В своих книгах житель деревни Заднево Валентин СЕРГЕЕВ пытается сохранить память об исконном укладе деревенской жизни.
Писателя Валентина Сергеева в Крестецком районе знают очень многие. И не только знают, но и ценят, и восхищаются им. Получив в детстве серьёзную травму позвоночника и оказавшись по сути прикованным к кровати, он силой воли заставил себя жить дальше. Причем Сергеев не просто коротает однообразные дни, а пишет книги, сохраняя на их страницах черты русской деревни, с каждым днём становящиеся всё более незаметными в водовороте современной жизни.
— Не случись трагедии, желание писать у меня бы никогда не появилось, — честно признаётся Валентин Александрович. — Я из рода бондарей и плотников, так что в семье привыкли всегда заниматься делом. Моей беспокойной душе, скованной больным телом, нужна была эмоциональная разгрузка. Вот я и нашёл её в написании книг.
Вчитайтесь только: «Запах разопрелых черёмуховых черепков..!». Рассказы Сергеева даже звучат вкусно! Поэтичная проза окружающего мира, замешенная на документальной основе и художественно оформленная, — так можно определить творчество самобытного писателя.
— Ну а о чём ещё я могу писать? Это у вас происходит постоянное общение, а мне приходилось материал искать вокруг себя, — объясняет Валентин Александрович. — Изворачиваться, заново нарабатывать литературные навыки, ведь в школе я был троечником. Оказавшись же прикованным к постели, перечитал всё — от Гомера до Мопассана.
Надо сказать, с приобретением литературных навыков писатель отлично справился: его героиня, соседка баба Шура, лицом к лицу столкнувшаяся с тяготами войны, на страницах книги становится полноценным художественным образом, не утратив при этом реальных черт. Все из ее биографии: отец, убитый в сорок первом, два брата — один юродивый, второй — совсем малыш, повозка упрямых, тихоходных быков, потому что лошадей забрали на фронт, короткий зимний день, в который нужно преодолеть расстояние от одной деревеньки до другой.
— Баба Шура была красноречивой собеседницей, кое-где могла речь и матюжком сдобрить, — говорит писатель. — А я слушал её, запоминал всё да записывал, потом перерабатывал, ведь без редактуры и перевода с языка народного на литературный кое-где было не обойтись.
После чтения литературных трудов Сергеева друзья и сотрудники местной газеты с уверенностью давали советы: «А ты талант! Ориентируйся на Шукшина, выбери себе литературного наставника!». Правда, наш герой в этом случае придерживается жёсткой позиции:
— Ну зачем? У Шукшина свои персонажи, свои яркие краски и мысли. Мои духовные наставники — бабушки, ведущие неспешный разговор. Ведь это сейчас можно включить телевизор и наполниться чужими впечатлениями, а хуторяне старой закалки — совсем другое дело. Уж если говорят о чём, то точно сами перечувствовали, пересмотрели. После таких вот разговоров накопилось материалов на четыре книги в хороших, твёрдых обложках.
Справедливости ради заметим: нет в повестях и рассказах Валентина Сергеева глубокой философии, сложной жизненной игры, а уж тем более модных веяний. Но кое-что, привлекающее внимание, есть. Это вполне удачная попытка задержать уходящее время, познакомить с ним читателя сегодняшнего. Не зря в конце последней изданной писателем книги «Он встанет — и пойдёт» приведён словарь из нескольких сотен простонародных слов и выражений, характерных для Крестецкого района и сейчас практически не употребляемых.
— Писать «деревенским» языком на компьютере практически невозможно! Какое слово ни возьми, программа его просто не воспринимает, а заменишь на употребительное — сразу пропадёт весь оттенок фразы, — поясняет Валентин Александрович. — Напишу я — неплодородная земля, и будет это скучно и неэмоционально. А произнесите — «неудобье», и тут же услышите всё разочарование крестьянина.
Сейчас в творчестве Валентина Александровича наступил вынужденный перерыв: год назад не стало его матери, и писателю пришлось перебраться в Ручьёвский дом ветеранов, потому как без помощи посторонних жить он не может.
— Покинул родной дом, и желание писать будто пропало, — признаётся писатель.
