На войне страшно всем, но и к войне человек привыкает
В то, ещё невоенное время, Александр был водителем фуры. Сначала работал на частную компанию, потом стал работать на себя. Жизнь как-то сложилась в привычный трудовой график. Дома ждали жена и сын. Минутное воспоминание о том времени делает голос Александра теплее: «По работе очень соскучился».
— А война — это не работа?
— Война — это война.
Он и срочную служил под Санкт-Петербургом водителем армейского «Урала». Рейсы от одного склада к другому. В 1999-м случилась командировка на Северный Кавказ. Он точно помнит её продолжительность — 239 дней. После демобилизации вернулся в Великий Новгород. Как и многие молодые парни в те непростые годы, помыкался в поисках своего пути, но нужного для себя не нашёл. Не задалось, как говорит сам. Вернулся на контракт в армию. Только уже в Псковскую десантную дивизию. И не водителем, а сапёром.
— У меня друг там служил в сапёрном батальоне, вот и я туда. Учили хорошо: инструкторы, полигоны, экзамены. Я, признаться, хотел со своими в Югославию попасть, не получилось. Сначала опять в Чечню съездил, а когда вернулся, балканские командировки уже закончились. Уволился, оставив на память на руке наколку «За ВДВ!»
Начала СВО он почти не заметил. Забот других хватало. Война и война. В его-то жизни точно не первая. Вон и Жириновский раньше говорил, что на Украине заваруха серьёзная будет. Прав оказался. А Александр не верил. С кем будем воевать? Да с кем угодно, только не с ними. Поэтому и происходящее настоящей реальностью не казалось. А о вероятной мобилизации вообще не задумывался. У нас армия сильная, всего много. Мы уже под Киевом.
Весточка из военкомата пришла домой, когда он был в рейсе. Явился, получил повестку. Тверской полк, он же «новгородский». Так родился боец с позывным «Маленький».
— В сапёры? Были мысли. Но как-то нужды во мне не оказалось. Стал стрелком. За ленточкой, уже в ЛНР, заняли повзводно позиции, несли караульную службу. На передке не были. Иногда прилетало. Нам тогда казалось, что близко. Записывали «прилёты» для учёта и порядка. Ротный придёт, что-то до нас доведёт, проверит чистку оружия, форму, медикаменты. Почти обычная армейская служба. А потом в один момент всех собрали и закинули на новое место. Здравствуй, Артёмовск, он же Бахмут.
Первые впечатления — они яркие. Какая-то разбитая колонна. Ещё горящая машина, подъехавший чевэкашник: «Что вы здесь встали, давайте, уезжайте». Отъехали в более безопасное место. Разгрузились. Отправили в тыл «КамАЗы». Переночевали в каких-то девятиэтажках. Когда утром проснулись, осмотрели пейзажик. Всё пожжено, побито. Как в фильме про Сталинград. Кто в Чечне был, Грозный вспомнил. И ни одного местного жителя. Встали на перекрёстке дорог, в лесополосе, покопали немножко. Потом их начали понемногу продвигать вперёд, позиция за позицией. Селились уже в подвалах. Обстрелы становились всё сильнее. При очередном переезде только «буханка» с вещами отъехала, как в то место прилетел снаряд. За пару километров до Клещеевки опять встали. Тут уже лесополоса с лесополосой через поле перестреливаются. Все ждали наступления вэсэушников, серьёзно окапывались. Но последовал приказ, и их перебросили в саму Клещеевку. Завозили «уазиком» по 10 бойцов.
— Там высоту оседлать надо было. Поднялись на гору, окопались на сантиметров 20–30. Много нас туда зашло, и дроны нас «спалили». Начали артиллерией накрывать. Стена огня. Укрыться негде. Они сначала плотно точечно крыли, а потом стали просто квадратами зачищать. Пришлось спускаться, рассредоточиваться по развалинам домов, в оставшихся лесополосах. Спустились на 40–50 метров, а так бы много потеряли там людей, конечно. Мы самые последние выходили.
До ближнего боя и не доходило. Дроны и артиллерия, артиллерия и дроны. Иногда Александру казалось, что у вэсэушников где-то рядом завод по их производству. Главное — не «спалить» перед ними своё укрытие. Днём и ночью в небе чужие «глаза». Ночью даже опаснее — в тепловизоры видно лучше. Любое движение — цель. Особенно группы подвоза и эвакуации. Передвигаться можно только по сумеркам.
— Медики наши, конечно, молодцы. Спасибо им большое. Смертельный риск, но они всегда приезжали за ранеными. А одного лежачего могут нести только четверо здоровых в броне или четверо легкораненых, но без брони. Да и последние не стремились сразу эвакуироваться. Контузило? Да ладно, пройдёт, отойду. С одной стороны, поступок, конечно. Но потом проходят сутки-двое, и ты понимаешь, что он еле ходит и толку от него никакого.
Перед входом в подвал, где обосновался Александр, стояла стена. Украинский дрон обнаружил позицию, а минометная мина завалила стену прямо на Маленького. Бронежилет и шлем спасли жизнь, но вот кисть руки придавило сильно. Часа через два после окончания обстрела Александр дошёл до своих бойцов, перебинтовали. Ну, болит и болит, не смертельно же. Здесь таких подранков много. Но медики потом всё равно отправили в тыл — рентген делать. Оказался перелом. Перевели в госпиталь. Теперь вот в отпуске по ранению. Впереди военно-врачебная комиссия в Ростове-на-Дону. А дальше — что врачи решат. Александр к любому варианту готов.
— Вот вы спрашиваете, что я видел, о чём думал. Любой боец видит только маленький участок вокруг себя — километр туда, километр сюда. Всё, больше ничего. Мы ушли с позиции, и уже не знаем, что там происходит. И замысла командования мы тоже не знаем. Выполняем свою узкую задачу. Хотим, чтобы наша артиллерия больше накидывала вэсэушникам, чтобы средства РЭБ были в каждом подразделении. Я своими глазами видел, как дроны от них падают. И, да, страшно на войне всем. Жить хочется, как ни крути. И не важно, служил ты раньше или нет. Но и к войне человек привыкает.
С Маленьким мы беседуем в его редкий перерыв между заботами. И вроде в отпуске он, но всё в делах СВОшных: сослуживца в госпиталь в Питер отвезти, на похороны съездить, товарища на поезд посадить — ему завтра в части надо быть. Война всё-таки, такая жизнь. Даже далеко от фронта.
Публикации спецпроекта можно найти по хештегу «солдатский орден» внизу страницы.
Теги: Солдатский орден, СВО, Новгородская область, общество
