Если ты идёшь воевать, то должен стать воином, считает сын сельского священника
С настоятелем храма Воздвижения Креста Господня благочинным Демянского округа протоиереем Иоанном Пушкарёвым мы встретились 22 июня. Так получилось не специально. В пути ещё подумал: в такую трагическую дату для нашего Отечества еду поговорить с отцом, проводившим на войну двоих своих сыновей. Они вернулись, оба с ранениями: Александр уже излечился, награждён медалью Суворова, сейчас служит в полиции, старший, Иван, — седьмой месяц по госпиталям.
Семья Пушкарёвых известна далеко за пределами района — отец Иоанн вместе с супругой Валентиной Евгеньевной воспитали девятерых детей. В прошлом году указом Президента России Пушкарёвы были награждены орденом «Родительская слава». 30 лет служения в священническом сане и вся жизнь — семье.
У храма Воздвижения Креста Господня — скромный дом Пушкарёвых. Отец Иоанн спешил. В этот день демянские поисковики проводили захоронения останков советских солдат, погибших в боях Великой Отечественной войны. 22 июня здесь такая традиция. К часу нашей встречи батюшка собирался ехать уже на третью братскую могилу, его ждали. И это тоже традиция: без отца Иоанна местные поисковики траурно-мемориальные церемонии не проводят. Если ты воин, должен быть с Богом.
— Александр позвонил мне накануне начала СВО. Он служил по контракту в армии. Сказал, едут на Украину. Иван всё решил сам, без меня, когда объявили о мобилизации. Просто поставил в известность. Что сказал ему? А что говорить — молись, Господь всё управит.
Отец Иоанн немногословен и, конечно, разговор с сыном был более продолжительным. Но это я узнал потом из беседы с Иваном.
— Он сказал мне, что убийство — грех, но уничтожение врага при защите Отечества это не убийство. Для меня это было очень важным.
Иван признался отцу, и, я уверен, это были самые страшные для родителя слова: «Если что, я в плен не сдамся». И не просто слова это были. До своего ранения Пушкарёв не расставался со специально припасёнными для этой цели двумя гранатами. Одна — себе, вторая — врагу. Уйду не один.
Иван работал в администрации района. Занимался вопросами строительства и ЖКХ. Услышав о начале частичной мобилизации, уже на следующий день сам приехал в облвоенкомат. Там тоже резину тянуть не стали: «Завтра в семь утра отправка — 76-я десантно-штурмовая дивизия ВДВ».
А потом начались учебные будни в их «новгородском» батальоне. Иван взял себе позывной «Викинг». Он до сих пор благодарен комбату за то, что «гонял до седьмого пота». Десять лет назад проходил срочную службу в инженерных войсках. За год всего раз или два на стрельбище был. Но сейчас он десантник, штурмовик, стрелок-гранатометчик, боец ближнего боя. И до фронта всего пара месяцев.
— Благодаря подготовке я хорошо научился владеть оружием. Важно еще было настроить ребят на предстоящее. Мы куда едем? На войну! Вот и расставляйте себе приоритеты правильно. Мне не нравилось, когда кто-то называл себя солдатом. Солдаты ломом листья подметают, а если ты воевать собрался, будь воином.
Его война началась под Кременной. Получили приказ выдвинуться на позиции. Вышли на «0». Впереди в нескольких десятках метров траншеи занимали луганские бойцы. Начали рыть себе окопы. Конечно, из-за такой демаскировки противник их, что называется, срисовал.
— Смотрю, дрон с подвесом летает. Доложил командиру. Тот приказал: всё, что летает, сбивать. Откинулся на спину, чтобы удобнее стрелять было, только целиться начал — тут нас как начали крыть из миномётов, танков... Этот первый обстрел, наверное, все запомнят. Страшно? Конечно. Наши позиции вскрыты. Поступил приказ перейти в траншеи к луганским. Заскакиваем: «Парни, где противник?» — «Слева — хохлы, справа — поляки».
Потом война пошла по расписанию. Утром — обстрел, в обед — обстрел, всё почти по часам. Иван ждал ближнего боя. Он к нему готовился. Как сам говорит, «хотел жечь танки». Всё за оружием следил. Под Кременной песок мелкий, автомат забивался быстро. Приходилось по нескольку раз в день чистить.
Когда сообщили, что к позициям выдвигается пехота и бронетехника противника, даже азарт появился. Пробежал по траншее, разложил выстрелы к гранатомету. Предупредил ребят, что когда будет менять позицию, чтобы на проходе не мешали.
Иван не видел разрыва танкового снаряда. Во время прилёта сидел на дне окопа. Его выбросило взрывной волной. Когда пришёл в себя, понял, что ранен: ноги не слушаются. Попросил соседа-луганчанина наложить жгут. Вытащил шприц-тюбик с промедолом.
— Я иглой ткань и кожу проколол, а надавить на тюбик не могу, сил нет. Такая реакция организма на ранение. На мужика, что жгут накладывал, ещё наорал — два раза перетягивать заставлял, чтобы туже было. Подбежали наши парни с носилками. Уложили меня, понесли. Смотрю в небо, на фоне него кроны деревьев кружатся. Вот как в фильме Бондарчука «Война и мир» в сцене с Андреем Болконским на поле боя под Аустерлицем. Нет, думаю, Болконским я быть не хочу, мне жить надо.
Быстрая эвакуация и первая операция спасли Ивану не только жизнь, но и ноги. Более двухсот осколков, на одной перебиты кости. Рана страшная. Пушкарёв просил хирурга: «Браток, только ногу не отрезай». Уже в подмосковном госпитале женщина-врач осторожно намекнула: есть опасность ампутации.
— Я ей говорю: вы что, всё в порядке, смотрите, пальцами шевелить могу. Пыжусь, а они в лучшем случае на миллиметр двигаются. Понял тогда: чтобы не остаться калекой, нужно каждую минуту находить в жизни что-то хорошее, в самом себе создавать настроение и уверенность. Уже 2 января ко мне в госпиталь приехали мама и брат. Как я могу не встать на ноги?
Несмотря на семь месяцев госпиталей Иван полон оптимизма. Об одном жалеет: как воин сделал всё что мог, а вот в ратном деле не преуспел. И вспоминает про свой личный страх, который, к счастью, остался там, под Кременной.
— Мы знали, что украинцы несут очень большие потери. Знали про их общую мобилизацию. Что своих людей они не жалеют. Очень боялся встретить с той стороны подростков с оружием. Я понимал, что это был бы тоже враг: не ты, значит, тебя. И рука бы не дрогнула. Но такой грех брать на себя я не хотел. И это был особенный страх. Мой, личный.
Сегодня Иван думает о мирной жизни. Хочет вернуться на работу в администрацию. Хотя работой это и не считает. Видит в этом продолжение своего служения государству. Служение в семье Пушкарёвых вообще считается самой высокой нравственной категорией.
— Иван, а ты что в свои 28 лет до сих пор холостякуешь?
— Я сегодня своей девушке официальное предложение сделал. Приехала ко мне в госпиталь. Всё как положено, с преклонением колена.
В конце разговора со мной, можно сказать, на прощание отец Иоанн сказал: «Знаете, в народе как-то принято разделять понятия «Родина» и «государство». К государству у многих есть претензии. Но я скажу так: когда государство в опасности, ты его сначала защити, а потом уже и разбирайся с претензиями к нему». Мне добавить нечего. Лишь вспомнить иваново служение.
Публикации спецпроекта можно найти по хештегу «солдатский орден» внизу страницы.
Теги: Солдатский орден, Новгородская область, СВО
