Как поисковик Аркадий АНДРЕЕВ думал, что неплохо разбирается в войне
«Барс», разведчик, направление — от Лисичанска и до победного. Примерно как у героя нашей предыдущей публикации Евгения Зорина. Правда, разошлись во времени: Андреев прибыл на СВО на полгода позже.
Что ещё? Оба «барса» рассказывали мне про танк. И это было из разряда историй, о которых вспоминаешь с улыбкой.
Полёт шмеля
— Был случай, засели на высотке, — говорил Аркадий. — Шёл штурм. Задача: отсекать группы, которые попытаются зайти к нашим во фланг. Три человека на отсечку, представляете? На третьи сутки, когда схватка стала ослабевать, полетели мины и снаряды. К вечеру выполз украинский танк. Начал бить по нашим наступающим группам. А у нас уже рации сели, артиллерию не вызвать. И мы с Дизелем решили поджечь танк сами. Взяли «шмели» — ручные гранатомёты — и... Те, что в танке, – то ли подсказали им, то ли сами увидели — стали лупить по нашей позиции. И плотно так. Нас это ещё больше разозлило, решили во что бы то ни стало подобраться ближе. Танк раз — и ушёл. Сами над собой потом посмеялись: вот досада, чуть героями не стали.
Но совсем без награды Аркадий Юрьевич всё же не остался. Одним из первых был представлен к новой медали «За храбрость», учреждённой Указом Президента РФ в марте прошлого года. Почти тогда же он был ранен и до сих пор восстановился не полностью.
А Дизель погиб, и Малёк совсем молодой ещё был парень...
Так надо
Аркан — это позывной Андреева — старательно избегает подробностей о войне. Кстати, почему он — Аркан?
— Назвали и назвали. Точно не потому, что много пленных приводил.
Наверное, всё дело в имени. Писатель Аркадий Арканов не дал бы соврать. А его тёзка задал мне вопрос:
— Как рассказывать о войне? Вы представляете, что такое прямое попадание снаряда? Реально человека не стало. Понимаете?! Будто и не было его на свете. А вылазки, боестолкновения — ты стреляешь, в тебя стреляют. Это часто и обычно, мне кажется. Мы же на линии соприкосновения. Между нами и неприятелем — метров триста-четыреста. Иногда больше, иногда меньше. А то и просто вплотную.
На СВО он попросился сам. Под мобилизацию не попал. Нехорошо как-то было на душе. От парней, взявших в руки оружие, открытым текстом шёл сигнал: давайте, мужики, подтягивайтесь. А он — не мужик, что ли? Двое сыновей уже с погонами на плечах.
Крестик на груди
— Когда-то мы с товарищами из нашего поискового отряда «Память» где-нибудь в лесу на отдыхе заводили разговор: сможем ли так, как они? Те, кто шёл на пулемёты, ложился на амбразуры. Я много читал о войне, считал это своей темой. Когда ты сам оказываешься на передовой, это другое.
До передовой была подготовка на полигоне в Ростовской области. Освежил в памяти навыки обращения с оружием. Со стрелковым, конечно. Вообще-то, он служил срочную в ракетных — стратегического назначения. И дроны тогда над головой не летали. Так что надо было приспособиться к новой реальности. Научиться терпеть. Но главное — перебороть свой страх. Ему никто не объяснял, как это сделать. Сам себя так настроил: «Я не боюсь умереть». Порядок в голове — лишние эмоции ни к чему. Крестик на груди. И будь что будет.
— Привыкаешь, — продолжал Аркадий. — Научаешься отключать инстинкт. Мы у реки, другой берег — не наш. Вдруг там снайпер? А у нас всех уже во рту пересохло. «Ладно, я пошёл!» — и идёшь.
Пацаны, я сам
26 марта 2023 года. В тот день его ранило. С утра — яркое солнце. Всё хорошо. Только тревога какая-то, предчувствие. Будь что будет, так ведь?
— Был приказ — выдвинуться к Белогоровке, занять высоту и там держаться, пока не сменят. Мы эту высоту называли Сердечком. С высоты птичьего полёта она похожа на него. Это искусственная горка, насыпанная при разработке шахты. Немаленькая — 60–70 метров высотой. Как-то быстро нас срисовали: сверху зависли два квадрокоптера. Начали работать миномёты. Одна мина разорвалась близко от меня. Я потерял сознание. Меня вытащили, перевязали, привели в чувство. «Всё, пацаны, теперь я сам». Из шеи торчит осколок, но ноги же целы.
И началась эпопея по госпиталям: Луганск, Ростов-на-Дону, Камышин. Потом дома лечился — он из Валдая. Затем поехал в часть и не прошёл ВВК. Тем временем истёк контракт.
— Настроен был его продлить, но командиры сказали: всё. Со стороны виднее, я и сам понимал, что тяжёлая контузия в любой момент может дать о себе знать. И тогда подставишь ребят. Они же не бросят, станут тебя выносить, рискуя собой. Сколько угодно таких случаев, когда погибали при эвакуации раненого.
Он и сейчас плохо переносит шум, громкие звуки. И при этом долго не мог привыкнуть к тишине. На войне легко спалось под музыку смерти — выстрелы и разрывы. Когда же затихала канонада, сон пропадал напрочь. На войне нормально, когда стреляют.
Там нормально, когда мокро и холодно и, кажется, тебе не пошевелить ни рукой, ни ногой. Когда нечего есть. И сегодня, а может, и завтра не предвидится. Ты не в том месте, куда мальчики на велосипедах могут привезти пиццу. Ты там, где грязь, кровь, страдания…
Сперва довоюем
Но воевать всё равно надо. Надо быть готовыми. Родился сын — его надо учить, чтобы смог стать защитником. Аркадий поймал себя на мысли, что не видно, чтобы дети играли в войнушку. А они, его поколение, играли. И воспитывали их как-то не так, чем поколение следом, которому подменили героев — своих на тех, что из американского кино. Он ни за что не станет преклоняться перед чужими странами, при этом ругая и осмеивая свою. Хорошая машина «Мерседес», но, если на то пошло, ему ближе «Жигули». Просто потому, что они — наши.
Расклад ему был понятен сразу: это превентивная война с Западом, для которого Украина — всего лишь полигон.
— Кто-то считает, что это Россия их всех спровоцировала. Наше нежелание развалиться, исчезнуть, стать добычей — это провокация? Тогда да, они, конечно, правы. Надо отнять у нас флаг, гимн, ликвидировать памятники советским воинам. Делать всё, чтобы унизить Россию и русских. Ну не понимают эти люди по-хорошему. Не драться с ними — так и будут нас шугать, как шпингалетов.
Как же с ними дальше жить, Аркадий Юрьевич?
— Давайте сперва довоюем. А они пусть тоже подумают, как с нами жить. Стрелять и резать русских никто им не даст. Там, на Донбассе, мы нередко находили тела расстрелянных мирных жителей. Во время операции, в разведке, зайдя в какой-нибудь брошенный дом. Там мало леса, а укрыться где-то надо. За что их так? Потому что сепары? Не так думают, не так чувствуют? Тут всё понятно, мне кажется. А жить будем, как жили, — на своей земле. Лучше, чем сейчас.
Вот верит он в это. При том, что не всегда верит хорошим новостям.
— По телевизору мы Белогоровку уже себе вернули. Но у меня свои каналы имеются. Так вот, пацаны мои пока молчат. Как подтвердят, тогда порадуюсь.
Публикации спецпроекта можно найти по хештегу «солдатский орден».
Теги: Солдатский орден, СВО, Новгородская область, общество
