Из мобильного блокнота командира боевой машины реактивной батареи
Сколько он себя помнит, на стихи не тянуло. От школы и до сих. А ему уже чуть больше, чем надо. То есть сейчас не взяли бы на СВО. Но он там был. Несколько месяцев. Добровольцем. Почему? Два пункта. Первый: патриотизм. Второй: оплата по контракту тоже имеет значение. Но это не главное: смотри пункт первый.
И вообще, это было по специальности. Его последнее место работы — отдел гражданской обороны и военной мобилизации.
Сергей Л. — пенсионер МВД. Даже шеврон имеет «пенсионных войск». Шутка, конечно. С Донбасса всякие знаки отличия везут домой. Чеченец подарил ему шеврон с национальной символикой. «Как я его надену? — спросил Сергей. — Твои же земляки спросят, чего это я это ношу». «Вот это покажи», — парень написал ему в блокнот: «Боевому товарищу от «Нохчо».
Контракт получился длиннее — не отпускали. Супруге Елене уже операцию сделали. Волновался, конечно. Слава богу, всё благополучно. Собака — она щеночком была, когда он уехал, — при встрече узнала и расцеловала.
Девочку-школьницу, нарисовавшую открытку, попавшую к нему с гуманитарным грузом, нашёл и поблагодарил. И мальчика, которому, как оказалось, всего 5 лет. В школе № 36 прошёл урок мужества с участием Сергея Николаевича. Теперь ребята знают наверняка, как много может значить для солдата простое доброе слово.
Ещё он обязательно должен побывать в Пушкинских горах. Там живёт любимая женщина его тёзки. Серёгу собирал своими руками на носилки. Он, бедолага, потом полтора месяца лежал в Кременной, как бесхозный… Похоронила его не питерская родня, а Оксана в Пушгорах. Потому что любила. Надо её поддержать. И хорошо бы зайти к местным чиновникам: поди, не знают даже, что у них похоронен герой СВО.
Поначалу Сергей каждый день просматривал фото и видео с ребятами. Теперь реже. Но всё равно это не та история, которая быстро забывается. Что-то не забудется уже никогда. Что-то останется только для своих.
Он не смотрит телевизор. Говорит, что там в целом правильно. Ну, с его точки зрения. Что сам так думал и думает. Но это — только часть. А что такое остальное? Собственно говоря, сама война.
Почему захотелось о ней писать? Вместо ответа — простой вопрос: а что делать?
— Что делать, если появилось свободное время? Вы не курите. Вам не хочется спать. Вы не можете сверлить взглядом какую-то точку. И при этом у вас есть совершенно бесполезный телефон, на котором, однако, можно печатать.
Он и стихов больше не пишет. Ещё там, на Донбассе, перестал. Когда понял, что получилась дорога. Назвал этот цикл «Дорогой Реабат». Эту дорогу он уже прошёл.
В полиции Сергей дослужился до капитана. В армии стал младшим сержантом. Но для ребят он был «Японским полковником». Как увидели в очках с одной линзой и в перчатках — прилипло, не отдерёшь. Сергей Николаевич родом с Дальнего Востока. Несколько слов по-японски и «самурайский» выговор — это для него не проблема. Так что подыгрывал. Для краткости называли Полковником, чаще Японцем — безопаснее. Недруги могут неправильно понять, а у них — тариф в зависимости от звания. Вражеские ДРГ охотятся на наших офицеров.
Сергей Л. командовал расчётом боевой машины «Град». Экипаж из четырёх человек. Кроме командира, это водитель, наводчик и заряжающий.
Когда служил срочную, тоже был артиллеристом. Давно было, конечно. Перед отправкой на СВО прошёл переподготовку в Луге. Но полный курс — это уже сама война.
— Первый обстрел — это реально было страшно, — признаётся Сергей. — Ты знаешь, что вэсэушники стреляют, как правило, чётно. А тут семь прилетело, и пауза. Лежу и тупо жду восьмого. Его нет. Минуты прошли. Ничего не должно быть. А не встать, не оторваться от земли…
Помнится первое удачное накрытие: раздолбали опорный пункт батальона ВСУ. Три ракеты влетели прямо в окна. Это без шансов.
И вот этот убийственной точности удар по вражеской колонне:
— Их вычислила полковая разведка. Выгрузились и двумя колоннами двинулись вдоль лесополосы. Нам передали координаты. Пять пристрелочных легли точно в центр. Следом — ещё десять. А это — «Град», не что-нибудь. Наши перехватили украинское донесение: 50 убитых, 37 раненых. Когда вернулся домой, пошёл на исповедь. Батюшка сказал: «Я не смогу тебе это отпустить, если ты сделал это со злом». То есть с ненавистью, с желанием истребить. Но, видит Бог, я ни разу не повернул ключ без сострадания.
Раньше он не ходил в церковь или почти не ходил. Тем более на исповедь, к причастию. Просто не задумывался об этом, не испытывал потребности в молитве. Там, на Донбассе, кажется, не было ни дня, чтобы не молился. Про себя. За товарищей, за машину свою. Вымолил её, что ли? Самая целая установка в батальоне была. Ну, не так чтобы совсем без повреждений, но движок и система огня не подводили.
