Новгородский театр драмы готовится предъявить пенсионера Дон Жуана
Поставить спектакль по пьесе Анатолия Крыма «Дон Жуан. Версия» предложил нашему новгородскому театру режиссер из Санкт-Петербурга Борис ГУРЕВИЧ. Себя он называет свободным художником. 30 лет колесит по стране и ставит, ставит... спектакли.
— Более чем в 30 театрах работал. В Великом Новгороде — четвертый раз. Первый был 20 лет назад, тогда с актерами вашего драматического мы сделали рождественскую историю «В лабиринтах колдовства» по редкой пьесе Джона Ван Друтена, — начинает беседу Борис Робертович.
— Что же побудило вновь приехать в Новгород?
— А знаете, срослись сразу три составляющих. Во-первых, приглашение я принимаю в том случае, если мне, как режиссеру, интересна предложенная пьеса или если мой выбор материала устраивает театр. Идея современной пьесы о Дон Жуане исходила от меня. Руководство Новгородского драматического ее поддержало. Во-вторых, очарован самим городом. Приехали сюда с женой в январе — мороз, заснеженные тихие улицы, особенно — в старой части, редкие прохожие. Это завораживает. Поверьте, я знаю, что говорю: в Питере такого не бывает. И даже в старых русских городах, — а я работал в Костроме, Ярославле, Нижнем Новгороде, — несколько иное ощущение. Ну и, в-третьих, актерский состав. Конечно, артисты меняются, но костяк труппы тот же, что и десять лет назад, когда я в последний раз работал в Новгороде. Те же, в основном, цеха и службы.
Это как встреча со старыми друзьями.
— Но и к личности самого знаменитого обольстителя вы тоже не в первый раз обращаетесь...
— Да. В 2011 году, в период моего главрежества в Омском ТЮЗе я поставил «Дон Жуан, или Любовь к геометрии» по пьесе классика ХХ века Макса Фриша... Не владею информацией, сколько вариаций Дон Жуана существует в литературе. Вот, например, интерпретаций на тему греческого мифа об Амфитрионе — 38. Возможно, и о Дон Хуане Тенорио, которого принято считать прототипом героя художественных произведений, не меньше. Эта личность, о которой сценическим языком впервые написал Тирсо де Молина в ХVII веке, вновь и вновь обращает на себя внимание писателей, драматургов, композиторов, режиссеров. И я — не исключение.
— В предыдущей вашей постановке герой — 20-летний человек, которого поначалу женщины вообще не интересуют. Он влюблен лишь в геометрию. А каков Дон Жуан в пьесе Анатолия Крыма?
— В этой пьесе Дон Жуану уже за 60. Крым дает неожиданную трактовку жизни сердцееда. Старик умирает и хочет исповедаться, отпустить грехи. Выслушать известного всей Испании грешника соглашается молодой монах. Что он узнает? Да, Дон Жуан увлекался женщинами, влюблял их в себя, но ни разу в роли любовника не был...
— В спектакле заняты всего четыре артиста. Постановка камерного формата?
— То, что на сцене будет всего несколько человек, не говорит о камерности. Наш спектакль – театральная фантазия как раз для большого пространства. Но, признаюсь, я давно не ставил спектакли, в которых мало персонажей. А пьеса на четверых, — если арифметически, — была всего однажды: в Ташкенте, в начале 90-х. Я больше специализируюсь на многофигурных композициях. Но тем приятнее работается сейчас — подобралась хорошая актерская компания, сложились профессиональные и человеческие отношения.
— Но за счет чего вы собираетесь охватить действием всю сцену, если персонажей мало?
— Тут в помощь — художник-постановщик. Более десяти лет сотрудничаю с заслуженным деятелем искусств России Марией Брянцевой, главным художником театра Ленсовета. Это безмерно талантливый человек, у нее легкая рука, богатая фантазия, она виртуозно работает с пространством и с костюмами. Надеюсь, что зрителю скучать не придется.
— В роли Дон Жуана — заслуженный артист РФ Анатолий Устинов. Но вообще-то герой-любовник не его амплуа?
— Зрители думают, что коль герой-любовник на сцене, то и в жизни артисту полагается быть ловеласом. Между тем, лучшие обольстители на подмостках — это люди в реальности скромные, сдержанные, домовитые. И потом для нашего героя важно другое — мужественность, романтизм, обаяние. А этого в Анатолии Александровиче с избытком.
— Свое творческое кредо вы обозначаете как «театр для людей». Идете на поводу у зрителя?
— «Театр для людей» — не мое выражение, так называется книга известного итальянского режиссера Джорджо Стрелера. Я делаю спектакли не для критиков, фестивалей или немногочисленной элитарной публики. Хотя ничего дурного в этом не нахожу. Я работаю для зрительного зала, в котором сидят люди разного возраста, образования, профессий, взглядов. Безусловно, угодить всем невозможно, да и нет такой цели. Хочется, чтобы спектакли волновали, вызывали смех и слёзы.
— Критики отзываются о вас как об «увлекательном рассказчике, любителе художественных парадоксов». Согласны с такой оценкой?
— Даже не знаю, что сказать. Спасибо критикам за такие красивые слова. Буду стараться соответствовать.
— Судя по постановкам, вы отдаете предпочтение классикам — Александр Островский, Николай Гоголь, Оскар Уайлд, Вильям Шекспир, Лопе де Вега... Нынешних драматургов не жалуете?
— Ну почему? Я ставил пьесы Александра Володина, Григория Горина, Александра Вампилова, Виктора Ольшанского.
— Их уже тоже можно в классики записать...
— Пожалуй, да. Хотя думаю, тот же Витя Ольшанский, с которым мы дружны, улыбнулся бы такому определению. Но вы отчасти правы, пьесы молодых авторов мне не очень близки. В первую очередь — языком. Да и не пьесы они создают, а тексты. Впрочем, как профессиональному зрителю мне любопытно, как это можно перевести на сценический язык.
Что касается актуальных тем, так они все есть и у классиков. Другое дело, как поставить, чтобы тот же Александр Островский не выглядел архаичным. Но это уже зависит от театра.
Фото из архива театра
