Фёдор КОМОЛЬЦЕВ смеётся редко, но метко
Раз встретившись с художником Фёдором Комольцевым, трудно его забыть. Высокий, худой, сутулый. И не сходящая с лица улыбка. Может, так у всех карикатуристов?
Побочное занятие
Хотя карикатуры Фёдора Комольцева — как раз тот случай, когда «побочное» занятие как-то само собой, незаметно стало основным. Неофициальным. А официальное — работа художником-оформителем на «Акроне». Оказывается, есть еще такие в нашей стране. Своего рода уходящая натура. Так что, может быть, мы и поторопились, когда отвели оформительскому делу роль второстепенного.
Дома у Комольцева, в квартирке, которая одновременно служит и мастерской, сидим — смотрим его творения. Он с ощутимой ревностью в голосе комментирует большие полотна, которые вместе с коллегой создает на ведущем предприятии региона. Новгородские виды, плакаты к праздникам... Кому-то может показаться: скучно. Штука, наверное, в том, что это вышло не из-под печатной машины, а из человеческих рук — неповторимо.
Вообще плакатный стиль хорошо знаком Комольцеву. Когда-то он делал афиши для новгородских кинотеатров: по вырезкам из журнала, плакатам из «Рекламфильма»... «Была такая контора. Хорошие художники работали».
— «Зорро». Или «Конец императора тайги», — вспоминает Комольцев. — Или еще что-то такое героическое. К индийским фильмам делал — красавицу со слезой во взоре. Жаль, не сфотографировал. А люди фотографировали. Я еще удивлялся: почему? Сейчас понимаю. Два-три цвета, а главная мысль выражена.
Того, советского «Рекламфильма» уж нет, но его стилистику можно распознать в карикатурах Комольцева. Особенно богатыми на этот счет получились 90-е годы. То ли трудное время заставляло посмеиваться над происходящим, то ли характер Комольцева взял свое, но получилось то, что получилось. Десятки его работ публиковались в «Новгородских ведомостях», «Новгороде», «Новой Новгородской».
Старые песни о главном
Где-то художник просто хохмил, каламбурил... Скажем, Жан-Клод Ван Дамм в любимой своей позе — на шпагате, а на раскинутых ногах сушится бельишко. Чтобы, так сказать, добрый поступок не пропадал. Или уплетающий шашлык Боярский-мушкетер со словами «Мersi быку»... Или джентльмен с завязанными глазами и подписью «иМММунитет». Как видим, идея и сейчас остается актуальной. И Мавроди снова голову поднимает, и в конце концов МММ — не просто бренд, это символ вечной любви человека к халяве. И совершенно безобидный в 1995 году земной шарик, одетый в шахматную клетку, два короля и могильные кресты, кресты... — сейчас читается по-иному. Вспоминается Збигнев Бжезинский, «Великая шахматная доска»... «Можно называть королем, можно президентом — суть дела не меняется. Хотя у теперешнего президента власти побольше, чем у царей», — едко комментирует Фёдор Астафьевич.
Над чем-то Комольцев откровенно смеялся... Например, обнаженная с лицом Элизабет Тейлор и внушительным бюстом, который поддерживают пара атлантов. Рисунку 21 год, но со времени его появления мало что изменилось: для многих по-прежнему действует классификация женской красоты — А, В, С, D и E. И чем ближе к E, тем лучше. Сейчас на это работает целая индустрия.
Началось с печки
По логике Федя Комольцев не должен был стать художником. Отец — химик, мать — учительница русского языка и литературы. Первое свое художество сынок оставил на свежепобеленной бабушкиной печке. Уж и не помнит толком, какое именно. Но помнит, что семья не обрадовалась этому событию. Однако мальчика отправили в изостудию Дома пионеров в городе Ровда Свердловской области.
Потом Комольцевы переехали за отцом в Узбекистан, где глава семейства работал на горно-металлургическом комбинате. Там прожили шесть лет, а потом — в Новгород, между Москвой и Ленинградом. И Комольцев перевелся из Ташкента в Ленинградский государственный пединститут им. Герцена на художественно-графический факультет.
— А как вы темы находите? — спрашиваю. Кто о чем, а мы, журналисты, вечно хотим раскопать технологию творческого акта.
— Как-как? Да никак! Само прет, — Фёдор Астафьевич поднимает глаза к потолку, потом смотрит в окно, из которого виден заросший двор, потом на меня и пытается подобрать полагающийся в таких случаях ответ. — Ну, бывает, по заказу делаю... А в основном сами собой приходят.
Продолжаем листать. И вдруг — лицо Христа. Не карикатура.
— Не то Рождество, не то Пасха была. Пытался воспроизвести туринскую плащаницу. Но так и осталась наброском, — неохотно бормочет Комольцев.
— Зачем?
— Был такой период... Хотел истину найти. Потом понял, что не найду.
Так и тянет порассуждать про наброски. Но Комольцев тактично переворачивает страницу:
— А вот на пылающем сердце Данте туристки костер развели...
О чем спросить у карикатуриста? «Вы по жизни всегда такой ироничный?». Неудобно как-то. Но, наверное, по жизни. Цитата из интервью: «Как считаете, талант от Бога или нет?» — «Я бы не стал Бога по таким пустякам беспокоить».
Да и карикатуристом настоящим он себя не считает. Вот Кукрыниксы, они — да.
А еще он — романтик. Это точно. Хотя и любит проехаться по женской теме. То Венеру Милосскую с округлившимся животом изобразит, то Одетту-Раздетту, то верблюда, у которого вместо двух горбов... Ну вы поняли. Венец женской борьбы за равноправие.
Не могла не спросить про XXI век. Особенно потому, что в папке с карикатурами был явно заметен большой пробел, пришедшийся на 2000-е. Неужто и впрямь настала эпоха стабильности, и ни одной темы не нашлось?
Комольцев неопределенно мотнул головой по поводу рассуждений о стабильности, но сам до конца не понимает, почему ему в последние годы работалось не так, как в лихие 90-е.
— Сюжетов-то... На каждом шагу. Но работы много. Может, бытовуха заела, — предположил.
А может, предположу я, возраст. Раньше Фёдор Астафьевич позадиристей был. Ныне с отеческой гордостью показывает работы своих учениц, молодых новгородских художников, дизайнеров, которым по-мастерски помогает.
Хотя пороху хватает. Из его работ 2014 года: Петруха недоуменно смотрит на полуголую Гюльчатай: «Я же просил только личико...». Ещё одна: орел, хищно растопырив лапы, в цилиндре цветов американского флага завис над побережьем, похожим на крымское.
* * *
Напоследок Комольцев как гостеприимный хозяин пошел проводить гостью до автобусной остановки. И когда скрипучая «двадцатка» отъехала, в окне нарисовалась его сутулая фигура с опущенной головой. Чем грустнее шутник, тем народу смешнее. Закон жанра.
Фото Владимира БОГДАНОВА,
рисунки Фёдора КОМОЛЬЦЕВА
