В начале 1630-х годов новгородский наместник решал разведывательные задачи
После подписания 26 сентября 1629 года Альтмаркского перемирия между Швецией
и Речью Посполитой Москва хотела знать все о происходящем в Швеции. Новгородский наместник князь Дмитрий Пожарский стал своего рода резидентом разведывательной сети, работающей на этом направлении.
Конечно, не следует преувеличивать масштаб и эффективность его шпионской деятельности. Сбор информации на этом направлении под патронажем Посольского приказа вели русские дипломаты по всей Европе. В частности, тщательно просматривались все выходящие газеты и в Москву периодически направлялись подборки публикаций.
Задача перед Пожарским стояла довольно узкая — зондировать настроения шведской элиты относительно России. А решать ее он мог только или в основном через новгородских и псковских купцов, торговавших со шведами.
Велено ездить
В статье «Хлеб и мушкеты» («НВ» от 9 сентября) был приведен вопросник, присланный в Новгород из Посольского приказа, для допроса купцов братьев Шориных: У короля они или у королевских думных людей были ли; и честь им какая от короля или от королевских от думных людей в Стекольне (Стокгольме. — Г.Р.) была? Кормы им давали ли и на наемном ли они дворе в Стекольне стояли или им по королевскому или королевских думных людей указу дан был двор стоять? С товаров их королевские пошлины в Стекольне брали ль? Разумеется, это был не единичный случай.
Кроме того, князь Пожарский был обязан обеспечить, чтобы его агенты-купцы хотели и могли торговать со шведами. И он старался. В грамоте, датированной 18 января 1630 года, новгородский воевода докладывает: Государю царю и великому князю всея Руси Михаилу Федоровичу холопы твои Митька Пожарский, Мосейко Глебов, Гришка Волков, Рахманинко Болдырев челом бьют. 9 января, государь, в твоей государевой, царевой и великого князя всея Руси Михаила Федоровича грамоте за приписью дьяка Максима Матюшкина писано к нам, холопам твоим, и велено мне, холопу твоему Митьке, отписать от себя в Ругодив (Нарва. — Г.Р.) к державцу, что я, холоп твой, торговым людям твоего царского величества велел ездить в их сторону со всякими товарами и торговать по-прежнему вольною торговлею; а он бы по тому ж со своей стороны торговым людям в твое царского величества государство велел ездить по-прежнему и торговать вольно. А новгородским, государь, пятиконецким старостам и торговым людям сказано твое государево жалованье и с торговлею велено их отпущать, куда кому надобно.
В переводе на современный язык это означает, что князь докладывал, что выполнил указание царя и все, что велено, довел до тех, кому следует знать. В том числе до шведского наместника в Нарве.
Тайная миссия Мониера
Игра, впрочем, шла более сложная, чем можно предположить по первому впечатлению. Россия долгое время пыталась втянуть шведов в совместную войну против Речи Посполитой. В свою очередь Швеция, получая продовольственную помощь от нас, хотела бы ограничить свою военную помощь.
15 мая 1631 года в Москву с секретной миссией прибыл Антон Мониер, представитель короля, занимавшийся хлебными закупками в России. Но это не был просто купеческий старшина. Альберт Бурх и Иоганн Фелдтриль в малоизвестной книге «Посольство А. Бурха и И. фан Фелдтриля к царю Михаилу Федоровичу в 1630 и
1631 гг.» (1902) сообщают, что «Антон Мониер родом был нидерландец и в 1616 г. занимал в своем отечестве должность контролера артиллерии». В шведской армии он был по меньшей мере интендантом. Хотя, скорее всего, и это прикрытие, ибо известно, что Мониера звали на военную службу в Россию. С чего бы?
Борис Поршнев в книге «Тридцатилетняя война и вступление в нее Швеции и Московского государства» так описывает цель его миссии в 1631 году: «Мониер, согласно инструкции, от имени Густава-Адольфа должен был предложить царю и патриарху нечто очень похожее на то, чего они хотели добиться от Густава-Адольфа, — военное вторжение в Польшу с запада одновременно с русским вторжением с востока. Но только с существенной поправкой: армия для этого вторжения будет нанята хотя и в Германии (на территориях, подвластных или союзных Швеции) и даже под личным руководством Густава-Адольфа, но на русские деньги».
«Похожесть» предложения шведов заключалась в том, что прежде Москва предлагала ударить по Речи Посполитой объединенными силами. Но после перемирия планы Густава Адольфа изменились. Поляки стали ему не опасны. К тому же он получил субсидию от французов и должен был действовать в их (и своих, конечно) интересах.
