Письма прадеда с фронта стали для боровичанина вторым бронежилетом
— Платон Иванович погиб под Ярославлем и был похоронен в братской могиле. Мы лишь в 2012 году благодаря поисковикам узнали, где именно. Съездили, поклонились. Он не так долго провоевал, не так много осталось писем. Когда я уходил на СВО, мама дала мне эти четыре треугольничка с собой. Они теперь всегда со мной, под броником, — рассказал мне Михаил.
Он командир разведвзвода БПЛА. Там на войне это — глаза. Позывной — «Боба».
— Не знаю, за что меня так, — улыбнулся Миша. — Наверное, потому что мой друг детства, мы с ним с одного двора, — Биба. А почему его так? Из-за меня, видимо.
Командиром взвода стал недавно, присвоили первое офицерское звание — младший лейтенант. До того был старшим матросом, он же срочную в морской пехоте служил. Пошёл по стопам своего непосредственного командира, ротного Валдая («НВ» рассказывали о нём в материале «Самая горячая точка»), который до мобилизации тоже не был офицером. Перед повышением в звании Михаила представили к Георгиевскому кресту IV степени.
За пацанов
— В конце июля — начале августа роту сильно потрепало, — рассказывает Михаил. — Зашли на позицию более 40 человек, из них 19 были ранены, один погиб. Был момент, чуть не каждые час-другой радийка орёт: «Я трёхсотый, я трёхсотый!» До этого я с ребятами четыре дня водил наши группы на место. Всё было нормально. Дали двое суток отдыха. Только прилёг, радийка разбудила. Рота держала позицию девять дней. Отбилась от пехоты, коптеров, бронетехники. Потом наших сменили. Всё это время мы носили им боекомплекты, воду и еду. И забирали трёхсотых. За это и наградили — за пацанов.
Как-то в мае
— Я не всегда беспилотниками занимался, — продолжает Михаил. — Был обыкновенной разведкой. На ногах. Как-то в мае — мы тогда зашли в Бахмут — поступила задача выйти за линию обороны и наблюдать, с тем чтобы определить возможный прорыв противника. Прорыва нет и нет, нас меняют, уходим. Через километр или чуть больше вызываем по рации машину для эвакуации. Прячемся в густых кустах. Поднимаю голову: метрах в пяти висит дрон с двумя осколочными гранатами. Тихонечко скатываемся в канаву, но он нас увидел. Не атакует: мешают кусты. Ждёт, когда вылезем. «Ж-ж-ж», — у самого края канавы. Холодок по спине. Вот в эту секунду или в следующую… Хлопок, чуть приглушило. Всё, целы. Осколки разлетелись поверх голов. «Птичка» улетела, чтобы подзарядить батарейки. Метрах в пятидесяти на въезде в город — разбитая автозаправка. Срочно перемещаемся туда…
По словам Михаила, всё, что было до Бахмута, — цветочки. Бахмут — это жесть. И Клещеевка:
— Мы считали: когда заходили туда, за пять минут по нам сорок четыре раза ударили из миномётов.
Свой — чужой
— Запад их, конечно, сильно подкормил: боеприпасов не жалеют. Они вообще никого не жалеют, даже своих. Был случай, наши парни взяли в плен двух вэсэушников. Грамотно отработали по захвату трёх позиций, занятых врагом. Одну полностью разобрали, на другой кого-то задвухсотили, а кто-то сбежал, а третью аккуратно обошли. Когда возвращались с пленными, накрыла украинская артиллерия. Без шансов. И свои, и наши раненые для них — как приманка. Увидят, что вытаскивают, — ударят со всей дури. Я видел, и не раз, сам же теперь работаю с беспилотниками, как проходит высадка украинских групп. Их просто сбрасывают поближе к нам. Видно, что люди в первый момент просто не понимают, что им делать. Мечутся по лесопосадке, ищут какое-нибудь укрытие. Хоп, один наткнулся на какое-то заглубление, зовёт остальных. Все бегут и прыгают туда же. Типа спрятались…
Так надо
Михаила известие о мобилизации застало за несколько тысяч километров от дома — в Сибири. Поехал в командировку, а уже на месте решил задержаться — понравилось. Сам позвонил друзьям в Боровичи: «Как вы там?» — «Мы идём!» — ответили. «А на меня что-то было?» — «Вроде и твою фамилию видели». Раз так, надо ехать домой.
