Возраст не помеха, когда в душе сохраняешь девичье озорство
Лариса Михайловна РАЗЖИВИНА встречает меня с улыбкой и немного деловито. «Боялась, что опоздаю. Пришлось даже побежать до автобуса, чтобы успеть на него. Зашла буквально за пару минут до вашего прихода», — приглашает она меня войти. Чуть ранее по мобильному телефону мы условились, что побеседуем у неё дома, я приду к назначенному часу. А она поможет своей подопечной и будет свободна для разговора. Но, видимо, чужие заботы потребовали чуть больше её времени.
Ларисе Михайловне — скоро 86 лет, и она — серебряный волонтёр, приходит на выручку таким же, как она, бабушкам. Продукты покупает, лекарства заказывает, выслушивает и словом поддерживает. На многие случаи жизни у неё свои советы имеются.
Кросс и дистанции
Она живёт в обычной пятиэтажке недалеко от набережной Александра Невского, которая много лет была её местом не только для прогулок, но и пробежек. Сейчас из-за масштабной реконструкции улицы любимое занятие пришлось отложить. Её скромная квартирка подошла бы для локаций фильма, иллюстрирующего сюжеты советского быта. В 1999 году, когда умер муж, Лариса Михайловна решила, что менять в обстановке ничего не будет.
С супругом Николаем Ивановичем, как в той сказке, они прожили долго и счастливо — умели обходиться без споров и, упаси боже, скандалов. Когда у неё начались проблемы с сердцем, заявил ей сразу: «Увольняйся с работы, ты мне нужна живая». Но двигаться заставлял — для здоровья полезно.
— Когда его не стало, я уже приготовилась уйти вслед за ним, — рассказывает Лариса Михайловна. — Спасибо участковому врачу-терапевту из первой поликлиники. Теперь я её стараюсь поздравлять со всеми праздниками. Так вот, лежу на кровати, ничего не ем, а доктор убедила меня подняться, из квартиры выйти, чтобы постоять на крылечке хотя бы две-три минутки. Затем я потихонечку стала дистанцию увеличивать — сначала доходила до соседнего подъезда, потом шла вокруг дома. В первый раз думала, что не обойду. Однако постепенно вернулась к пробежкам.
Тренировки не только избавили пенсионерку от депрессии, но и привели её на «Кросс наций», в соревнованиях она участвует с 2007 года. Своими успехами и медалями очень гордится.
Возраст нисколько не мешает Ларисе Михайловне заниматься активной общественной деятельностью — помимо добровольчества, она руководит советом ветеранов школы № 7, откликается на мероприятия с детьми, организует встречи, на которых собираются малолетние узники. Они мало говорят о войне, предпочитают вспоминать о комсомольской молодости, петь хорошие песни.
Детство за колючей проволокой
Лариса Михайловна родилась в Белоруссии, в Могилёве. Название немецкого лагеря, куда фашисты пригнали её с мамой, она так и не узнала. Но описать его мне смогла: плотные ряды бараков, колючая проволока, вышка с пулемётом и солдатом наверху, четырёхъярусные нары. А ещё она помнит, как в холод людей из вагонов грузили в машины, боль в животе, когда её угостили гороховой кашей — голодную девчушку хотели досыта накормить, но не учли, что обессиленный организм не способен принять пищу в избытке. И никогда она не забудет ужас мамы, когда их, обрастающих вшами, отправили в баню.
— Мама думала, что с нами поступят, как с евреями, которых немцы загоняли в баню, а потом туда газ пускали, — говорит Лариса Михайловна. — Фашисты нас вывезли в Литву, работали у хозяев в семьях. Я цыплят караулила, чтобы вороны не унесли, сено ворошила, снопы ставила, жернова крутила, цепами молотила. Мама моя хорошо готовила. Хозяева к нам по-человечески относились. Но лесные братья, которые в Литве теперь считаются героями, однажды так маму избили, что у неё вся спина синяя была. После войны возвращаться в Белоруссию она не захотела из-за страха. Ходили слухи, что тех, кто побывал в немецком лагере, сразу отправляют в советский.
Когда-то была литовкой
В первый класс Лариса пошла в литовском Укмерге. Окончив семилетку, поступила в педагогическое училище. Уже строила планы, как будет учить детей начальных классов в литовской школе. А тут до неё долетела новость, что ей собираются дать направление в русскую. Для девушки, которая безупречно владела литовским языком, а на родном говорила с акцентом, это стало полной неожиданностью:
— Меня же все литовкой считали. Пришлось срочно садиться за учебники и учить грамматику русского языка.
Лариса Михайловна до сих пор бережно хранит вырезку из местной газеты с фотографией, где она студенткой-комсомолкой вместе со своими однокурсниками разъясняет избирателям Положение о выборах. Правда, её девичья фамилия Литвинова указана на литовский манер — «Литвиновайте». И всё же языковой вопрос оказался для неё судьбоносным.
— Меня направили в школу, где директором был мой будущий муж. С 1941 по 1948 год он служил в рядах Советской армии, воевал. Когда демобилизовался, решил поехать к другу в Литву. Окончил Даугавпилсский учительский институт, стал директором школы. Он даже был отмечен грамотой, подписанной председателем Президиума Верховного Совета Литовской ССР Полицкисом. Но в 1950-е годы в Литве ввели требование, чтобы даже в русских школах педагоги проводили совещания на литовском языке, а мой муж его не знал. Поэтому мы решили вместе с мамой перебраться в Россию, в Новгород, где у супруга жили родственники.
В 44 года — в пионервожатые
«Знания и умения за плечами не носить» — одно из наставлений мамы Ларисы Михайловны. И она уверена, когда многое умеешь делать, не избегаешь тяжёлого труда, то не пропадёшь.
В Новгороде супруг быстро нашёл работу по специальности, был учителем в интернате, потом ему доверили руководство школой рабочей молодёжи № 5 при колонии. А Ларисе Михайловне вакантное место педагога не предложили. Но она расстраиваться не стала, а рассудила: чтобы в перспективе получить собственное жильё, а не ютиться в комнатушке, надо идти на завод, где обещают работникам квартиры. Тем более что в семье ребёнок появился.
— Больше десяти лет я проработала на заводе имени Ленинского комсомола, где лаборантом имела дело с кислотами и щелочами, потом перешла на должность травильщицы. Рассчитывала, что в 45 лет уйду на пенсию, но на ядохимикаты у меня возникла такая страшная аллергия, что пришлось с производства уйти, — призналась Лариса Михайловна.
Впрочем, квартиру она всё-таки получила. Стремясь ускорить процесс, даже устроилась в строительную бригаду, которая возводила этот дом.
Чтобы вернуться в школу, в 39 лет поступила в Новгородский педагогический институт на биолога. С дипломом о высшем образовании в 44 года её приняли на место пионервожатой. Указанный в паспорте год рождения — не такая уж важная вещь, если в душе сохраняешь девичье озорство.
«Загляните в семейный альбом...»
Ларисе Михайловне очень хочется показать фотоальбом. Самый старенький, каким-то чудом уцелевший снимок в нём, где она запечатлена в фотоателье примерно в трёхлетнем возрасте вместе с мамой. Отец их оставил ещё до войны. Вот она — молоденькая учительница со своими учениками, это в Литве, вот её Коленька в гимнастёрке образца 1940-х годов, вот сын-юноша. Много цветных снимков с групповыми портретами, сделанных относительно недавно. Она проводит пальцем по лицам своих подруг — многих уж нет на этом свете:
— Вот Даниловна, она первая, кому я вызвалась помогать. Как-то случилось, что она не могла встать с постели. Позвонила мне и просит прийти к ней срочно. У меня ключи от её квартиры имелись. На улице — ночь, а я всё-таки пошла к ней. Она меня после этого своей сестрой стала называть. Когда её инсульт сразил, дежурила у её кровати.
Здоровье самой Ларисы Михайловной никогда особой крепостью не отличалось. В педучилище после обследования ей сообщили о том, что она переболела туберкулёзом. Возможно, инфекцию подхватила в лагере ещё ребёнком.
Чтобы не раскисать, морально и физически не истощаться, придерживается Разживина нескольких правил — после сна на кровати не валяться, не лениться, следить за весом. Зная о том, что у неё — слабые лёгкие, без надобности зимой в мороз на улицу не выходит.
«Добрым надо быть, отзывчивым. Конечно, со скандалистами сложно. Но я им отвечаю так: вы своей жизнью живите, а я буду — своей» — говорит Лариса Михайловна.
