Соответствующий областной закон был принят 3 ноября 2005 года. К слову, в том же году в стране появился новый праздник — День народного единства. Так что новгородский омбудсмен сразу совпал с народом.
Наш нынешний уполномоченный по правам человека — Анатолий БОЙЦЕВ — находится на своём посту без малого 10 лет. Это значит, что он проработал уже почти два срока. А впервые был избран областной Думой на эту должность тоже в особенный день — 29 февраля.
Отправляясь к нему (нет, не на приём, а только на интервью), я бегло просмотрел хронику, найдя, например, публикацию в «НВ» пятилетней давности. Тогда на фото Анатолий Александрович был вместе с Андреем Сергеевичем. Оба — и уполномоченный, и губернатор — в масках. Ковидное время.
— Мы были вынуждены прекратить встречи, поездки в районы, — говорит Анатолий Бойцев. — Общение с людьми надолго стало дистанционно-электронным. Понятно, что на передний план тогда вышли вопросы о качестве и состоянии медицинских услуг.
— Теперь, Анатолий Александрович, повестку формирует СВО?
— Безусловно. Половина, даже чуть больше, обращений в аппарат уполномоченного связаны именно с этим.
— А что остаётся неизменным в вашей работе?
— То, что граждане по-прежнему имеют довольно смутное о ней представление. Я серьёзно. Приходит человек: «Решите, пожалуйста!» Но мы не власть — законодательная, исполнительная, судебная. Мы не отдаём распоряжений, мы консультируем, содействуем, оказываем помощь по защите прав и свобод. У нас есть право законодательной инициативы, но это тоже не готовое решение — дорога к нему.
— Например?
— Приходит парень — участник СВО, потерял ногу, имеет протез, трудоустроен. Желает получить земельный участок под строительство дома, обратился в городскую администрацию и получил отказ. Как так? Ведь в областном законе прописано такое право для участников СВО и членов их семей. Вообще — да. А конкретно для него — нет. Потому что он — не контрактник, не доброволец, а профессиональный военнослужащий.
Мы предложили поправку в закон, областная Дума её приняла. Военнослужащие, сотрудники МВД, Росгвардии, участвовавшие в спецоперации, получили право на льготу.
— Смотрите, — достаёт стопку документов, — за последние три года изменения внесены почти в полутораста законов. В том числе благодаря нашим коллегам в регионах и центральном аппарате Уполномоченного по правам человека в РФ. И ещё десятка три законов ждут своей очереди.
— Было время отрегулировать механизм.
— И это сделано в основном. К нам часто обращаются родственники погибших и пропавших без вести бойцов, мы запрашиваем для них необходимые сведения, чтобы положенные выплаты были сделаны и меры поддержки оказаны. Иногда выплат ждут полгода и больше, но всё равно это решается. Мы заполняем розыскные карты и отправляем их в наш центральный аппарат, который работает с Министерством обороны. Система действует безотказно уже два года.
— А что с первым годом СВО?
— Кто в начале спецоперации брал ДНК у каждого, кто туда направлен? А у родственников бойцов? Очень сложно добыть информацию, когда дело касается таких подразделений, как «Шторм Z», куда зачислялись контрактники, ушедшие на СВО из мест лишения свободы. Отдельная проблема — ЧВК «Вагнер». Это частная компания, следовательно, к Министерству обороны не относится. Тогда как все законодательные акты, которыми определены права участников СВО, подразумевают военнослужащих именно Минобороны. Родителям, потерявшим сыновей, этого не понять — они же воевали. Да, потом при МО была создана специальная комиссия, куда могут обращаться вагнеровцы, чтобы получить удостоверение участника СВО. Но нужны два свидетеля. Допустим, человек нашёл только одного. Второго просто нет — никто из подразделения больше не выжил. Все понимают, в каких переделках бывали эти бойцы. Один Бахмут чего стоит.
— Всё это не отменяет тех проблем, которыми вы занимались раньше.
— ЖКХ, обеспечение жильём, состояние дорог, здравоохранение, уголовное право — всё при нас. Плюс правовое просвещение. Казалось бы, юридическая помощь вполне доступна. Для определённых категорий населения есть бесплатные консультации нотариата, адвокатуры. Но 80% наших сограждан юридически безграмотны. У нас ведь о законе когда вспоминают? Когда не знают, как быть и куда бежать.
