Некоторые подробности биографии нашего земляка Героя Советского Союза Якова АНТОНОВА
Герой Советского Союза Яков АНТОНОВ родился в небольшой новгородской деревушке Малахово, которую не на всякой региональной карте найдешь. Во-первых, потому что осталось в Малахове всего несколько домов. Во-вторых, деревня эта, стоя на месте, в ХХ веке кочевала из региона в регион: сперва была в Новгородской губернии, потом — в Ленинградской области, в конце концов вновь очутилась в области Новгородской. Но!
Помимо этого и здесь Малахово согласно переменчивому административному делению сначала числилось за Уторгошским районом. Когда район расформировали, Уторгошь перешла в «подчинение» к Шимску, а Малахово — к Сольцам.
Малая земля
Эта административно-территориальная чехарда привела к путанице в биографии героя нашего рассказа. Во всех справочниках значится, что Яков Иванович Антонов родился в семье служащего 24 января 1908 года в д. Малахово ныне Шимского района Новгородской области. Как понимаете, Малахово никогда в Шимском районе не было. А поместили деревню туда, скорее всего, из-за уторгошской прописки.
Эту версию поддерживает и нынешняя глава Вшельского сельского поселения Солецкого района Валентина Борисова, к которой автор этих строк обратился, когда начал искать следы Якова Антонова. «Никогда мы шимчанами не были, — сказала Валентина Михайловна. — Тут вы ничуть не сомневайтесь».
— А про героя-летчика Антонова что-нибудь можете сказать? Он в Малахове родился и лет до 14—15 жил там с родителями, пока не уехали в Ленинград, — спросил я главу.
— Почти ничего не знаю, — призналась она, как мне показалось, явно преувеличив свою осведомленность в этом вопросе.
— Но я вот читал в одной статье, что в Малахове даже памятник ему стоит.
— Нет там никакого памятника летчику, — уверенно возразила она. — Вообще никому нет. Там всего один местный житель и есть. Остальные избы дачники из Питера занимают. Потому село и держат на карте.
Тут она спохватилась: не сказала ли чего лишнего, — и стала пояснять:
— Село это как хутор. От большака далеко расположено, от нас то есть километров девять будет. Железной дороги нет, шоссе тоже стороной идет. Туда и дачники-то через Дно добираются — с поезда на машину. А Дно — это уже Псковская область
. «Может быть, не всегда это село было хутором», — подумал я. Но Борисова, словно прочитав мои мысли, добавила:
— И так всегда с Малаховом было. Даже почту в этой деревне никогда не открывали. Вроде бы магазин до войны был. Врать не стану…
Что же делали служащие Антоновы в крохотной деревушке? Возможно, учительствовали. Сын-то у них в самом начале века родился. Вдруг тогда Малахово все-таки не считалось неперспективной деревней…
Военная учёба
Так или иначе, но когда Яша подрос и пора было определяться с выбором пути, семья Антоновых переехала в Ленинград. Там молодой человек поступил на рабфак Электро-технического института (ныне — Электро- технический университет). Выбор был солидный, ибо основанный в 1886 году вуз имел очень высокую репутацию в Советской России. И это тоже понятно: в начале 20-х страна трудилась под ленинским лозунгом «Коммунизм — это есть Советская власть плюс электрификация всей страны», реализуя грандиозный план ГОЭЛРО. Яков Антонов, видимо, хотел внести свою лепту. Но не сложилось…
По неизвестным (не установленным автором этих строк) причинам через два года, то есть по окончании рабфака (аналог подготовительного отделения вуза), Антонов в институте учиться не стал, а поступает в Ленинградскую военно-теоретическую школу летчиков, становится кадровым военным. В 1930 году вступает в ВКП(б), в 1931 — после трех лет учебы — выпускается из летной школы.
Но только с тем, чтобы теоретические знания подкрепить практическими навыками. А в 1936 году опять садится за парту. Теперь в военно- авиационной школе (ВАШ). И снова три года учебы и полетов. Скорее всего, в это заведение Антонов поступил по направлению командования, поскольку ВАШи были своего рода курсами подготовки командиров среднего ранга (командиров звеньев).
Лобовая атака
Не прошло и года после выпуска из школы, а уже Яков Иванович получил не только боевое крещение, но и высшие государственные награды — медаль Героя Советского Союза (№ 0491) и орден Ленина. По официальной версии, Героя Антонову дали за бой над поселком Рауха, состоявшийся 2 февраля 1940 года. Дело в том, что участвовавший в финской военной кампании помощник командира эскадрильи 25-го истребительного авиационного полка (59-я Ленинградская авиационная бри- гада) старший лейтенант Яков Антонов совершил с 6 декабря 1939 года по 19 февраля 1940 года 58 боевых вылетов, поучаствовав в пяти воздушных боях. Но сбил только один самолет — Fokker D.XXI, который пилотировал датский доброволец лейтенант Фритц Расмуссен. Это сведения из финских военных архивов, где указано, что сбитый Антоновым датчанин погиб. Яков Антонов в боевом донесении по случаю этой победы докладывал: «Взлетели мы в 15 часов 45 минут 2 февраля. Над станцией Иматра на высоте 2250 метров наша группа была обстреляна интенсивным зенитным огнем. В результате обстрела группа расстроилась. Я потерял ведущего и остался с другим ведомым старшим политруком тов. Ивашкиным. С высоты 2 тысяч метров я увидел два вражеских самолета, которые шли на низкой высоте над озером Имала-ярви. Предполагаю, что они взлетели с этого озера. Немного спустя западнее станции Иматра на высоте 2800 метров я увидел, что два «Фоккера Д-21» уходят вниз, не замеченные нашими самолетами.