Тем не менее в 1631 году в Швецию отправилось русское посольство под водительством дьяков Посольского приказа Федора Племянникова и Афанасия Аристова. На встречах с королем Густавом Адольфом вновь обсуждался вопрос о совместной борьбе против Сигизмунда III. Причем русские дипломаты заявили о готовности закупить оружие и нанять офицеров и солдат для войны с Сигизмундом. Шведское правительство обещало поддержку.
Канцлер Аксель Оксеншерна писал в связи с этим своему королю: Я очень желаю, чтобы Мониер вел это дело разумно и добился чего-либо хорошего. Безопасность Швеции и вашего королевского величества требует, чтобы Польша не была свободна от опасности со стороны Москвы, и если она действительно вступит в
войну, то наши дела будут обстоять хорошо и обеим сторонам придется уважать нас.
Вот такие были расклады. Каждый желал перехитрить другого. И это вполне естественно для политиков. Но в дело вмешался случай.
Король убит!
Шведский король, заключив перемирие с Речью Посполитой и заручившись поддержкой Франции и России, в 1630 году вступил в войну с Габсбургским домом. В 1631 году шведская армия победно ворвалась в Пруссию. Весной 1632 года Густав-Адольф двинулся в Баварию, громя противника. 16 ноября 1632 года он дал решающее сражение у городка Лютцен и выиграл его. Но сам в том бою погиб.
Фридрих Шиллер в книге «Тридцатилетняя война» (1793) так описывает его гибель: король бросился «туда, где особенно стеснена его пехота, и, пристально оглядываясь вокруг, чтобы высмотреть более слабое место во вражеских рядах и обрушить туда нападение, по своей близорукости подъезжает слишком близко к неприятелю. Императорский ефрейтор, заметив, что все почтительно расступаются пред этим несущимся впереди всадником, велит мушкетёру взять его на прицел. «Стреляй вон в того, — кричит он, — это, должно быть, знатная особа!». Солдат спускает курок и раздробляет королю левую руку. В это мгновение являются, мчась во весь опор, его эскадроны, и многоустый крик: «Король в крови — король убит!» — распространяет страх и ужас среди прибывших. «Пустяки — за мной!» — восклицает король, собрав все силы; но, ослабев от боли и теряя сознание, он по-французски просит герцога Лауэнбургского незаметно вывести его из толчеи. В то время как герцог, стараясь скрыть это удручающее зрелище от упавшей духом пехоты, в объезд поворачивает с раненым к правому крылу, второй выстрел, поражающий короля в спину, лишает его последних сил. «Конец, брат! — восклицает он слабеющим голосом. — Спасай свою жизнь!». Свалившись с лошади, поражённый ещё несколькими выстрелами, покинутый всеми своими спутниками, теснимый разъярёнными кроатами, он испускает дух».
Смена караула
В Новгороде, между тем, сменилась власть. Дмитрия Пожарского отозвали в Москву. Шла подготовка к вторжению в Польшу. Точных данных, когда он покинул Новгород, нет, но, если исходить из найденных грамот (см. выше), это случилось на рубеже 1631–1632 годов. А может быть, и позже.
«Военная энциклопедия» утверждает, что преемник Пожарского князь Иван Катырев-Ростовский прибыл к месту службы в сентябре-октябре 1632 года. Вряд ли в такое напряженное время город оставался без воеводы слишком долго.
О деятельности же Катырева в Новгороде почти ничего не известно. Он пробыл здесь примерно три года. Кстати, это был уже второй Катырев на новгородском воеводстве. Его отец, Михаил, служил в Новгороде в начале века и умер в 1606 году во время эпидемии оспы.
Сын знаменит еще и своей «Повестью книги сея от прежних лет: о начале царствующего града Москвы, и о корени великих князей московских, и о пресечении корени от Августа царя, и о начале инаго корени царей», в которой рассказывается история России от Ивана Грозного до Михаила Романова. «Повесть» была написана в 1626 году. Правда, некоторые историки полагают, что это всего лишь вторая редакция «Хроники», автором которой является Семен Шаховской. Но единого мнения нет.
Любопытно, что Шаховской был сослан Василием Шуйским в Новгород в 1606 году, когда там находился Михаил Катырев. А в 1610 году самовольно уехал оттуда к Тушинскому вору. Главное отличие «Хроники» от «Повести» в том, что в первой автор резко осуждает Ивана Грозного, Бориса Годунова и Василия Шуйского. А во второй про Ивана Грозного почти ничего нет, Годунов и Шуйский выглядят достойными людьми. Кроме того, в «Хронике» автор пытается оправдать тех воевод, которые служили самозванцам. В «Повести» их, безусловно, осуждают.
Геннадий РЯВКИН
