У войны не женское лицо. Но именно на нем — самая ее боль и ненужность. Как давно это было... Потом горячие точки, теперь — Украина. Пожили более или менее спокойно, хватит.
У Галины Ярцевой — репутация бунтаря в юбке. То кого-то защищает, то сама защищается. Впрочем, оборона — вряд ли ее стихия. Улица Нехинская, промзона. Длиннющий коридор, двери, двери... Офисов немерено, производства нет. Нормальный переходный период. Сижу у двери, за которой Ярцева выпускает свой «Русский караван». Там же организует караваны помощи Донбассу. Жду. Повернешься на звук шагов — опять не она. Вдруг — шаги под разговор на мобильник. «Не на ту напали!..». Ну, наконец-то.
Нас давно не удивляет, что на Украине — война. Сейчас, вроде, мир. Что бы ни было потом — заранее привыкли.
Кто хоть немножко знает Ярцеву, тот сразу не был бы удивлен, узнав, что она связана с ополченцами и возит гуманитарку. Наверное, даже странно было бы, если в такое время и в таком месте обошлось бы без Галины.
Наших бьют
Первый рейс был в июне. Почему тогда?
— Потому что турчиновы и яценюки громили юго-восток. Никакая российская армия на помощь ему не шла. Было понятно, что и не пойдет. Чувство отчаяния, бессилия и стыда. Там же наши русские люди! Если государство по каким-то причинам не может решительно и быстро выручить их из беды, то должны же мы, простые люди, сделать хоть что-то.
Россия отправляет гуманитарные конвои — один за другим. Кто знает, сколько их должно быть, чтобы хватило всем, чтобы никто не умер от голода? Когда приходишь к людям, а мы помогаем адресно, куда нам скажут ехать, туда и едем, часто слышим вопрос о том, где наша российская, обычно ее называют путинской, гуманитарка.
Господи, столько надежд на Россию. Да все просто молятся на нее. И верят. До сих пор. Что не позволит. Что не бросит. Что не зря столько терпели.
Шестой «конвой»
В шестую, февральскую, поездку даже ярцевских пробивных способностей на таможне оказалось мало.
— Где справка от МЧС? Нашу таможню больше ничего не интересует. Они даже не досматривают груз. Не пускают, и все. Я, зная такую тему, еще перед предыдущим рейсом обращалась в новгородское управление. Сказали, что не имеют никаких полномочий, чтобы выдавать подобные разрешения. Мы не одни такие, кто частным порядком возит помощь. Кто-то объезжает пункты пропуска, а кто-то и уезжает. Мы всю ночь перегружали нашу пятитонку — маленькими партиями по 2—3 коробочки — в автомобили, пересекавшие границу. На той стороне стоял «Урал», который пригнал новгородский ополченец. Все это происходило на глазах у ОБСЕ. Хотя какое им дело до нас?
Город-призрак
Это про Первомайск.
— Когда приехали, город был совершенно пуст. Едешь и вдруг видишь надпись на стене: «Люди». И стрелочку — вниз, в убежища. Мы находились в Первомайске, когда «нормандская четверка» подписывала мирные соглашения. Была встреча с главой. Ольга Ищенко заменила погибшего мужа. Мэр Ищенко был расстрелян в декабре. Когда стала поступать информация, что именно подписали, Ольга расплакалась: «Столько народу убито! Вчера только похоронили четверых наших пацанов. Ради того, чтобы опять в эту Украину?!».
Потом, подумав, успокоилась. В самом деле, разве все стало ясно? Да ничего еще не ясно! Люди рассуждают так: пересидели одно перемирие в подвале, пересидим и это. Морально готовы к тому, что вся эта страшная карусель раскрутится по новой.
Дети подземелья
Они растут там, где живут.
— Бомбоубежище. Огромное помещение. 120 человек. Где-то довольно светло, где-то совсем темно — как электричество подведено, так и есть. Везде — кашель. Приглушенный разговор, гремит упавшая кастрюля...
Глаза привыкают, и вдруг я вижу маленькую девочку на стуле. Худенькая, глазищи огромные. «Как тебя звать?» — «Соня». — «А сколько тебе лет?» — «Мне уже два годика». Из них — семь месяцев в подвале. У нее уже ножка стала чуть больше, старая обувь скоро не налезет. XXI век, дети подземелья. Кто ответит?! Закрою глаза — вижу Соню...
Сломали табурет
От подписания до вступления в силу решений Минска-2 долбили так, будто украинская армия хотела избавиться от боекомплекта. Над Первомайском летало...
— А в Луганске в частном секторе было много жертв и разрушений. Разбитые дома самих луганчан совершенно не пугают. Их слишком много. Это стандартный вид. Он не цепляет глаз. Как старый табурет без ножки. Не это страшно. Голод. Несмотря на все гуманитарные усилия, на то, что сами люди стараются помогать тем, кому еще труднее. Подкармливают одиноких стариков... Старая учительница покончила с собой... Есть жуткие рассказы о скончавшихся от истощения.
Не знаю, какие особые слова передать новгородцам, чьи пожертвования мы переправляем в Донбасс. Кто продукты приносит, кто лекарства, кто одежду, кто деньги. И 100 рублей, и 30 тысяч, накопленные не за один год, — всяко бывает. Поверьте, вам там очень благодарны.
Время жить
В Красном Луче, это тоже на Луганщине, перебит водопровод. На еду и питье — худо-бедно хватает. Ведь у кого-то есть скважины, колодцы. А стирка — роскошь.
— Приходила жена ополченца. Красивая женщина в когда-то красивом пальто. Обрадовалась, подобрав себе курточку. Многие чувствуют себя неловко от того, что приходится вот так... Усталые, измученные, но держатся достойно. Говорят, что не сделают такого подарка — не бросят Родину.
Снова встретилась с Ниной. Это удивительная женщина. Автор стихотворения «Новороссия — Родина моя». Матушка Антония положила эти слова на музыку. Получился народный гимн. Первый раз они его пели во дворе госпиталя, а из окон просили: еще, еще...
Донбасс свободу отстоял в бою,
Тебе я жизнь и сердце отдаю.
Вот такие слова. У Нины стихов собралось уже на сборничек. Хочет назвать его «Донбасс непокоренный». Просила напечатать: «Мы это на крестном ходе будем людям раздавать».
* * *
Я слушал Галину, а откуда-то из-за стены доносилось пение. Тише-громче, выше-ниже. Вокальные упражнения, в общем. Оказывается, там студия. Неожиданное слово в уныло-производственном контексте. А уроки дает беженка с Украины.
Только не с той Украины, которая «не Россия». Ни за стеной, ни в рассказах Ярцевой нет другой стороны. Обстоятельства сильнее каких-то журналистских норм. Но с той стороны — тоже люди. Там тоже не прочь спеть. И мы все еще продолжаем считать их не чужими. Может, конечно, придется пересмотреть всякие устаревшие легенды о братстве. Глядя, как отказываются от них где-то сразу за Донбассом. За 23 февраля наказывают. Что с 8 Марта будет, пока не знаем. Но все равно желаем и им праздника и мира. Говорят, у России — женская душа. У Украины разве иначе?
Владимир МАЛЫГИН (фото)