— Когда я впервые увидел Донбасс, — вспоминает Михаил, — было ощущение какой-то смеси жизни и кино. Разрушенные дома, старики, не побежавшие от войны. Как-то разговорился с пожилой женщиной, она мне как бабушка, наверное. Просто так, без эмоций рассказала, как ходила к колонке за водой: наберёшь канистру — выстрел, вода вытекает. Украинские снайперы забавлялись. Спасибо, что не убили. Не ко всем они были так добры. Когда берут в плен нашего офицера и, распяв на кресте, ставят на позиции — это что? Это нечеловеческий поступок, я считаю. Там много чего происходило такого, от чего закипает кровь. Я знаю, что мы правы, только, если честно, очень хочется, чтобы вот это мероприятие закончилось как можно быстрее. C нужным нам результатом. А время, оно лечит. Хотя я думаю, что у всех нас от этой войны останется сердечный рубец.
А потом?
Кто знает, но если бы прямо сейчас наступил мир, то товарищ младший лейтенант вряд ли вернулся бы к той работе, которой занимался до мобилизации.
— Тянет, скажем так, в силовые структуры, — признаётся он. — Из меня неплохой телохранитель получился бы. Как минимум. Есть такие темы, где я понял себя. Стал ли я другим? Мне кажется, что нет. Дисциплинированнее, чётче в решениях — это да. Ну и приоритеты теперь другие. Вот я сейчас в отпуске, встречаю знакомых, общаюсь. Кто-то говорит: машина сломалась, пешком надо на работу, сил никаких не хватает. Я молчу. Это что, проблема? Это всё поправимо. Это так мелко на самом деле. А ребят, которые честно сражались и до конца отдали свой воинский долг, их уже не вернуть. Вот где трагедия.
Земля круглая
Так получилось, что наш с ним разговор был чуть ли не в его крайний день в отпуске. Отдохнул, подлечился — всё, хватит. Ребята ждут. Да что там — друзья! За каждого не рубахой — головой ответишь и рискнёшь.
Я спросил, кто его будет ждать дома. Ну, кроме мамы, конечно.
— Не женат, — ответил Михаил. — Теперь это как бы и ни к чему. Мало, что ли, маминых переживаний? Я же знаю.
Помолчав, рассказал вот что:
— На самом деле у меня была семья. Хотя, может… В общем, мы общаемся. Моя бывшая жена мне звонит, пишет, волнуется. С дочерью у меня всегда были прекрасные отношения. Она мной гордится: у неё единственной в классе отец воюет. Как-то так вышло. Они в Питере вообще-то живут. У нас в Боровичах таких классов, скорее всего, и нет.
А, может, всё ещё вернётся?
— Земля круглая, — снова улыбнулся Михаил.
***
Сейчас он уже снова на Донбассе. И на груди — те самые драгоценные треугольнички. Со скупыми фронтовыми приветами от Платона Ивановича — о том, что у него всё нормально и как он любит всю свою семью и очень по ней скучает.
Наверное, прадед Михаила удивился бы, узнав про позывные, про беспилотники и про войну, когда неприятеля нос к носу можно и не встречать. Если, конечно, не удивительнее, кто этот неприятель.
А что делать? Давай, Платон Иванович, помогай. Чтобы твой правнук вернулся с победой домой. И его друзья. И все наши ребята. И чтобы не пришлось, не дай Бог, ещё и их детям заканчивать то, что почему-то никак не заканчивается.
Публикации спецпроекта можно найти по хештегу «солдатский орден» внизу страницы.
Теги: Солдатский орден, СВО, Новгородская область, общество
