Если говорить: «Детство, перечёркнутое войной», то это — про неё. Тамара Михайловна Степанова родилась 6 мая 1937 года. Когда началась война, ей пошёл всего пятый год. И что можно запомнить в этом возрасте? Оказывается, очень много.

Ведь голод и холод, смерть близких людей — это то, что до самой старости будет преследовать тебя.

Железная заноза

Летом 1941-го докатилась Великая Отечественная и до деревни Дубки Лычковского района. Отца сразу призвали на фронт, домой он не вернется, погибнет в марте 1943-го под Смоленском. Беременная мама осталась одна с двумя детьми. Третьему ребёнку не суждено было долго жить: родился — в августе 1941-го, умер — в феврале 1942-го.

Деревня оказалась у линии фронта, на стороне, захваченной врагом. Затишья здесь не бывало. Оккупанты смотрели на местных жителей как на что-то лишнее, хуже того — опасное.

Тамара Михайловна вспоминает эти страшные дни: «В 1941 году, когда немцы выгнали нас и других жителей из родной деревни, мы жили в Поле у бабушки Фени, папиной тёти. А потом нас отвезли в тюрьму в Старой Руссе, оттуда, посадив на поезд, отправили в сторону Пскова. В пути на состав налетели наши самолёты. После бомбёжки немцы перецепили вагоны и повезли нас, голодных и продрогших, обратно в тюрьму. Потом мы вернулись в Полу».

В доме у бабушки по-хозяйски расположились четыре немецких солдата. Она называла их «фельдфебелями». К своим лошадям эти «фельдфебели» относились гораздо лучше, чем к русским женщинам и детям.

Когда шли бои, местные жители, а их осталось в деревне около семидесяти человек, прятались в подвале у бабушки. В один из таких дней маленькую Тамару ранило в ногу осколком от бомбы. Казалось, что ребенка уже не спасти: потеря крови была очень велика. Но бабушка Феня не растерялась. Она сняла колечко, а бабушка Надя — крестик с цепочкой из старинного червонного золота, женщины передали всё это немцам-лошадникам, чтобы они попробовали уговорить немецкого врача вытащить осколок.

И он девочку принял. Мама принесла ребёнка на клюкушках в медпункт. Доктор извлек осколок из ноги и отдал его матери «на память». Потом ещё раз она возила дочку на салазках на перевязку к этому же врачу с «позолоченными руками». Впрочем, Тамара так никогда и не узнала, кому именно досталось золото бабушек.

Пепел на ветру

Зимой 1942 года после освобождения Полы от гитлеровцев население эвакуировали в Любытинский район. «Там нас погрузили в вагоны с нарами и печкой-буржуйкой и повезли дальше, — вспоминает Тамара Михайловна. – Во время следования поезда на остановках из вагонов выносили тела умерших. Так случилось и с бабушкой Надей. Потом заболели я и брат Коля. Нас сняли с поезда и отправили в больницу. Бабушка Феня с мамой приходили нас навещать, а когда мы поправились, поехали дальше, но уже в пассажирском вагоне».

Приказ командования отправил эвакуированных новгородцев в далекую Сибирь. На поезде доехали до Красноярска, оттуда — в Хакасию, в Абакан, а дальше пришлось плыть на пароходе по Енисею и реке Быстрой в Минусинск. Так с конца 1942-го вся их семья и жила вдали от родного Ильменя.

Дали им маленькую мазанку: два окошка — наперед и одно — сбоку, русская печка и плита. А вот с дровами было очень сложно. «В той местности не было лесов — печку растапливали черёмухой да кизяком, который делали из навоза овец. Нам всё пришлось пережить: и голод, и холод, и нищету».

Туда и пришла к ним весть о Победе. Стало возможным возвращение домой, казалось, что все несчастья позади. Но это было не так. Отступая из России, немцы и их союзники уничтожали все что только можно. Редко какие дома сохранились. С домом Тамары Михайловны такого чуда не произошло.