Что делаем мы? У нас заключено 35 соглашений о взаимодействии с силовыми и прочими государственными структурами. Например, разъяснительную работу с пожилыми людьми ведём совместно с Социальным фондом. Выезжаем в районы, ведём приём.
— Анатолий Александрович, коль скоро у вас есть право законодательной инициативы, сделайте что-нибудь по защите стариков от киберпреступников.
— Я с радостью. Скажите, как? Телефоны, что ли, отобрать у людей? Ведь сколько ни разъясняй, а позвонит мошенник, так кто-то и клюнет на его удочку. Тут надо не к уполномоченному бежать, а сразу в полицию — чтобы было возбуждено уголовное дело. Как потом доказывать, что вы пострадали именно от мошенников?
Бывают ситуации, когда мы действительно стараемся оградить человека от обмана. Если поступает такая информация. Недавно совместно с уполномоченным по правам ребёнка Татьяной Ефимовой решали вопрос. Погиб боец, у него есть 16-летний брат, которому полагаются выплаты. Мать умерла, а отец юноши, выходец из одной южной республики, начал его обхаживать: «Ты переведи мне, я буду тебе помогать…» Где гарантия, что он не сбежит с этими деньгами в Среднюю Азию? Звоню в местную администрацию, в опеку — парнишку берут на контроль. Открыт спецсчёт, с которого снять деньги можно, только придя в банк лично. Но это, как вы понимаете, работа в ручном режиме фактически. Однако подобные ситуации возникают не только в нашем регионе, конечно. Буквально на днях алгоритм с открытием спецсчетов и мерами по их защите предлагался уже на федеральном уровне. Ведь чего только не случается! В госпиталях ушлые женщины выходят замуж за бойцов за считанные дни до их смерти. Пошли уже суды о неправомерных действиях при заключении брака с целью незаконного обогащения. И всё это, видимо, будет только нарастать. К сожалению…
— Вы давно занимаетесь правозащитной деятельностью — есть материал для мемуаров?
— Кино можно снимать! Запомнилось, как мы женщину с ребёнком, страдающих от семейного насилия, вызволяли из Германии. Сначала организовали выезд во Франкфурт, потом уже в Россию. Там и дипломаты участвовали, и пограничники. Случай уникальный. Так вот, приезжаю на встречу в один из наших районов, подходит ко мне мужчина и начинает благодарить. Оказалось, это отец нашей беглянки. Да, есть ещё одна немецкая серия. О том, как наивные наши женщины в поисках счастья оказывались в психушках. Немцы просто получали за своих русских жён деньги от государства — как лица, имеющие на содержании психически ненормального человека.
— Лучшей рекламы, как выйти замуж за иностранца, не придумаешь.
— Потерпевшим можно только посочувствовать. Я говорю об этом только потому, что среди них были и новгородки.
— Скажите, а у вас самого есть защита? Всё-таки люди, которые к вам обращаются, делятся не самыми жизнерадостными историями.
— Но в большинстве случаев их требования и просьбы справедливы. И мы должны всех принять и помочь. В аппарате уполномоченного — три специалиста. Нагрузка на каждого серьёзная. Про себя скажу, что мне помогает переключение на общественные обязанности. Я вхожу в состав нескольких комиссий — по отбору кандидатов в главы района, по делам несовершеннолетних, по противодействию коррупции, по помилованиям…
— Тоже не дом отдыха, Анатолий Александрович.
— Ничего, я привык. На самом деле условные негатив и позитив гораздо ближе друг к другу, чем кажется. Всё зависит от того, как сам человек к этому относится. Иногда кто-то приходит на приём, откровенно говоря, с кляузой. Вот, глава поселения ничего не делает. Начинаешь интересоваться: нет, в рамках полномочий как раз всё делает. А вчера я присутствовал при вручении ордена Мужества семье погибшего бойца. Женщина с двумя детьми. Держалась очень достойно. Хотя наверняка в душе — слёзы. А какие стихи про папу читала девочка! Это пробивает насквозь. Какой стержень у этой семьи! В такой момент, конечно, переживаешь за них. И в то же время радостно, что вот они — такие.
