Я познакомился с Валентином Цешковским более пяти лет назад. Тогда вышла моя книга «Добровольцы на чужой войне» — про испанскую Голубую дивизию под Новгородом. Для историка характерна работа с архивными документами, научными трудами. Здесь же была живая история. История его семьи: мамы, тети, бабушки и, конечно, отца. Его отец не воевал в рядах Красной Армии или партизанском отряде. Он был на другой стороне. Более того, он так никогда и не узнал, что в далекой России у него есть сын.

В талантливом фильме Леонида Быкова «Аты-баты, шли солдаты…» один из героев, рядовой Глебов, говорит лейтенанту Суслину о том, что во время оккупации он пахал.

«— На немцев, значит, трудились?

— Да, у немцев пайки получали.

— Странно, странно. И много там у вас пахарей таких было?

— Да было уж…».

Для вчерашнего советского школьника Суслина это — почти преступление. Но Глебов рассказывает об этом без страха, даже с вызовом: «Вы под немцами не были. А я — был».

Любой человек хочет жить. Любой человек хочет, чтобы жили его родные и близкие. Во время войны смерть и разрушения, голод и нужда не просто вошли в повседневную жизнь: по сути, она вся состояла из них.

В условиях оккупации люди, даже в собственном доме, вдруг оказываются за границей. Ведь их судьбу решают чужеземцы. Очень разные. Непонятные, равнодушные, жестокие. Кто-то зимой может выгнать на мороз, кто-то способен беспричинно убить. Но попадались и такие, в ком очень хотелось видеть просто человека. Можно долго рассказывать (а таких случаев было немало, хотя бы по теории больших чисел) о конфетах и шоколадках, врученных детям, помощи по хозяйству и тому подобное.

Без всякого лукавства солдат испанской Голубой дивизии можно назвать «добрыми оккупантами». По сравнению с немцами, финнами и особенно эстонцами и латышами.

Коллаборационистка Лидия Осипова так характеризовала поведение испанских солдат: «Испанцы разрушили все наши представления о них как о народе гордом, красивом, благородном. Никаких опер. Маленькие, вертлявые, как обезьяны, грязные и воровливые, как цыгане. Но очень добродушны, добры и искренни. Испанцы проявляют большую нежность и привязанность к русским девушкам. Между ними и немцами — ненависть, которая теперь еще подогревается соперничеством у женщин».

Как вспоминал о разговоре с русским старостой где-то в Поозерье будущий профессор Вашингтонского университета, а в 1941–1942 гг. представлявшийся в Новгороде как «шеф русского гестапо» Борис Филистинский: «Они ничего, испанцы-то, щедрые. Все солдаты ихние на девках наших попереженились. По-православному. И в церкву нашу ходют. А девкам в подарок и коров, и свиней подарили. С соседних деревень грабанули».

Но, кроме подобных фарсовых ситуаций, встречались и действительно человеческие, романтические истории. Впрочем, у них не могло быть счастливого конца.

Новгородец Валентин Цешковский всегда мечтал увидеть фотографию своего отца. У него отчество Андреевич, но на самом деле отца звали Андрес. Андрес дель Кампо Алонсо.

— