Во время празднования Ганзейских дней в Пскове начал работу первый Международный кинофестиваль «Западные ворота», организованный киностудией «Ленфильм» совместно с администрацией Псковской области. Фильмом открытия кинофестиваля устроители выбрали новую документально-игровую картину «Ганза. Путь навстречу» Виктора НОСКИНА.

Виктор Носкин планирует вернуться в Новгород для продолжения работы (Фото Сергея СУФТИНА)

Новгородцам это кино совсем не чужое — съёмки части сцен проходили осенью в Великом Новгороде, Витославлицах и Старой Руссе. При этом реку Волхов в картине «сыграла» Даугава, а башни деревянного ещё кремля и вовсе нашлись в латвийских лесах. С чем это связано, чем объяснить интерес кинематографа к средневековому торговому союзу и чего ещё ждать Новгородчине от проекта «Ганза. Путь навстречу», режиссёр рассказал в интервью «НВ».

— Виктор, как получилось, что среди многообразия исторического материала вы выбрали именно Ганзу?

— Темой Ганзейского союза я заинтересовался, ещё работая в Риге как телевизионный режиссёр. Рига — ганзейский город. С циклом передач «Латвия. Прогулки под зонтом» нас пригласили в клуб «Ганза-Медиа». Честно говоря, мы тогда слабо понимали, что это такое и с чем это едят. Но я решил разобраться и откопал бездонный материал. Вообще я всю жизнь увлекаюсь историей. И этот малоизученный сегмент, Ганзейский союз, о котором мало знает широкая публика, меня дико заинтересовал. Около шести сотен лет интересных фактов, самых разных отношений, от торговых до политических, религиозных, межличностных — набрал материала на целый фильм.

— Страха погружаться в такие исторические пучины не было?

— Страха не было. Любая история имеет своё начало и конец. История русской Ганзы началась в Великом Новгороде, им фактически и закончилась, когда город потерял вече и самостоятельность. Ну а для нашего проекта я старался выбирать самые интересные детали из жизни Ганзы.

— И что вас лично зацепило больше всего?

— Во время подготовительной работы я прочитал книгу Елены Рыбиной, откуда и черпал основную информацию. Так вот, меня удивило и обрадовало, что сами ганзейцы признавали: Русь никогда не была младшей сестрой Европы, нам не «несли культуру и ценности». Я, копаясь в исторических материалах в Любеке, Риге, понял, что с нами считались, нас уважали. Были различные периоды в отношениях, но они всегда держались на уважении — торговом и политическом. К примеру, я нашёл информацию о том, что даже отец немецкой нации Фридрих Первый Барбаросса признавал: новгородские купцы имеют право приоритетной торговли в Любеке. Дело было в XII веке. Барбаросса утверждал, что русские не врут, соблюдают правила: им достаточно руку пожать, поцеловать крест, и от слова своего русский купец уже не отступится. Такой вот уровень доверия.

— Это приятно слышать даже спустя столько веков…

— То же самое в Константинополе: киевские и новгородские купцы получали целый торговый район, в котором свободно жили и торговали. Русская система мер и весов признавалась во всей Европе, это тоже дорогого стоило. Уважение к Руси было немалым — очень важные вопросы без Руси старались не решать. Об этом очень хочется напомнить нынешним политикам.

— Вы все эти ценности внедрили в канву фильма?

— Да, нашу композицию открывает голос художника Никаса Сафронова: «Время движется вперёд, древние города растут и развиваются. Но всё строится на простых ценностях: мире, уважении и любви». Я не зря придумал такого персонажа — Мартина из Ливонии, немца, единственного полностью «сочинённого», пришедшего на Русь и полюбившего Русь через новгородку Мирославу Борецкую.

— Знаковая фамилия не случайна?

