Вышла в канун события печального — в начале февраля будет годовщина со дня смерти академика РАН Валентина Лаврентьевича Янина. А книга весёлая! Она представляет собою собрание маленьких рассказов юмористического характера. Что-что, а забавную сторону происходящего Янин умел подмечать. Да и сама жизнь будто позаботилась, чтобы он имел сюжеты.

Смотрите, как интересно всё начиналось. 1946 год. Янин, выпускник одной из московских школ, золотой медалист, спешит подать документы в университет и в молодом задоре перебегает дорогу перед кавалькадой машин, едва успев выдернуть ногу из-под колёс передней. Заметив, что прохожие «уставились на этот автомобиль», он сделал то же самое и... «встретился взглядом со Сталиным, который укоризненно кивал головой: «Ай-яй-яй, молодой человек! Нэхорошо нарушать порядок!».

В книге — более трёхсот страниц и мало меньше того имён. Пересказ — дело неблагодарное. Да и что именно выбрать? При том, что в книге всё — «по полочкам»: вот из личной биографии, вот об археологах, вот об учёных, вот «разное»...

Следуя великому пересмешнику Рабле, «вернёмся к нашим баранам». У Янина они проходят по разделу заголовков. Точнее, не у него, а у профессора В.И. Цалкина: «...абсолютно достоверно известно, что работа В.И. «Горные бараны Европы и Азии» сначала называлась «Бараны СССР».

И ещё к вопросу о терминологии. Декан истфака МГУ С.П. Карпов на заседании учёного совета выразил недоумение понятием «культурология». Реплика В.Л. Янина: «Что такое культурология, я не знаю, но то, что нынешняя власть делает с культурой, называется культуроложеством!».

На всякий случай заметим, что слова «нынешняя власть» не надо понимать буквально. Это не наш метод — буквалистика. Пожалуйста, читаем у Янина «Справедливую обиду министра» про министра культуры, отреагировавшего на новость об открытии в Новгороде усадьбы художника Олисея Гречина: «Обратите внимание, что как только найдётся что-нибудь мало-мальски интересное, то всегда окажется, что речь идёт о гречине, литвине или немчине».

А вот ещё, скажем так, на управленческую проблематику. «В Новгороде имел хождение такой анекдот. Приехал в Ленинград секретарь Новгородского обкома Н.А. Антонов. Идут они с ленинградским партийным вождём Романовым по Невскому, и Антонову каждый второй встречный кланяется и говорит: «Здравствуйте, Николай Афанасьевич!», на Романова же — ноль внимания. Тот возмутился, а Антонов его успокоил: «Это всё мои новгородцы. Приехали в Ленинград за колбасой!».

Другое дело сейчас, как мы знаем. В Ленинград надо разве что за деньгами. К слову, о них. Писателя Пришвина, жившего в Подмосковье, как рассказывает нам Валентин Янин, местный председатель колхоза упросил выступить перед мужиками. Потом хотел заплатить «за лекцию». Очень настаивал. Писатель подумал: раз так, ему нужнее органика на огород. На следующее утро пошёл он погулять, а навстречу Капица идёт. Поздоровались Михаил Михайлович с Петром Леонидовичем, о погоде поговорили. «А потом Капица вкрадчиво так спрашивает: «А правду люди говорят или врут по обыкновению, будто вы стали лекции читать и за них говнорар получаете?».

Раз уж мы о сельском хозяйстве, то вот вам миниатюра про «голландских коров». Валентин Лаврентьевич наблюдал их из окна поезда.

— Мы очень просто определяем границу: когда коровы становятся красивее женщин — это уже Голландия, — сказал Янину бельгиец, сосед по купе.

Опять-таки заграницами был навеян ещё один сюжет касательно определения сути вещей. Речь идёт о пребывании писателя Михаила Шолохова в Праге.

«...чешские братья-писатели обратились к нему с вопросом:

— Михаил Александрович! Объясните нам профессионально, что такое социалистический реализм! Мы более или менее понимаем, но как-то неотчетливо...

— На этот вопрос я вам отвечу так, как на него ответил мой покойный друг Александр Александрович Фадеев, крупнейший теоретик и практик соцреализма. Я его спрашиваю: «Что такое соцреализм, Саша?». А он мне отвечает: «А хрен его знает, Миша!».

Книга «О себе и о других» — возможно, это не всегда так уж безобидно. Есть там эпизоды на грани, что ли. Как бы из серии «ничто человеческое не чуждо». Кому хотелось бы оказаться на месте потомков учёного, предстающего в качестве особенного поклонника Бахуса. Представьте себе мероприятие, на котором после слов о том, что такие учёные на дороге не валяются, следует реплика из зала: «А вчера валялся!».

И смех и грех. Но прежде — смех. Говорят, что он продлевает жизнь. Правду говорят. Академик Валентин Лаврентьевич Янин, проживший без одного дня 91 год, — тому пример и доказательство. Так что, если хотите продлить свои дни в этом лучшем из миров, найдите и почитайте книгу «О себе и о других». Это — умный юмор. И настоящий Янин — его стиль, интонация.

* * *

МНЕНИЯ И КОММЕНТАРИИ

Сергей ТРОЯНОВСКИЙ, кандидат исторических наук:

— Мне посчастливилось быть свидетелем, как начиналась эта книга, я читал её первые страницы. Это было в 2001-м, я готовился к защите кандидатской, и Валентин Лаврентьевич разрешил пожить какое-то время у него в Москве. Круг героев его книги очень широк. Он с детства находился в особой среде, наблюдая цвет советской интеллигенции. Знакомство, общение с известными, интересными людьми, конечно же, подарили Янину много любопытных историй, которые невозможно читать без улыбки. Чего стоит хотя бы розыгрыш от Зиновия Гердта, уговорившего друзей заплыть подальше под предлогом, что расскажет им государственную тайну. Уже и берега было почти не видать, компания взмолилась, мол, давай уже, Зяма, говори! И тут он выдал страшную тайну: «Хрущёв — дурак!». В тот момент главным было не утонуть от хохота. Валентин Лаврентьевич не был диссидентом. Но и в политической конъюнктуре никто его не упрекнёт. В ельцинское время отказался от ордена, заявив, что от правительства, которое разрушило науку и культуру, награду не примет. А затем резко отреагировал на статью в газете университетской «партячейки», поспешившей записать его в верные марксисты-ленинисты. Он был прежде всего учёный. Человек глубоко интеллигентный. Очень ироничный. И самоироничный. Его слово могло быть и лёгким, и хлёстким. Таким он предстаёт и в этой книге.

Пётр ГАЙДУКОВ, член-корреспондент РАН:

— «О себе и о других» — это какой-то особый жанр мемуаристики. Обычно люди, желая запечатлеть себя и эпоху, годами ведут дневники. Или же предаются воспоминаниям на склоне лет. А Валентин Лаврентьевич от случая к случаю печатал на машинке небольшие истории из жизни, которые ему были интересны. Научная деятельность едва ли оставляла ему иной выбор. Но его миниатюрки, вошедшие в книгу, — это довольно-таки информационные вещи. Я сейчас подготовил к печати небольшую книжечку трудов Николая Петровича Пахомова, кстати, ученика Валентина Лаврентьевича. И при этом использовал миниатюру Янина «Как я стал собакой». Там рассказывалось, как он вечером, идя через кремль, увидел Пахомова, с портфелем в руке вышагивающего вокруг памятника «Тысячелетие России». Оказалось, что тот не мог попасть к себе домой — там находились сотрудники КГБ. Оперативная надобность у них возникла. А жил Пахомов в исповедническом приделе Софийского собора. Факт биографии, особенность времени. Так что и книжечка с занимательными историями в известном смысле вполне исторична. Тем, кто знаком с Яниным только по его научным трудам, она откроет новые грани его таланта. А знавшие его лично, листая её страницы, будто слышат живой его голос. Огромное спасибо Елене Александровне Рыбиной, что проделала этот большой труд — собрала, систематизировала и подготовила к печати записи Валентина Лаврентьевича.