Время — песок. Груда заметок на сайтах — Интернет тут же откликнулся на скорбную весть о кончине известного российского ученого Евгения Николаевича Носова — будто вчера это было. А почти месяц прошел. Впереди уже сороковины.

У тех, кто хорошо знал Евгения Николаевича лично, принадлежал к одному с ним кругу, очерченному историей, археологией и Новгородом, осталось нечто, не умещающееся в простую человеческую печаль. Вот не должно было так быть.

25 февраля в своей питерской квартире он работал над научной статьей: редактировал, вносил правки. Всё случилось слишком быстро: «скорая» уже ничем не могла помочь. Евгений Николаевич страдал сердечно-сосудистым заболеванием, ему была показана операция, доктора предполагали благополучный исход...

В августе этого года доктору исторических наук, члену-корреспонденту РАН, почетному профессору НовГУ Евгению Носову должно было исполниться 70. Ученые коллеги и товарищи готовились отметить дату изданием сборника, посвященного юбиляру. Не отказались они от этой идеи и теперь, только книга выйдет уже, конечно, в память.

Так совпало: последняя из научных статей самого Носова увидела свет в последний его день. Это была публикация на тему Старой Ладоги. Там он начинал, будучи совсем еще молодым археологом. Туда его изначально искренне влекло. Но не срослось, как говорится. По той прозаической причине, что конкуренция в разных своих ипостасях существует и в научной среде. По этому поводу у коллег Евгения Николаевича бытует такое мнение: не повезло Ладоге, зато как повезло Новгороду!

Вот им, его товарищам не только по веку нынешнему и предыдущему, но и по отстоящим гораздо дальше от нас векам, — и слово.

Владимир КОНЕЦКИЙ, кандидат исторических наук:

— Наука на месте не стоит, но многие идеи, высказанные Евгением Николаевичем уже достаточно давно, по-прежнему актуальны. Здесь можно было бы говорить и о его гипотезе двух волн славянского расселения на Северо-Западе, и об этнической интерпретации культур длинных курганов и сопок, и о проблеме раннего земледелия на Руси... Круг научных интересов Носова был весьма широк, но главное дело его жизни — Рюриково городище, которое он исследовал с 1975 года. Что это был за памятник и что за место до его прихода? Городище воспринималось как поздняя резиденция новгородских князей, казалось бы, не имеющая отношения к начальному Новгороду. Поросшее бурьяном, заброшенное, замусоренное, в шрамах окопов и траншей, частично занятое огородами, сельским кладбищем и жилой застройкой — таким застал городище молодой Носов. Время было советское, что имело значение с идеологической точки зрения. Помню, как один старший товарищ дал Носову совет относительно некоторых находок: «Ты бы лучше выбросил эти скандинавские шмотки!». А эти «шмотки» по своей датировке очень даже соотносились с летописным описанием призвания и приезда на Русь князя Рюрика во второй половине IX века. Новгородский культурный слой младше на столетие. Многолетние исследования, комплекс находок позволили Носову обосновать гипотезу о том, что Новгород — новый по отношению к городищу, которое является его предтечей. Наличие таких вершин, как Евгений Николаевич, конструирует научный пейзаж, без них местность беднеет, становясь гораздо более скучной.

Елена РЫБИНА, доктор исторических наук, заместитель руководителя Новгородской археологической экспедиции:

— Евгений Носов вырос в академической научной среде, его отец Николай Евгеньевич Носов возглавлял Ленинградское отделение Института истории. Безусловно, он сыграл определяющую роль в судье сына. Но своим научным отцом Евгений Николаевич с полным на то правом считал и академика Валентина Лаврентьевича Янина. Именно Янин был его оппонентом при защите кандидатской и докторской диссертаций. К тому же Валентин Лаврентьевич прекрасно знал его отца. И когда Носов-младший приехал к Янину с вопросом, как он отнесется к его желанию заняться Рюриковым городищем, то ответ был, конечно же, положительный. Надо отметить, что копали там и до Носова. И предположение о городище как предшественнике Новгорода высказывалось и ранее. Артемий Арциховский еще в 1929 году начинал исследовать городище. Копнул, ничего не нашел и ушел. А Евгений Носов стал работать масштабно, на большой площади, что принесло плоды. Имея на руках материальные доказательства, обладая логикой научного факта и аналитическим складом ума, он обосновал свою точку зрения на происхождение и судьбу Рюрикова городища. Очень яркий, талантливый человек. Очень дорогой для нас, как и вся его семья. Не физически, а по духу мы одной крови. Невосполнимая утрата.

