или В лесу раздавался топор следопыта
Недавно Музей Северо-Западного фронта отказался принять артефакты, найденные на месте гибели экипажа боевого самолёта. Экипаж — геройский. Эта страничка истории для музея была бы кстати. Но...
— А вы сами зайдите на страничку этого «поисковика», — предложила директор Старорусского филиала НГОМЗ Любовь СИЗЕВА.
Чего не зайти? Павел Г. — человек довольно откровенный. Во всяком случае в ВКонтакте.
Вот запись в тему (от 18 апреля): «Наша поисковая группа сделала добор советского пикирующего бомбардировщика Пе-2, погибшего в годы Великой Отечественной войны». Короче, нашли двигатель, винт. По номерам «опознали погибший экипаж», который «совершил на том самолёте наземный таран». Называются имена лётчиков-гвардейцев: майор Гречишкин Василий Николаевич — Герой Советского Союза (посмертно), капитан Перегудов Алексей Иванович — Герой Советского Союза (посмертно), старшина Марченко Иван Фёдорович — орден Великой Отечественной войны 1-й степени (посмертно).
Вкопаться на 3-метровую глубину. Установить имена. Большой труд на самом деле. Что не так? Не может государственный музей сотрудничать с нелегалами. А те не могут легализоваться. Не хотят. Им так лучше — без официальной экспедиции «Долина». Сами себе хозяева. Ну и, надо думать, артефактам тоже. Иначе о чём такие диалоги на страничке: «Продается?». «Вальтер, да. В личку». О чём подписи к фотонатюрморту с находками, типа «На полку. 3500 р.»?
Это старая дискуссия: кто — поисковик, а кто — так, покопать вышел. Потому не то чёрный, не то иначе, но всяко цветной.
Активно протестует по поводу прозвищ, «придуманных журналюгами». Какой только обелительный бред не встретишь в Сети! Читаю интервью некоего режиссёра, снявшего документальное кино о военной археологии (аж в трёх сериях). Человека спросили: чем отличается поисковик от военного археолога? Ну, про первого он нам Америк не открыл, зато про второго всласть поумничал: «Военные археологи ставят себе целью поиск военных и бытовых трофеев, для того чтобы попытаться восстановить картину боя и воинского быта, исправить ошибки и неточности неоднократно переписанной в угоду очередному политическому режиму военной истории».
Во как! Сам себя записал в археологи (пусть дураки дипломы получают), купил металлоискатель и пошёл исправлять ранее кому-то в угоду написанное. Если археология как таковая — наука, то её военная разновидность — у нас, видите ли, хобби. А может, это нечто совершенно другое — архиология? Эта описочка на страничке у Павла Г. уместная, надо сказать. Тогда другое дело, если архи. Всякое в жизни бывает: Колумб плыл к индийцам, а попал к индейцам.
А на полях былых сражений не лежат строго по отдельности останки безымянных (будем надеяться, что пока безымянных) солдат и «артефакты». И, что интересно, перекрещиваются там пути-дорожки «поисковиков» и «архиологов».
Смотря какой человек
Поинтересовался мнением знакомых «долинщиков». Командир поискового отряда, лично знакомый с тем, кому надо писать в личку. «Как о человеке ничего плохого не скажу. Он нам не раз помогал, подсказывал. Как-то благодаря ему нашли траншею с двенадцатью бойцами, у шестерых были именные медальоны. Самолёты, которые он находит, — это реально интересно. Просто он не из тех, кто будет работать в команде».
«Чёрные копатели», с точки зрения собеседника, — это редкость. Явные отморозки, которые косточки разбросают, трофеи соберут — и пока.
А бизнес, а деньги на полку? «Я лично против, не приемлю. Но ведь такие вещи надо знать наверняка. Тут к нашим компетентным органам вопрос».
Ещё одно интервью: «Народу в лесу, конечно, море. Где-то с 1990-х мода пошла. Как стали в газетах появляться объявления с ценниками на военные трофеи. Но ведь не все такие — ради денег. Сегодня даже что-то вроде военного туризма появилось. Богатые из столиц едут: вот надо им добыть своими руками железину. Я сам двух солидных генералов водил — копали землянку и радовались, как дети. Всё не так просто».
Гладко было на бумаге
Вот и Александр Орлов, первый руководитель «Долины», говорит нам, что всё очень неоднозначно. А что сложно-то так? Люди кровь проливали, а у нас, понимаешь, приработок образовался.
— Хорошо, — начал Александр Иванович, — расскажу одну историю про молодого человека из маленького посёлка. Работы там путной нет, а жить надо. И вот он ходит в лес на внеурочную. Нашёл однажды десять траков так называемых восточных гусениц — немцы, когда увязли в нашей грязи, стали наваривать накладки. Закинул в Сеть объявление, цен не знал, смешную какую-то сумму запросил. Ему пишут: «Никому не отдавай, беру всё!». Ну и считайте, откуда бы парень в своей деревне добыл такие деньги? Рынок существует, так? Частные музеи развиваются? Верхняя Пышма, Урал — там такой музеище! Государство отдыхает. И все эти коллекции — из лесу, вестимо. «Копательных» сайтов в Интернете — немерено. Люди откровенно обсуждают свои дела. Как вам такая похвальба «копателя»: «Мой первый металлоискатель помог мне построить дачу и купить машину»? И что со всем этим делать? Должно быть внятное законодательство, правоприменение одинаковое для всех, невзирая на общественный статус. И, наверное, само государство, если оно хочет сохранить материальное наследие Великой Отечественной войны, должно взять ответственность на себя. Уже сейчас, а не когда ничего не останется. А у нас ведь как: то собираем, то разбазариваем. Хорошая военная коллекция была когда-то в новгородском музее. Я видел тетрадочку: списано, списано, списано...
Поправка на молодость
Но ведь нельзя сказать, чтобы государство совсем не было озабочено сбережением той истории, которую хранит ещё земля.
2013-й был «чёрным» годом для непуганых отечественных охотников за трофеями. Были внесены изменения в действующие нормативные акты, перед человеком с металлоискателем возникла реальная угроза нарваться в лучшем случае на административку, в худшем — так даже и присесть, заплатить нешуточный штраф.
Помнится, наши археологи, я имею в виду профессионалов, даже проводили совместные рейды с полицией. Правда, эта профилактика была направлена против любителей более древних артефактов, чем трофеи Великой Отечественной. «А где у вас, любезный, открытый лист?» — и всё такое прочее. И штрафы были, и оборудование конфисковывалось. Спустя какое-то время, как водится, несколько поутихло. Охотники (а они сами убеждены, что кладоискательство — это такое же неотъемлемое право человека, как рыбалка и охота) пришли в себя. Изучили матчасть — юридическую сторону вопроса. И аккуратно вернулись к «научной работе».
Одно из двух: либо чётко прописанные законодательные нормы, либо... Как там у раннего Макаревича: «Каждый правый имеет право на всё, что слева, и всё, что справа».
И перемены, возможно, грядут.
* * *
Елена ТОРОПОВА, директор Гуманитарного института НовГУ, руководитель Старорусской археологической экспедиции:
Некоторое время назад я была участницей заседания на тему академической археологии в Российском историческом обществе. Как нас уверили, идёт работа над поправками в законодательство. В частности, предполагается, что временной отрезок для определения, что является предметом археологии, станет короче. Сейчас это столетие. Но, вероятно, станет 70 лет. Надеюсь, понятно, какие цели при этом подразумеваются.