Я развернулся и атаковал одного из «Фоккеров» снизу в лоб. Когда с расстояния 400 метров я дал по нему очередь, он сделал переворот, во время которого я с расстояния 100—50 метров дал еще очередь. «Фоккер» загорелся и упал. Впереди появился еще один «Фоккер». Я догнал его и завязал с ним бой. Он, с переворота, во время которого я дал по нему очередь, вошел в крутое пикирование и сильно задымил. Некоторое время я сопровождал его, затем потерял из виду и вышел из пикирования. Потом я увидел, что этот «Фоккер» преследуется на пикировании другим нашим истребителем.
Ко мне пристроился младший лейтенант Смирягин и показал мне «Фоккера Д-21», собиравшегося атаковать меня сверху сзади. Я резко развернулся ему в лоб и проскочил ниже его, а затем пошел за ним. «Фоккер» сделал боевой разворот, затем вошел в вираж, во время которого я зашел к нему в хвост и дал очередь. «Фоккер» сделал переворот и вошел в пикирование. Я пикировал за ним и стрелял с высоты 2 тысяч метров до высоты 500 метров. «Фоккер» вышел из пикирования еще ниже и стал ходить над заливом.
Я поднялся на высоту 2 тысячи метров, нашел младшего лейтенанта Смирягина, перезарядил пулеметы, опробовал их — стреляют, и взял курс на свою территорию с набором высоты. Вскоре меня снова атаковал сзади сверху «Фок- кер Д-21». Я развернулся ему навстречу; он вошел в пикирование. Гнались за ним до высоты 500 метров, а затем взяли курс опять на свою территорию, так как время истекло, и наших самолетов в этом районе больше не было.
Время воздушного боя — с 16.10 до 16.35. Всего в разное время я видел самолетов типа «Фоккер Д-21» до десяти. Вместе они ходят не более двух. Атакуют только сверху, одиночно и со стороны солнца. Лобовую атаку принимают, если имеют превышение, после первой же очереди переворотом уходят в пикирование, а когда мы их преследуем, выходят из пикирования очень низко над землей».
Как видим, отчет содержал не только сообщение о подбитом «Фоккере», но и описание тактики ведения боя противником. Это было важно для обучения молодых летчиков Красной Армии, как им противостоять врагу. Наградное представление не конкретизирует основания, по которым Яков Антонов достоин звания Героя Советского Союза. Там перечисляются вехи его боевой карьеры. Дескать, «самые трудные задания на разведку в сложных метеоусловиях поручались ему; 11 раз производил разведку и атаковал аэродромы противника в глубоком тылу; производил атаки железнодорожных эшелонов и артиллерии противника. Будучи парторгом эскадрильи, умело направлял партийно-политическую работу, личным примером воодушевляя воинов на подвиги». Надо полагать, что Звезду Героя Антонов получил по совокупности заслуг в финскую кампанию.
Поиск Хардести
Итак, наш земляк вошел в число первых 500 Героев Советского Союза. Само по себе это уже замечательное достижение. Однако, как ни странно, не оно принесло Якову Ивановичу громкую славу. Его имя стало широко известно уже в наше время, когда в США в 1982 году американский журналист и историк советских ВВС периода Второй мировой войны Ион Хардести выпустил в свет фундаментальный труд Red Phoenix («Красный феникс»), в котором попытался осмыслить, как случилось, что практически полностью уничтоженная в 1941—1942 годах авиация Красной Армии не только возродилась, но разгромила непобедимую Люфтваффе. Книга для нас, новгородцев, интересна тем, что в ней впервые была опубликована фотография майора Якова Антонова в окружении немецких летчиков.
Это фото Хардести обнаружил в немецких архивах. Как он признавался (не автору этих строк, а в интервью), довольно легко было установить, что на фотографии в центре (листает книжку) изображен знаменитый фашистский ас Гюнтер Ралль — третий в Люфтваффе по числу побед в воздушных боях — 275 (сбил 241 советский истребитель). Но кто стоит перед ним — советский летчик, майор, Герой Советского Союза?
В 1987 году Хардести приехал в СССР по вопросам второго издания книги, в которой ему вздумалось разместить предисловия, написанные немецкими и русскими летчиками- ветеранами. От нашей стороны ему «порекомендовали» обратиться к бывшему заместителю Главкома ВВС Герою Советского Союза генерал- полковнику Василию Решетникову. Добавлю, участнику бомбежки Берлина в 1941 году! Был такой дальний бросок, организованный по приказу Сталина в пропагандистских целях.
Хардести подарил первое издание книги Решетникову. По одной из версий, которая кочевала какое-то время по интернет-изданиям, генерал узнал в советском летчике майора Якова Антонова.