Осенью 1945-го, вернувшись из эвакуации на родину, они увидели, что от их Дубков осталось одно название: сплошь пепелища, посреди которых торчали печные трубы. Деревня сожжена, холодно, есть нечего, и главного кормильца нет — отца. Одна из родственниц, когда-то уехавшая в Латвию на заработки, прислала маме Тамары письмо: «Паня, забирай ребят и приезжай сюда: работа будет и жилье будет». И они уехали в латышский город Сигулда.

Еда-лебеда

Там Тамара продолжила учебу в школе. Писали на газетах, были ручки с перьями и карандаши. Она вспоминает хороших, добрых и требовательных учителей. Особая память — об одноклассниках: среди них было очень много переростков. Из-за недавно закончившейся войны в одном классе учились дети разных возрастов.

Вдумываясь в воспоминания Тамары Михайловны Степановой, начинаешь задавать себе вопросы: «Как же так? Ведь она — представитель народа-победителя, дочь погибшего на фронте русского солдата. Вот в современной Прибалтике политики которое десятилетие твердят о «советской оккупации», а что же говорит она? Кому тогда в Латвии жилось легче и лучше?».

«В школу мы ходили за 5 километров, — рассказывает Тамара Михайловна. — Едут богатые важные латыши, везут своих сытых деток в школу и никого больше не возьмут. Бедные едут — те гораздо добрее. Если своих троих везут, то кого-то одного или двух из наших подсадят. Причем не только подвезут, ещё и хлебца нам дадут. В школе-то кормили бесплатно, а вот дома нечего было поесть — только голые щи варили из крапивы и лебеды. Поэтому и ходили побираться по людям».

Все мысли были только об одном — поесть бы. «Из школы идём, разделимся по пять человек и — по разным хуторам. Кто хлеба даст, кто одну картошину, а кто и за стол усадит — хоть чем-то, а накормит. Горькое у нас было детство. В десятилетнем возрасте стала работать у латышей. Пасла домашний скот: четырех коров, нетель и стадо овец. Хозяева утром дадут кружку молока, хлеба с маслом, в обед и вечером накормят».

Нева не ваша

Помыкались на чужбине да и вернулись. Родина все-таки, а к трудностям не привыкать. Несмотря на все житейские тяготы школу Тамара закончила успешно. Очень хотела продолжить учебу, но у мамы ни копейки лишней не было: растила детей одна на зарплату доярки в колхозе. Она позвала дочку, только получившую аттестат зрелости, летом поработать на ферме. Заработанные деньги позволили Тамаре поехать в Ленинград, где жили ее дяди.

Она очень хотела поступить в училище или техникум, но для этого нужно было где-то жить, иметь ленинградскую прописку. Общежитие ей не давали, прописаться у родственников не позволяла жилплощадь. Почти все тогда жили тяжело, но были вера и надежда: ведь страна и ее люди смогли победить в такой страшной войне! А молодые руки требовались везде. Так что погостила она в прекрасном городе на Неве всего несколько дней и вернулась домой, стала снова работать на ферме.

В 1955 году вновь попробовала прижиться в Ленинграде, на этот раз вместе с братом. Но городская суета и бытовая неустроенность не понравились Тамаре Михайловне, и вернулась она обратно в деревню. Никакой работы не боялась, кем только не была за сорок лет! Трудилась дояркой, телятницей, затем помогала поддерживать порядок в медпункте. Семейная жизнь сложилась вполне благополучно: вышла замуж, родила двоих сыновей.

* * *

Простая русская женщина, труженица, мать Тамара Михайловна Степанова с честью жила и живет свой век. Время, как ластик, стирает из памяти чувства, переживания, подробности. Но ей никогда не забыть, как в пять лет стала взрослой, как впился осколок в ее ножку. Старая рана все чаще напоминает о себе. Раны болят не только у солдат...

Доктор исторических наук
Борис Ковалёв

Фото из личного архива
Тамары Степановой