— Конечно, не только моими молитвами. Это со многими происходит. Ноябрь. Мы поддерживаем огнём морпехов. Просто спасаем. Стоим в воде. Где наводчик? Только что был перед глазами. Он упал. Вот поднимается. И крестится. Это момент высокого психического и физического напряжения. Он, может, совершенно машинально это делает. Я ничего не спрашиваю…
Что такое Донбасс? Это поле миллион на миллион. Как ясное небо у лётчиков. Очень большие встречаются поля. По словам Сергея, однажды он даже заблудился в этом чистом поле. А куда идти? Но это наша земля, там наши люди.
— Мне везло на людей. Нужен был электрик — нашёлся и помог. Это не приветствуется — привлечение к ремонту военной техники гражданских. Но без этого «постороннего человека» починка превратилась бы в очень долгую историю. Я простудил почки — местный доктор подняла меня за четыре дня. Помню, остановились у магазина. Захожу — там две девчушки лет десяти примерно. «Девчонки, можно вас угостить? Берите, что хотите, я заплачу». Они застеснялись. Продавщица меня поддержала: «Девочки, ну вы что?» — «Чипсы, орешки, кока-кола!» Спрашиваю: «А ещё?» И они снова — тот же набор. Выхожу, а они меня ждут: «Скажите, вы не из Москвы? Хотим Москву посмотреть. Она же красивая, да?» — «Девочки, я не из Москвы, но вы ещё увидите её обязательно!» Иду и думаю: они родились при Украине, наверное, пошли в школу при ДНР. Они не про Киев, не про Европу, а про Москву…
Из луганских магазинов он привёз новгородские деньги. В смысле — те самые пятирублёвки с нашим кремлём. В Новгороде таких денег давно нет. Но на новые регионы налички, видимо, не хватает. Так что, с полпачки на сдачу получил. Раздал уже почти всю.
В районе Кременной — хороший сосновый лес. Как где-нибудь в нашей области. Хорошо для маскировки. Когда же будет хорошо для обычной мирной жизни? Всё вернётся. Всё будет хорошо.
— Я никогда не читаю книг и не смотрю фильмов с плохим концом, — продолжает Сергей. — Конечно, там можно заранее узнать, есть ли хэппи-энд. Надеюсь, что и СВО закончится так, как мы хотим. Просто верю в это. Я не знаю, как это произойдёт. Необязательно водружать флаг в Киеве, чтобы кто-то по примеру своих идейных предшественников побежал в Канаду.
Раздаёт всем имена безымянная война
Дорогой Реабат
Так повелось с былых времён,
Обычный воинский закон:
Война даёт всем имена
Из ниоткуда, как судьба.
Тут Сорта — воин из карел,
И Хьюстон — парень «ноль проблем!»,
Здесь Рыба — молчаливый друг,
С ним Крюгер делит свой досуг.
Торопит всех бойцов Казах.
Связист скучает — Мегафон.
Считает наш паёк Француз,
Еда у Тайсона — искус.
«Уралы» водит под огнём
Команда тяги — там Седой,
Медведь и Барни, Дэн, Малой,
Тут Юрмала и Расписной.
Трамп, Десна, Шатун, Рулетка...
Всех имён не перечесть.
Раздаёт всем имена
Безымянная война.
* * *
Дом заброшен, тут война.
Под подошвой — хруст стекла.
Детский стульчик у окна.
Нету ножки у стола.
Сквозь дыру в стене видна
Ярко-красная луна.
Фото в рамках на стене,
Гул орудий вдалеке.
Я листаю твой дневник,
Детский почерк. Ученик.
Перечислены друзья,
Та, кого назвать нельзя.
И рисунки разных птиц
На полях его страниц.
Заворачиваю в скатерть
Твою синюю тетрадь.
Жизнь отсюда утекла,
Под подошвой — хруст стекла...
* * *
Холодный ливень, ночь, песок,
Расчёт, уставший под луной,
И впереди ещё бросок
Туда, где шум передовой.
Морпехи держат высоту
У Кременной, в густом лесу.
И с ними наш дивизион
Прикроет стойкий гарнизон.
Ракеты выстланы в грязи.
Не стой! Быстрей! Крути! Неси!
Коробка, ключ, зажатый шов,
Взрыватель, стопор, ржавый болт!
Снаряд упрямый и тугой,
Фонарик твой едва живой...
Горит под соплами огонь,
Срывая корками асфальт.
Клубится, щиплет едкий дым,
И воздух порохом кипит...
Товарищ раненный лежит,
Твой голос в рации хрипит,
Уставший под луной расчёт
Вторые сутки держит фронт...
У Кременной в сухой траве
Мы сядем вместе на бревне.
В бору сосновом тишина
Когда-то здесь была война...
* * *
Полтораста человек
Я отправил на тот свет.
Не со зла или в отместку —
Просто воинский ответ.
Среди них и европейцы
Сброд, наёмники войны.
Все пришли, чтоб убивать,
Разорять и разрушать.
В среднерусскую равнину,
На сафари — пострелять.
Я хотел бы их спросить:
Скольких вы убить хотите
Покалечить, истязать?
Сколько вы хотите слёз,
Сколько бед и разрушений
Вы готовы принести,
Чтобы вдоволь насладиться
И страданьями напиться?
Вы от матери роди́лись
Или вылупились вдруг?
Или мы для вас не люди —
Колорадские жуки?
Я отправил на тот свет
Полтораста человек.
За спасение их душ,
Придёт время, помолюсь.
За грехи свои покаюсь,
С воздаянием смирюсь.
Публикации спецпроекта можно найти по хештегу «солдатский орден» внизу страницы.
Теги: Солдатский орден, Новгородская область, СВО