Конечно, это маловероятно. Во- первых, они никогда не были знакомы и воевали в разных частях ВВС: Решетников — в бомбардировочной авиации, Антонов — в истребительной. Во-вторых, стаж боев Антонова в Великой Отечественной войне совсем невелик, чтоб можно было предположить, что они, допустим, встретились где-то в Кремле при вручении наград и все-таки познакомились. Как следует из летной книжки Якова Антонова, 6 августа 1942 года он был назначен командиром 84-го истребительного авиаполка 4-й воздушной армии Северо-Кавказского фронта, а 25 августа — сбит и пропал без вести.
По всей видимости, до 6 августа Антонов был летчиком-инструктором в летной школе, потому что на фронт его направили из города Пушкина Ленинградской области, где до войны Антонов закончил военно-авиационную школу. Но летом 1942 года дела у нас на фронте были совсем неважные, ВВС требовали пополнения. Так майор, имевший опыт финской войны, был направлен на Кавказ (в район Моздока) и назначен командиром полка стареньких И-153 («Чайка»), которые ни в коем случае не могли достойно противодействовать скоростным «Мессершмиттам».
Это наглядно было доказано 25 августа 1942 года, когда Антонов вылетел на прикрытие эскадрильи бомбардировщиков, намеревавшихся атаковать немецкий аэродром Дортуй в окрестностях Ставрополя.
Бой над Дортуем
Генерал-майор авиации Григорий Пшеняник в своей книге мемуаров «Долетим до Одера» (1985) рассказывает об этом вылете: «25 августа предстояло нанести штурмовой удар по вражескому аэродрому в районе Моздока. В нем участвовало 9 самолетов нашего полка и 8 соседних И-153, боевой порядок которых возглавил командир 84-го авиационного полка Герой Советского Союза майор Я.И. Антонов. Стояла ясная погода, и на фоне белоснежных вершин Кавказа наши самолеты превратились в весьма заметные для врага черные мишени. Так что «мессеры» уже поджидали их в воздухе. Судя по всему, это были новые модернизированные Ме-109ф, которые легко маневрировали и даже не боялись идти в лобовые атаки. Двадцать вражеских самолетов вели бой против семнадцати наших. И все- таки через 8—10 минут схватки первыми не выдержали напряжения фашистские летчики. Один за другим стали падать на землю горящие «мессеры»… А бой над гитлеровским аэродромом тем временем подошел к концу. Помимо радости победы он принес нам боль невосполнимой утраты: немцам удалось сбить два И-153, и на одном из них — Якова Ивановича Антонова, прекрасного летчика, опытного командира». Нет оснований не доверять тому, что вспомнил генерал Пшеняник. Все же они с Антоновым служили в соседних, базировавшихся на одном аэродроме полках (соответственно 88-м и 84-м). И, скорее всего, Пшеняник знал фамилию и бортовой номер машины командира полка Героя Советского Союза Антонова.
Описания последнего боя Антонова есть в книге Героя Советского Союза полковника Константина Сухова «Эскадрилья ведет бой» (1983): «25 августа 1942 года с боевого задания не возвратился командир полка Герой Советского Союза Яков Иванович Антонов. Его «Чайку» атаковали и подожгли «мессеры». Командир выбросился на парашюте…».
В другом месте своих мемуаров Сухов добавляет подробностей: «…На подходе к объекту краснозвездные машины были атакованы тремя группами «Мессершмиттов». Наши летчики стойко отражали яростные атаки двадцати вражеских истребителей и упорно пробивались к вражескому аэродрому.
«Чайки» — на боевом курсе! Ведущий подает сигнал, переходит в пике, бросает бомбы. От других машин тоже отделяется смертоносный груз, падает на вражеские стоянки. Несколько секунд спустя на земле вздымаются огненные всплески взрывов. Облегчившись, «ишачки» и «Чайки» вступают в отчаянную схватку с «мессерами». Итог боя внушителен: на стоянках уничтожено двенадцать «Мессершмиттов», разрушены служебные сооружения, горят склады.
Но и у наших тяжелая потеря: сбит командир — майор Яков Иванович Антонов… Его ведомый лейтенант Павлов отважно дрался, защищая своего командира. Он сбил два «мессера», но враг непрерывно атаковал головную машину и поджег ее. Командир выбросился на парашюте. Гитлеровцы пытались расстрелять его в воздухе, но летчики Павлов, Лавочкин, Гарьков тщательно оберегали командира и, снижаясь, кружились вокруг него до самой земли. Они видели, как он приземлился, но больше ни- чем помочь ему уж не смогли…».
Таким образом, Сухов первый сказал, что Антонов остался жив, что выпрыгнул с парашютом из подбитого самолета. Правда, смущает, что согласно послужному списку 19-летний рядовой Константин Сухов прибыл в расположение 84-го истребительного полка только в… сентябре 1942 года. И если в этой дате нет ошибки, то видеть Антонова в бою он никак не мог. Кроме того, бой шел над аэродромом Дортуй, занятым немцами. Как мог находившийся на земле Сухов видеть, что там происходило и кто именно из наших летчиков сопровождал снижавшегося на парашюте командира полка? Надо полагать, все написанное им — это парафраз чужих рассказов.
«Лётная книжка» Ралля
По большому счету, неточности и ошибки в мемуарах (не говоря о чистом вымысле) — не такая уж редкость. Например, военные историки дружно идентифицируют фрагмент мемуаров Гюнтера Ралля как посвященный пленному майору Якову Антонову. Читаем:
«21 сентября 1942 года во время второго вылета мне повезло: около половины пятого я сбил Миг-3 совсем недалеко от нашего аэродрома. Его пилот сумел выброситься с парашютом и спастись. Русский приземлился на огромном подсолнуховом поле, которых в этих местах было множество. Он был окружён, но его сумели взять, только когда он расстрелял по нашим все патроны из своего пистолета, к счастью, не причинив никому вреда. После того как ему обработали резаную рану на лбу, которую он получил, выпрыгивая из самолёта, его доставили ко мне. Я как раз находился у радиомашины, слушая переговоры пилотов.
Русский чертовски юн, так же, как и большинство из нас, — ему едва за двадцать. Свои прямые светлые волосы с высокого лба он откинул назад, чтобы освободить место для двух огромных компрессов, покрывающих его порезы. В умных карих глазах в равной степени отражаются гордость и разочарование. На его губах играет лёгкая улыбка. Его грудь украшают три ордена, из которых мне известен только один — он называется «Герой Советского Союза».
Капитан Антонов боится. Предложенную сигарету сразу же отложил нетронутой в сторону, но когда я сам закурил одну, он немного расслабился. Наш чай, холодный и свежий, но налитый из чистой бензиновой канистры, вызывал у него недоверие, пока я на его глазах не выпил чашку. Мы нашли одного фельдфебеля- переводчика и сидели вместе, разговаривая о нашем воздушном бое, об идущей войне. Мой противник прекрасно держится и полон достоинства. Он не делает ни малейшей попытки заискивать. По его словам можно понять, что политофицеры в ВВС рассказывают о нас то же, что и в Красной Армии. Пропаганда порождает ненависть, ненависть рождает жестокость, жестокость — новую пропаганду. Чёртов замкнутый круг…
Советский лётчик остаётся у нас ещё несколько дней, так как нет возможности его отправить. У нас нет ни желания, ни возможности держать его под замком. Под ответственность нашего штаффеля он получает довольствие, как любой другой лётчик, и может свободно перемещаться по аэродрому у деревни Солдатская без постоянного надзора. При таких условиях он не пробует бежать. Оценивая oтношение с нашей стороны вопреки всем предписаниям, он понимает, что своим побегом причинит нам неприятности.
Позже мы посылаем его с Ju-52, везущим раненых, в лазарет. И тогда он использует удобный случай. Как — мы не знаем точно. Но капитан Антонов точно не прибыл в место назначения. Скорее всего, он воспользовался немецкой шинелью из тех, что перевозили на том Ju-52, чтоб затеряться и бежать. Но то, что Антонов пережил войну, я знаю точно из официальных русских источников».
Тут очевидны четыре ошибки. Дата боя с Антоновым — не 21 сентября, а 25 августа. Самолет, на котором Антонов воевал, — не Миг-3, а И-153. Звание нашего летчика — не капитан, а майор. И еще Ралль пишет, что летчику «едва за двадцать». На деле Антонову было уже 34 года, и 19-летний Ралль не мог не заметить разницу в возрасте. Мог забыть.
Думаю, эти очевидные ошибки нужно списать на давность лет. Мемуары Mein Flugbuch («Моя летная книжка») Ралль издал лишь в 2004 году в возрасте 81 года. Даже если допустить, что он писал их 10 лет, все равно со времени событий прошло более полувека. Но все неточности перевешиваются фотокарточкой, на которой Ралль и Антонов сняты рядом.
Какова же дальнейшая судьба Якова Антонова? Увы, никому это не известно. И слова Ралля, что он что-то точно знает, — блеф.
Однако когда этот материал уже готовился в печать, автор получил из Украины номер мариупольской газеты «Приазовский рабочий» от 3 июля с.г. В нем опубликована статья «Подвиг врача» о том, как во время войны в местной больнице завода им. Ильича действовали подпольщики группы Бориса Гнилицкого, которые спасали направляемых в больницу наших военнопленных: «Многих спасенных военнопленных подпольщики скрывали у себя на квартирах. Так, летчик, спасенный подпольщиками, Герой Советского Союза майор Антонов Яков Иванович долгое время скрывался на квартире подпольщицы, санитарки больницы Матрены Дмитриевны Кузенковой. Затем Антонов был переправлен через линию фронта по Азовскому морю в Ейск».
Видимо, вопреки Раллю, Антонов не сбежал по пути в лагерь. А побег был позже, когда его направили в размещенный в больнице госпиталь. На сегодня это последнее по времени свидетельство о жизни Якова Ивановича после 25 августа 1942 года.
Вместо эпилога
Кстати, когда Хардести встретился с Решетниковым в Москве в 1987 году и предложил сообщить родственникам в Малахово, что летчик жив, наш генерал резко отказался:
— Вы что! Там у него на родине памятник ему стоит, мемориальная доска, погибший Герой. И вдруг — в плену, в окружении немцев. Ничего себе радость! Сколько лет прошло — всё равно как погиб.
