Эту книжечку нигде не купишь. Напечатанная на машинке, она хранится в семье. Юбилей неиздата — 20-летие — цифра точная. Ведь сам автор указал год написания — 2002-й.

Юрий Большаков (на снимке) имел разные умения, многие перепробовал занятия. Мастер, комсорг цеха, строитель, художник-оформитель. Ещё и художественную ковку освоил.

«Между прочим, и Мхитаряну выковал решётку», — вспоминает вдова Юрия Николаевича.

Интересно, конечно, теперь это звучит. Но было же. А сторож — уже дела пенсионные. Диплом у Большакова был только Горного техникума. В юности на спор поступил в два института, а учиться не стал. Кто кормить будет? Мама больна, надо зарабатывать на жизнь. Потом появилась своя семья. Где взять деньги на квартиру? Поехал колымить в Воркуту. Всегда довлели вот эти материальные вещи.

— А что было его? — Нина Викторовна тут же отвечает на собственный вопрос. — Книги, которые он вёз отовсюду, краеведческие статьи. Например, про князей Васильчиковых — он долго ими занимался. Даже встречался с потомками, но был разочарован, мол, как-то плохо они на нас смотрят.

Он обожал историю и потому боготворил писателя Дмитрия Балашова. Когда Дмитрий Михайлович трагически ушёл из жизни, его верный поклонник на сороковины написал стихотворение в память о «великом писателе Земли Русской» и отнёс его в редакцию.

44 строчки. Там — «время, что сегодня так продажно» и «злые тучи над Россией». Но «Грядут на Русь иные времена», «Подуют ветры, подлость выметая». В заключение автор обращается к Балашову:

«И в этом новом, ввысь рванувшем здании

Немало кирпичей — твои труды,

Надежда, вера и любовь, и знания.

Как жаль, что это не увидишь ты».

В публикации категорически отказали. Оно и не мудрено, раз тучи злые. Расстроился Юрий Николаевич. Ну, да ладно. Взял в помощники Балашова — его тексты служили эпиграфами — и сел за написание поэмы.

— Я вот сейчас думаю, может, поддержать его надо было, — говорит Нина Викторовна. — Тогда-то обижалась: я на грядках корячусь, а он сочинять изволит! Теперь вспоминаю его, когда читаю эти стихи. Может, надо было бы их издать, но мне трудно решить это самой.

Что-то из его стихов печаталось в газетах, что-то он собрал самиздатом. И лирик он был, и философ, и шутник. Несколько строк из стиха про собственную кончину:

«А рядом люди, все ко мне, конечно.

Приятно это мне осознавать.

И шепчут: «Бог… отмучился… навечно…» —

Да говорите громче, не слыхать!».

Он ушёл в 2011-м.

Но что же с его «приглашением к путешествию в Историю» — поэмой «о моём памятнике, моём городе, моей России»? Это прежде всего — очень искренние строки. Они принадлежат человеку начитанному, тонко чувствующему своё родство со всеми, кто жил и продолжает жить в России, — не только великими. Хотя речь всё-таки о них:

«Я Глинке ноты подавал,

Брюллову краски разводил,

Я с Гоголя шинель снимал,

В Святых Горах монахом был».

Это не металл. И не «для снимка фон». Это — «храм Истории». Он знал туда вход. И то, что никто и никогда не сможет сказать всего о людях, вознесённых в его Новгороде на Монумент: «Не хватит ни жизни, ни сил, ни ума, ни способностей, ни чернил, ни, в конце концов, мегабайт».

Он не ставил сверхзадачи, был готов признать своё несовершенство. Ему очень хотелось высказаться о настоящем — его стало мало, стало много игры.

И в этих своих мыслях ему было приятно оказаться рядом с Балашовым, чьим рассуждением Юрий Николаевич и закончил своё сочинение: про корову, бабу и Россию. Пока баба будет гнать корову, пока будет молоко для детей (…) — дотоле пребудет страна и всё сущее в ней.

Дмитрию Михайловичу Балашову в этом году исполнилось бы 95 лет.