И всё же чувствуется в Валентине Сергееве что-то оптимистичное. Ведь и сейчас, решив для себя, что писать он больше не будет, наш герой присматривается к новой окружающей обстановке, вслушивается в разговоры и незаметно даже для самого себя запоминает любопытные сюжеты.
— Не случись трагедии, желание писать у меня бы никогда не появилось, — честно признаётся Валентин Александрович. — Я из рода бондарей и плотников, так что в семье привыкли всегда заниматься делом. Моей беспокойной душе, скованной больным телом, нужна была эмоциональная разгрузка. Вот я и нашёл её в написании книг.
Вчитайтесь только: «Запах разопрелых черёмуховых черепков..!». Рассказы Сергеева даже звучат вкусно! Поэтичная проза окружающего мира, замешенная на документальной основе и художественно оформленная, — так можно определить творчество самобытного писателя.
— Ну а о чём ещё я могу писать? Это у вас происходит постоянное общение, а мне приходилось материал искать вокруг себя, — объясняет Валентин Александрович. — Изворачиваться, заново нарабатывать литературные навыки, ведь в школе я был троечником. Оказавшись же прикованным к постели, перечитал всё — от Гомера до Мопассана.
Надо сказать, с приобретением литературных навыков писатель отлично справился: его героиня, соседка баба Шура, лицом к лицу столкнувшаяся с тяготами войны, на страницах книги становится полноценным художественным образом, не утратив при этом реальных черт. Все из ее биографии: отец, убитый в сорок первом, два брата — один юродивый, второй — совсем малыш, повозка упрямых, тихоходных быков, потому что лошадей забрали на фронт, короткий зимний день, в который нужно преодолеть расстояние от одной деревеньки до другой.
— Баба Шура была красноречивой собеседницей, кое-где могла речь и матюжком сдобрить, — говорит писатель. — А я слушал её, запоминал всё да записывал, потом перерабатывал, ведь без редактуры и перевода с языка народного на литературный кое-где было не обойтись.
После чтения литературных трудов Сергеева друзья и сотрудники местной газеты с уверенностью давали советы: «А ты талант! Ориентируйся на Шукшина, выбери себе литературного наставника!». Правда, наш герой в этом случае придерживается жёсткой позиции:
— Ну зачем? У Шукшина свои персонажи, свои яркие краски и мысли. Мои духовные наставники — бабушки, ведущие неспешный разговор. Ведь это сейчас можно включить телевизор и наполниться чужими впечатлениями, а хуторяне старой закалки — совсем другое дело. Уж если говорят о чём, то точно сами перечувствовали, пересмотрели. После таких вот разговоров накопилось материалов на четыре книги в хороших, твёрдых обложках.
Справедливости ради заметим: нет в повестях и рассказах Валентина Сергеева глубокой философии, сложной жизненной игры, а уж тем более модных веяний. Но кое-что, привлекающее внимание, есть. Это вполне удачная попытка задержать уходящее время, познакомить с ним читателя сегодняшнего. Не зря в конце последней изданной писателем книги «Он встанет — и пойдёт» приведён словарь из нескольких сотен простонародных слов и выражений, характерных для Крестецкого района и сейчас практически не употребляемых.
— Писать «деревенским» языком на компьютере практически невозможно! Какое слово ни возьми, программа его просто не воспринимает, а заменишь на употребительное — сразу пропадёт весь оттенок фразы, — поясняет Валентин Александрович. — Напишу я — неплодородная земля, и будет это скучно и неэмоционально. А произнесите — «неудобье», и тут же услышите всё разочарование крестьянина.
Сейчас в творчестве Валентина Александровича наступил вынужденный перерыв: год назад не стало его матери, и писателю пришлось перебраться в Ручьёвский дом ветеранов, потому как без помощи посторонних жить он не может.
— Покинул родной дом, и желание писать будто пропало, — признаётся писатель.
И всё же чувствуется в Валентине Сергееве что-то оптимистичное. Ведь и сейчас, решив для себя, что писать он больше не будет, наш герой присматривается к новой окружающей обстановке, вслушивается в разговоры и незаметно даже для самого себя запоминает любопытные сюжеты.
Мария КЛАПАТНЮК