Нет на родине никакого памятника. И мемориальной доски — тоже.
Помимо этого и здесь Малахово согласно переменчивому административному делению сначала числилось за Уторгошским районом. Когда район расформировали, Уторгошь перешла в «подчинение» к Шимску, а Малахово — к Сольцам.
Малая земля
Эта административно-территориальная чехарда привела к путанице в биографии героя нашего рассказа. Во всех справочниках значится, что Яков Иванович Антонов родился в семье служащего 24 января 1908 года в д. Малахово ныне Шимского района Новгородской области. Как понимаете, Малахово никогда в Шимском районе не было. А поместили деревню туда, скорее всего, из-за уторгошской прописки.
Эту версию поддерживает и нынешняя глава Вшельского сельского поселения Солецкого района Валентина Борисова, к которой автор этих строк обратился, когда начал искать следы Якова Антонова. «Никогда мы шимчанами не были, — сказала Валентина Михайловна. — Тут вы ничуть не сомневайтесь».
— А про героя-летчика Антонова что-нибудь можете сказать? Он в Малахове родился и лет до 14—15 жил там с родителями, пока не уехали в Ленинград, — спросил я главу.
— Почти ничего не знаю, — призналась она, как мне показалось, явно преувеличив свою осведомленность в этом вопросе.
— Но я вот читал в одной статье, что в Малахове даже памятник ему стоит.
— Нет там никакого памятника летчику, — уверенно возразила она. — Вообще никому нет. Там всего один местный житель и есть. Остальные избы дачники из Питера занимают. Потому село и держат на карте.
Тут она спохватилась: не сказала ли чего лишнего, — и стала пояснять:
— Село это как хутор. От большака далеко расположено, от нас то есть километров девять будет. Железной дороги нет, шоссе тоже стороной идет. Туда и дачники-то через Дно добираются — с поезда на машину. А Дно — это уже Псковская область
. «Может быть, не всегда это село было хутором», — подумал я. Но Борисова, словно прочитав мои мысли, добавила:
— И так всегда с Малаховом было. Даже почту в этой деревне никогда не открывали. Вроде бы магазин до войны был. Врать не стану…
Что же делали служащие Антоновы в крохотной деревушке? Возможно, учительствовали. Сын-то у них в самом начале века родился. Вдруг тогда Малахово все-таки не считалось неперспективной деревней…
Военная учёба
Так или иначе, но когда Яша подрос и пора было определяться с выбором пути, семья Антоновых переехала в Ленинград. Там молодой человек поступил на рабфак Электро-технического института (ныне — Электро- технический университет). Выбор был солидный, ибо основанный в 1886 году вуз имел очень высокую репутацию в Советской России. И это тоже понятно: в начале 20-х страна трудилась под ленинским лозунгом «Коммунизм — это есть Советская власть плюс электрификация всей страны», реализуя грандиозный план ГОЭЛРО. Яков Антонов, видимо, хотел внести свою лепту. Но не сложилось…
По неизвестным (не установленным автором этих строк) причинам через два года, то есть по окончании рабфака (аналог подготовительного отделения вуза), Антонов в институте учиться не стал, а поступает в Ленинградскую военно-теоретическую школу летчиков, становится кадровым военным. В 1930 году вступает в ВКП(б), в 1931 — после трех лет учебы — выпускается из летной школы.
Но только с тем, чтобы теоретические знания подкрепить практическими навыками. А в 1936 году опять садится за парту. Теперь в военно- авиационной школе (ВАШ). И снова три года учебы и полетов. Скорее всего, в это заведение Антонов поступил по направлению командования, поскольку ВАШи были своего рода курсами подготовки командиров среднего ранга (командиров звеньев).
Лобовая атака
Не прошло и года после выпуска из школы, а уже Яков Иванович получил не только боевое крещение, но и высшие государственные награды — медаль Героя Советского Союза (№ 0491) и орден Ленина. По официальной версии, Героя Антонову дали за бой над поселком Рауха, состоявшийся 2 февраля 1940 года. Дело в том, что участвовавший в финской военной кампании помощник командира эскадрильи 25-го истребительного авиационного полка (59-я Ленинградская авиационная бри- гада) старший лейтенант Яков Антонов совершил с 6 декабря 1939 года по 19 февраля 1940 года 58 боевых вылетов, поучаствовав в пяти воздушных боях. Но сбил только один самолет — Fokker D.XXI, который пилотировал датский доброволец лейтенант Фритц Расмуссен. Это сведения из финских военных архивов, где указано, что сбитый Антоновым датчанин погиб. Яков Антонов в боевом донесении по случаю этой победы докладывал: «Взлетели мы в 15 часов 45 минут 2 февраля. Над станцией Иматра на высоте 2250 метров наша группа была обстреляна интенсивным зенитным огнем. В результате обстрела группа расстроилась. Я потерял ведущего и остался с другим ведомым старшим политруком тов. Ивашкиным. С высоты 2 тысяч метров я увидел два вражеских самолета, которые шли на низкой высоте над озером Имала-ярви. Предполагаю, что они взлетели с этого озера. Немного спустя западнее станции Иматра на высоте 2800 метров я увидел, что два «Фоккера Д-21» уходят вниз, не замеченные нашими самолетами.
Я развернулся и атаковал одного из «Фоккеров» снизу в лоб. Когда с расстояния 400 метров я дал по нему очередь, он сделал переворот, во время которого я с расстояния 100—50 метров дал еще очередь. «Фоккер» загорелся и упал. Впереди появился еще один «Фоккер». Я догнал его и завязал с ним бой. Он, с переворота, во время которого я дал по нему очередь, вошел в крутое пикирование и сильно задымил. Некоторое время я сопровождал его, затем потерял из виду и вышел из пикирования. Потом я увидел, что этот «Фоккер» преследуется на пикировании другим нашим истребителем.
Ко мне пристроился младший лейтенант Смирягин и показал мне «Фоккера Д-21», собиравшегося атаковать меня сверху сзади. Я резко развернулся ему в лоб и проскочил ниже его, а затем пошел за ним. «Фоккер» сделал боевой разворот, затем вошел в вираж, во время которого я зашел к нему в хвост и дал очередь. «Фоккер» сделал переворот и вошел в пикирование. Я пикировал за ним и стрелял с высоты 2 тысяч метров до высоты 500 метров. «Фоккер» вышел из пикирования еще ниже и стал ходить над заливом.
Я поднялся на высоту 2 тысячи метров, нашел младшего лейтенанта Смирягина, перезарядил пулеметы, опробовал их — стреляют, и взял курс на свою территорию с набором высоты. Вскоре меня снова атаковал сзади сверху «Фок- кер Д-21». Я развернулся ему навстречу; он вошел в пикирование. Гнались за ним до высоты 500 метров, а затем взяли курс опять на свою территорию, так как время истекло, и наших самолетов в этом районе больше не было.
Время воздушного боя — с 16.10 до 16.35. Всего в разное время я видел самолетов типа «Фоккер Д-21» до десяти. Вместе они ходят не более двух. Атакуют только сверху, одиночно и со стороны солнца. Лобовую атаку принимают, если имеют превышение, после первой же очереди переворотом уходят в пикирование, а когда мы их преследуем, выходят из пикирования очень низко над землей».
Как видим, отчет содержал не только сообщение о подбитом «Фоккере», но и описание тактики ведения боя противником. Это было важно для обучения молодых летчиков Красной Армии, как им противостоять врагу. Наградное представление не конкретизирует основания, по которым Яков Антонов достоин звания Героя Советского Союза. Там перечисляются вехи его боевой карьеры. Дескать, «самые трудные задания на разведку в сложных метеоусловиях поручались ему; 11 раз производил разведку и атаковал аэродромы противника в глубоком тылу; производил атаки железнодорожных эшелонов и артиллерии противника. Будучи парторгом эскадрильи, умело направлял партийно-политическую работу, личным примером воодушевляя воинов на подвиги». Надо полагать, что Звезду Героя Антонов получил по совокупности заслуг в финскую кампанию.
Поиск Хардести
Итак, наш земляк вошел в число первых 500 Героев Советского Союза. Само по себе это уже замечательное достижение. Однако, как ни странно, не оно принесло Якову Ивановичу громкую славу. Его имя стало широко известно уже в наше время, когда в США в 1982 году американский журналист и историк советских ВВС периода Второй мировой войны Ион Хардести выпустил в свет фундаментальный труд Red Phoenix («Красный феникс»), в котором попытался осмыслить, как случилось, что практически полностью уничтоженная в 1941—1942 годах авиация Красной Армии не только возродилась, но разгромила непобедимую Люфтваффе. Книга для нас, новгородцев, интересна тем, что в ней впервые была опубликована фотография майора Якова Антонова в окружении немецких летчиков.
Это фото Хардести обнаружил в немецких архивах. Как он признавался (не автору этих строк, а в интервью), довольно легко было установить, что на фотографии в центре (листает книжку) изображен знаменитый фашистский ас Гюнтер Ралль — третий в Люфтваффе по числу побед в воздушных боях — 275 (сбил 241 советский истребитель). Но кто стоит перед ним — советский летчик, майор, Герой Советского Союза?
В 1987 году Хардести приехал в СССР по вопросам второго издания книги, в которой ему вздумалось разместить предисловия, написанные немецкими и русскими летчиками- ветеранами. От нашей стороны ему «порекомендовали» обратиться к бывшему заместителю Главкома ВВС Герою Советского Союза генерал- полковнику Василию Решетникову. Добавлю, участнику бомбежки Берлина в 1941 году! Был такой дальний бросок, организованный по приказу Сталина в пропагандистских целях.
Хардести подарил первое издание книги Решетникову. По одной из версий, которая кочевала какое-то время по интернет-изданиям, генерал узнал в советском летчике майора Якова Антонова.
