?

— Я бы не сказал, что он совершенно не освоен. В Средние века у Венгерского королевства были контакты с Новгородской республикой. Это касалось даже военной поддержки. Напомню, что после раздела Европы на католическую и православную Венгрия оставалась территорией, свободной от религиозного противопоставления. Например, недалеко от Будапешта есть православная лавра — вырубленный в скале монастырь, основанный русскими монахами. Мы изучаем православную культуру, а любая фресковая роспись требует обращения к византийским традициям. В Стамбуле (бывшем Константинополе) их практически не осталось. Обращаемся к палестинским, кипрским образцам, работаем в Сирии. Ну и, конечно, в России. Для меня лично стало открытием, на каком хорошем уровне у вас в Новгороде исследуют фрески. Прежде всего с точки зрения технологии. Мы довольно далеки друг от друга географически, но научные интересы нас сближают.

* * *

Иностранные коллеги отмечали, что в Европе недостаточно информации о российской археологии и редко представляется возможность пообщаться с россиянами. Что же, Великий Новгород отчасти это упущение компенсировал.

Теги: археология, история, Новгородская область