Не дождавшись повестки из военкомата, председатель колхоза «Красный путь» открыл свой личный фронт против врага
Передо мною — старая общая тетрадь. Стандартные 98 листов. Советская цена — 44 коп. Напечатано в Ленинграде. Невольно обращаешь внимание на эти выходные данные, поскольку Михаил Семёнович Арсентьев вёл свои записи не с начала тетради, а с конца.
Так получилось, что и жизнь у него временами как-то наоборот. Было дело, даже из партии исключили. Его, как подъёмный кран, перегоняли с участка на участок: там колхоз подними, там — поставь. Взмолился человек: и хуже согласен хозяйство взять, но чтобы только рядом была семья. В общем, не поняли они с партийным начальством друг друга. Ну, раз такое дело, забрал волотовский мужик жену с детьми и уехал в Крестцы, где долгие годы трудился в леспромхозе. Всю дорогу — с грамотами и благодарностями. И в партию снова звали…
А ещё с военными наградами неладно вышло. Был у него орден Отечественной войны I степени, была медаль «Партизану Отечественной войны», да потерялись.
Надо сказать, помог Михаилу Семёновичу стать тем, кем он и был, журналист и писатель Виктор Лукин. Виктор Михайлович — сам фронтовик. «НВ» рассказывали о нём в публикации «Книга жизни» (22.12.2021). А книга эта — «Подполье возглавил Васькин». Благодаря Лукину страна узнала о волотовских подпольщиках-героях. Исследуя эту тему, он узнал и про Арсентьева. Завязалась дружеская переписка.
Вот эта зелёненькая общая тетрадь и есть собственноручный письменный пересказ Арсентьевым своей военной истории. От самого 22 июня 1941 года, когда председатель, вернувшись с товарищами с рыбалки, зашёл в правление колхоза, а там по радио выступал Молотов: «Братья и сестры…».
Через какое-то время пришёл нарочный: срочно в сельсовет, там секретарь райисполкома ждёт. Поздоровались. Поговорили. «Арсентьев Александр — твой брат? — спросил секретарь. — Вот ему повестка». «А мне?» — вырвалось у Михаила. «И тебе время придёт!».
Уже и немцы пришли. Иные из своих быстренько пристроились у новой власти. Арсентьев же распорядился, чтобы колхозники забили весь скот, заготовили мясо, посолили и спрятали, чтоб не досталось врагу. И вот уже свежеиспечённый староста соседней деревни Уваров грозит: «Завтра тебя не будет!». Задумался Михаил: «А ведь доложит, за ним это водится». Вечером, взяв ружьё, подкрался к дому Уварова и позвал его по имени. Высунулся староста в окно и получил пулю в лоб.
Так и началась его, Михаила Арсентьева, война. Следующей акцией стал поджог колхозного гумна. Но дома какой ты партизан — в лес надо! Так не одному же. В деревне были советские окруженцы — Лёша Клещин и Вася Марин. Вот их подговорил. Как раз, когда, укрывшись в бане, обсуждали свои дальнейшие действия, явились полицаи: «Выходи!».
Привезли в Старую Руссу. Город было не узнать: всё разбито, груды кирпича. Остановились у ДК: «Смотрю, на аллее повешено 6 человек на деревьях…».
После допроса получил проволочной плетью по голой спине — не считал, сколько раз. И букву «P», выведенную краской на груди. А это что? «Бесплатный пропуск на тот свет». Решили с Клещиным и Мариным бежать. Лёша — здоровяк, до войны служил в милиции. Когда их вывели из камеры, дал знак: одного конвойного беру на себя, другой — ваш. Перевели дух, когда уже оказались в кустах.
Не вышло у него с ними отряда. Товарищи заболели: холодно в ноябрьском лесу. В одну ночь привёл их Михаил в деревню, где жила его сестра Анна. Обрадовалась: «А мы вчера ездили в Руссу, хотели найти тебя хоть среди мёртвых, смотрели на повешенных». Приехал отец, увёз Лёшу с Васей — молодые были парни — в Солецкий район. По-разному у них потом вышло: Вася на нашей стороне воевал до победного, а Лёша в плен попал, чтобы выжить, согласился вступить в армию Власова.
Да что Лёша… Тёзка и двоюродный брат Мишка Орлов, младший лейтенант Красной Армии, из плена вышел полицаем. И он, иуда, вызвался найти бежавшего из-под стражи Арсентьева. Даже гранату хотел бросить в подвал. Михаил на самом деле там был: отец его спрятал, вырыв яму и накрыв её картошкой. Немцы Орлова остановили: дети же малые дома. И так было.
«Отец был хорошим разведчиком», — пишет Михаил. В общем, Семён Арсентьев приметил за деревней Горки скотный двор, явно используемый под автомастерские — там много техники стояло. Охрана — один часовой. У бати и орудийного пороху было припасено. А крыша у «скотной мастерской» соломенная. Короче говоря, устроил Михаил немцам фейерверк. «Разведка» донесла, что шесть машин сгорело.
А потом ему наконец удалось сколотить группу. Товарищей себе присмотрел среди военнопленных, пользовавшихся некоторыми вольностями в перемещении. Горгуленко из Кустаная, Третьяков из Красноярска, Сидоренко из Киева и Шишкин из Кировска. Потом к ним примкнули москвич Петя (фамилию не назвал) и белорус Ефимков — эти двое просто блуждали по лесу.
В воспоминаниях Арсентьева есть подробный рассказ о казни предателей. Пришли в деревню, вызвали на разговор старосту Гаврилова — тот на печи прятался. Спросили про провиант, валенки. «Вы постойте, — отвечает, — а я по домам схожу». Спросили, есть ли поблизости немцы. «Не знаю», — говорит. Спросили, не желаете ли Родину защищать. «А какую?». Тогда позвали Гаврилова в штаб. А штаб был «у первого куста».
Вскоре их «задержали». Шли по темноте, никого нет. И вдруг: «Стойте». Это был комиссар партизанского отряда Дмитриев. «Наслышаны о ваших действиях, — говорит, — решили разыскать. Вступайте к нам в отряд. У нас рация есть, нам оружие забрасывают самолётом». Это был крупный отряд НКГБ во главе с Алексеем Щербаковым. Михаила Арсентьева назначили командиром комендантской роты.
Отряд — это уже отдельная история, о которой в небольшой газетной публикации не расскажешь. Последним заданием было «спасти наших раненых воинов, попавших в окружение». Партизаны доставили красноармейцев к посадочной площадке.
Потом был приказ уходить в Эстонию — воевать и ждать Красную Армию. Но в итоге партизанское начальство договорилось с армейским, и Арсентьев с товарищами поступил в дивизию генерал-полковника Павлова. Михаил Семёнович стал бойцом пулемётной роты. Воевал под Порховом и Псковом.
Статью Виктора Лукина в «Новгородской правде» про партизана-одиночку Михаила Арсентьева в леспромхозе читали в обеденный перерыв всем коллективом. А директор потом пришёл к нему, чтобы просто пожать руку.
Теги: Новгородская область, история, Великая Отечественная война