Конечно, это маловероятно. Во- первых, они никогда не были знакомы и воевали в разных частях ВВС: Решетников — в бомбардировочной авиации, Антонов — в истребительной. Во-вторых, стаж боев Антонова в Великой Отечественной войне совсем невелик, чтоб можно было предположить, что они, допустим, встретились где-то в Кремле при вручении наград и все-таки познакомились. Как следует из летной книжки Якова Антонова, 6 августа 1942 года он был назначен командиром 84-го истребительного авиаполка 4-й воздушной армии Северо-Кавказского фронта, а 25 августа — сбит и пропал без вести.
По всей видимости, до 6 августа Антонов был летчиком-инструктором в летной школе, потому что на фронт его направили из города Пушкина Ленинградской области, где до войны Антонов закончил военно-авиационную школу. Но летом 1942 года дела у нас на фронте были совсем неважные, ВВС требовали пополнения. Так майор, имевший опыт финской войны, был направлен на Кавказ (в район Моздока) и назначен командиром полка стареньких И-153 («Чайка»), которые ни в коем случае не могли достойно противодействовать скоростным «Мессершмиттам».
Это наглядно было доказано 25 августа 1942 года, когда Антонов вылетел на прикрытие эскадрильи бомбардировщиков, намеревавшихся атаковать немецкий аэродром Дортуй в окрестностях Ставрополя.
Бой над Дортуем
Генерал-майор авиации Григорий Пшеняник в своей книге мемуаров «Долетим до Одера» (1985) рассказывает об этом вылете: «25 августа предстояло нанести штурмовой удар по вражескому аэродрому в районе Моздока. В нем участвовало 9 самолетов нашего полка и 8 соседних И-153, боевой порядок которых возглавил командир 84-го авиационного полка Герой Советского Союза майор Я.И. Антонов. Стояла ясная погода, и на фоне белоснежных вершин Кавказа наши самолеты превратились в весьма заметные для врага черные мишени. Так что «мессеры» уже поджидали их в воздухе. Судя по всему, это были новые модернизированные Ме-109ф, которые легко маневрировали и даже не боялись идти в лобовые атаки. Двадцать вражеских самолетов вели бой против семнадцати наших. И все- таки через 8—10 минут схватки первыми не выдержали напряжения фашистские летчики. Один за другим стали падать на землю горящие «мессеры»… А бой над гитлеровским аэродромом тем временем подошел к концу. Помимо радости победы он принес нам боль невосполнимой утраты: немцам удалось сбить два И-153, и на одном из них — Якова Ивановича Антонова, прекрасного летчика, опытного командира». Нет оснований не доверять тому, что вспомнил генерал Пшеняник. Все же они с Антоновым служили в соседних, базировавшихся на одном аэродроме полках (соответственно 88-м и 84-м). И, скорее всего, Пшеняник знал фамилию и бортовой номер машины командира полка Героя Советского Союза Антонова.
Описания последнего боя Антонова есть в книге Героя Советского Союза полковника Константина Сухова «Эскадрилья ведет бой» (1983): «25 августа 1942 года с боевого задания не возвратился командир полка Герой Советского Союза Яков Иванович Антонов. Его «Чайку» атаковали и подожгли «мессеры». Командир выбросился на парашюте…».
В другом месте своих мемуаров Сухов добавляет подробностей: «…На подходе к объекту краснозвездные машины были атакованы тремя группами «Мессершмиттов». Наши летчики стойко отражали яростные атаки двадцати вражеских истребителей и упорно пробивались к вражескому аэродрому.
«Чайки» — на боевом курсе! Ведущий подает сигнал, переходит в пике, бросает бомбы. От других машин тоже отделяется смертоносный груз, падает на вражеские стоянки. Несколько секунд спустя на земле вздымаются огненные всплески взрывов. Облегчившись, «ишачки» и «Чайки» вступают в отчаянную схватку с «мессерами». Итог боя внушителен: на стоянках уничтожено двенадцать «Мессершмиттов», разрушены служебные сооружения, горят склады.
Но и у наших тяжелая потеря: сбит командир — майор Яков Иванович Антонов… Его ведомый лейтенант Павлов отважно дрался, защищая своего командира. Он сбил два «мессера», но враг непрерывно атаковал головную машину и поджег ее. Командир выбросился на парашюте. Гитлеровцы пытались расстрелять его в воздухе, но летчики Павлов, Лавочкин, Гарьков тщательно оберегали командира и, снижаясь, кружились вокруг него до самой земли. Они видели, как он приземлился, но больше ни- чем помочь ему уж не смогли…».
Таким образом, Сухов первый сказал, что Антонов остался жив, что выпрыгнул с парашютом из подбитого самолета. Правда, смущает, что согласно послужному списку 19-летний рядовой Константин Сухов прибыл в расположение 84-го истребительного полка только в… сентябре 1942 года. И если в этой дате нет ошибки, то видеть Антонова в бою он никак не мог. Кроме того, бой шел над аэродромом Дортуй, занятым немцами. Как мог находившийся на земле Сухов видеть, что там происходило и кто именно из наших летчиков сопровождал снижавшегося на парашюте командира полка? Надо полагать, все написанное им — это парафраз чужих рассказов.