— Имя произвольное, а фамилия действительно знаковая. В нашем фильме семья Мирославы держит торговлю в городе. И её фамилия достойна того, чтобы быть произнесённой. Почему бы нашей Мирославе не быть, к примеру, прародительницей Марфы Посадницы? Любовь между русской и немцем — это возможность для европейца понять наши ценности. У нас в фильме нет почти ничего про войну. И товарно-денежные отношения, купил-продал, — тоже не самое главное. Человек, постигающий человеческие ценности, — вот что интересно. Знаете ли вы, что, к примеру, Прокопий Праведный, или Устюжский, — первый на Руси юродивый святой, пришёл на Русь ганзейским купцом?

— Кстати, в Ганзейском союзе десятки городов. Где, кроме Новгородчины, ещё снимался фильм?

— В Пскове, конечно. В Риге. Там очень приятно и удобно было снимать Ливонию. Мы, скажу по секрету, даже Волхов снимали на Даугаве, потому что на Волхове не нашли славянских ладей, и я считаю, что это большое упущение.

— Вы об ушкуях?

— Да, о них. А на Даугаве обнаружились три потрясающие лодки. И при всём том, что многие повторяют: «на постсоветском пространстве к России относятся как к…», когда мы снимали на рижской киностудии и нуждались в славянской одежде, нам охотно помогли решить этот вопрос. Более того, мужчины-латыши, хозяева ладей, не взяли ни копейки, вывели судна на реку несмотря на серьёзную непогоду. В итоге одна из лодок села на мель, а мы использовали другую. В фильм вошла эта сцена: Мартин спускается по Волхову на ладье. Она абсолютно славянская, но при этом на Даугаве у латышей. Да и река отлично сыграла — бушующая непогода на несколько часов съёмок улеглась, засияла золотая осень. Волхов получился очень харизматичным.

— А вообще, насколько трудно искать подходящую натуру для съёмок Средневековья в наше время?

— Изначально Ливонию мы собирались снимать в Германии, но не срослось. Работали в Латвии… И мне бы хотелось, чтобы россияне поучились немножко у соседей. Латвия — страна небогатая, особенно сейчас. Но как они чтут исторические традиции! Муниципалитеты помогают частным лицам строить ладьи, восстанавливать крепости. Мы снимали выезд из Новгорода — деревянные ворота и частокол в 250 километрах от Риги, в лесах. Там стоит замок с воротами, отстроен он семейством, увлечённым историей своего государства. В хозяйстве есть лодка — что-то среднее между ушкуем и драккаром. С редких посетителей берут символическую плату за осмотр территории, а в основном делают всё для себя — сохраняют исконное.

— На Новгородчине совсем недавно снимались «Рюриковичи», до этого по ТВ с успехом прошли «Романовы». Спрос на докудрамы и историю так велик, сейчас это модно?

— Например, при показе «Ганзы…» на открытии фестиваля зал был набит битком. Это очень приятно: приехали новгородцы, рушане, псковичи, рижане. У меня было ощущение, что Ганза продолжает жить и людям это очень важно. После просмотра мы общались с Манфредом Шюркампом, почетным членом Международного Ганзейского союза. По его мнению, фильм должны увидеть в Европе, хотя бы потому, что он показывает отношения Руси к Европе, раньше этой темы попросту никто не касался.

— Ваш фильм, выходит, действительно единственный в своём роде? Я не помню крупного кино о Ганзе.

— Есть какие-то документальные, локальные очерки. В Германии есть фильм «Немецкая Ганза» о войне Любека с датчанами. А про Ганзу и Русь вообще ничего нет. Возможно, поэтому Европа заинтересовалась проектом. Предварительное согласие показать фильм выразили пять каналов, в том числе четыре иностранных. Но я бы хотел доснять ещё несколько эпизодов, чтобы логически завершить проект, в Великом Новгороде в том числе. Сейчас фильм идёт 55 минут — признаться, мы спешили смонтировать композицию к фестивалю. Но в идеале хочется выпустить две серии по 45 минут. Если всё сложится, с Божьей помощью уже в июле мы будем продолжать съёмки на Новгородчине. У меня есть идея снять Никаса Сафронова в роли Феофана Грека, расписывающего Спасо-Преображенский храм на Ильине улице. Очень хотелось бы, чтобы всё состоялось как задумано.