Пётр ГАЙДУКОВ, доктор исторических наук, член-корреспондент РАН:

— Безмерно жаль, что нам с Евгением Николаевичем уже не встретиться в Новгороде. Знаю его с того самого года, когда он начал работать на Рюриковом городище. Я тогда впервые приехал в Новгород. Город объединял нас всех — москвичей и ленинградцев, копавших на городище. Ходили друг к другу в гости. Евгений Николаевич обращался к нам насчет дров — за выброшенной за ненадобностью древесиной. На городище она была в дефиците, а готовить приходилось на костре. Почему так вышло, что вот именно он, Евгений Николаевич Носов, раскрыл нам значение Рюрикова городища, поднял его статус? Можно было бы сказать, что отчасти ему повезло: в первые же годы наткнулся на ров, предполагавший наличие укрепленного поселения, на остатки печей, мокрый культурный слой. Но главное — он его, городище, понял, увидел, почувствовал. На мой взгляд, человеку, в известном смысле воспитанному на сугубо новгородском культурном слое, это тяжелее. На городище — не такая сохранная почва. Памятник пострадал от хозяйственной деятельности. И, конечно, нельзя не сказать о системности, разносторонности Евгения Николаевича. Есть немало людей в науке, идущих своим узеньким коридором. А Носов — не только археолог. Он — ученый широкого диапазона. Знаток Всемирной истории и истории Древней Руси. Человек, который парит над землею на крыльях знания. При этом Евгений Николаевич был блестящий докладчик, лектор, полемист, мастер образного слова. И стих мог сложить, и шуткой зажечь. Говорить о Евгении Николаевиче в силу такой его широты — задача непростая. Тем более — в прошедшем времени...

* * *

С другим историком, которому случалось бывать в соавторах научных публикаций с Носовым, мы сидим в Центре археологических исследований Новгородского музея-заповедника. Однажды я брал здесь у Евгения Николаевича интервью.

Так не должно было быть...

Есть ощущение недосказанности. Сам Евгений Николаевич многого недосказал. Это понятно. Речь о другом. Уходит человек и...

Где мера чести и воздаяния? Недавно читал о прощании с нобелевским лауреатом Жоресом Алферовым. Без первых лиц. И сразу — разные «почему?»... Ушедших мастеров «легкого жанра» у нас провожают под аплодисменты, телешоу. Слов там много, это да.

Возможно, лучшее, что мог бы услышать сам Евгений Николаевич, — то, что супруга намерена продолжить его дело. Наталья Владимировна Хвощинская — доктор исторических наук. Так сложилось, что давно уже главное направление в ее научной карьере — помощь мужу.

И для памяти о нем, наверное, тоже лучшего места не сыскать, чем этот исторический холм на правом берегу Волхова. Чего-чего, а нескольких чеканных слов о себе Евгений Николаевич заслужил.

«Самый ранний культурный слой на городище — славянский. Мы находили керамику, есть следы пахотной обработки земли. В слоях IX века, а летопись, повествуя о призвании варяжских князей, отправляет нас в 862 год, картина предстает иная, там велико скандинавское присутствие. К этому же периоду относятся выявленные нами ров и вал, а укрепления — это признак центра, точки притяжения. В самом же Новгороде, например, при раскопках в кремле, под деревянными конструкциями, датируемыми 960-ми годами, — ничего, материк. Тогда как название «Немогард» в хрониках византийского императора Константина Багрянородного к тому времени уже было упомянуто. Там сидел сын Игоря — Святослав. То есть Новгород был, а никаких археологических доказательств тому в исторической части современного города нет».

(Из интервью Е.Н. Носова «От Хольмгарда — к Новгороду», опубликованного в «НВ»)