«Лётная книжка» Ралля
По большому счету, неточности и ошибки в мемуарах (не говоря о чистом вымысле) — не такая уж редкость. Например, военные историки дружно идентифицируют фрагмент мемуаров Гюнтера Ралля как посвященный пленному майору Якову Антонову. Читаем:
«21 сентября 1942 года во время второго вылета мне повезло: около половины пятого я сбил Миг-3 совсем недалеко от нашего аэродрома. Его пилот сумел выброситься с парашютом и спастись. Русский приземлился на огромном подсолнуховом поле, которых в этих местах было множество. Он был окружён, но его сумели взять, только когда он расстрелял по нашим все патроны из своего пистолета, к счастью, не причинив никому вреда. После того как ему обработали резаную рану на лбу, которую он получил, выпрыгивая из самолёта, его доставили ко мне. Я как раз находился у радиомашины, слушая переговоры пилотов.
Русский чертовски юн, так же, как и большинство из нас, — ему едва за двадцать. Свои прямые светлые волосы с высокого лба он откинул назад, чтобы освободить место для двух огромных компрессов, покрывающих его порезы. В умных карих глазах в равной степени отражаются гордость и разочарование. На его губах играет лёгкая улыбка. Его грудь украшают три ордена, из которых мне известен только один — он называется «Герой Советского Союза».
Капитан Антонов боится. Предложенную сигарету сразу же отложил нетронутой в сторону, но когда я сам закурил одну, он немного расслабился. Наш чай, холодный и свежий, но налитый из чистой бензиновой канистры, вызывал у него недоверие, пока я на его глазах не выпил чашку. Мы нашли одного фельдфебеля- переводчика и сидели вместе, разговаривая о нашем воздушном бое, об идущей войне. Мой противник прекрасно держится и полон достоинства. Он не делает ни малейшей попытки заискивать. По его словам можно понять, что политофицеры в ВВС рассказывают о нас то же, что и в Красной Армии. Пропаганда порождает ненависть, ненависть рождает жестокость, жестокость — новую пропаганду. Чёртов замкнутый круг…
Советский лётчик остаётся у нас ещё несколько дней, так как нет возможности его отправить. У нас нет ни желания, ни возможности держать его под замком. Под ответственность нашего штаффеля он получает довольствие, как любой другой лётчик, и может свободно перемещаться по аэродрому у деревни Солдатская без постоянного надзора. При таких условиях он не пробует бежать. Оценивая oтношение с нашей стороны вопреки всем предписаниям, он понимает, что своим побегом причинит нам неприятности.
Позже мы посылаем его с Ju-52, везущим раненых, в лазарет. И тогда он использует удобный случай. Как — мы не знаем точно. Но капитан Антонов точно не прибыл в место назначения. Скорее всего, он воспользовался немецкой шинелью из тех, что перевозили на том Ju-52, чтоб затеряться и бежать. Но то, что Антонов пережил войну, я знаю точно из официальных русских источников».
Тут очевидны четыре ошибки. Дата боя с Антоновым — не 21 сентября, а 25 августа. Самолет, на котором Антонов воевал, — не Миг-3, а И-153. Звание нашего летчика — не капитан, а майор. И еще Ралль пишет, что летчику «едва за двадцать». На деле Антонову было уже 34 года, и 19-летний Ралль не мог не заметить разницу в возрасте. Мог забыть.
Думаю, эти очевидные ошибки нужно списать на давность лет. Мемуары Mein Flugbuch («Моя летная книжка») Ралль издал лишь в 2004 году в возрасте 81 года. Даже если допустить, что он писал их 10 лет, все равно со времени событий прошло более полувека. Но все неточности перевешиваются фотокарточкой, на которой Ралль и Антонов сняты рядом.
Какова же дальнейшая судьба Якова Антонова? Увы, никому это не известно. И слова Ралля, что он что-то точно знает, — блеф.
Однако когда этот материал уже готовился в печать, автор получил из Украины номер мариупольской газеты «Приазовский рабочий» от 3 июля с.г. В нем опубликована статья «Подвиг врача» о том, как во время войны в местной больнице завода им. Ильича действовали подпольщики группы Бориса Гнилицкого, которые спасали направляемых в больницу наших военнопленных: «Многих спасенных военнопленных подпольщики скрывали у себя на квартирах. Так, летчик, спасенный подпольщиками, Герой Советского Союза майор Антонов Яков Иванович долгое время скрывался на квартире подпольщицы, санитарки больницы Матрены Дмитриевны Кузенковой. Затем Антонов был переправлен через линию фронта по Азовскому морю в Ейск».
Видимо, вопреки Раллю, Антонов не сбежал по пути в лагерь. А побег был позже, когда его направили в размещенный в больнице госпиталь. На сегодня это последнее по времени свидетельство о жизни Якова Ивановича после 25 августа 1942 года.
Вместо эпилога
Кстати, когда Хардести встретился с Решетниковым в Москве в 1987 году и предложил сообщить родственникам в Малахово, что летчик жив, наш генерал резко отказался:
— Вы что! Там у него на родине памятник ему стоит, мемориальная доска, погибший Герой. И вдруг — в плену, в окружении немцев. Ничего себе радость! Сколько лет прошло — всё равно как погиб.
Нет на родине никакого памятника. И мемориальной доски — тоже.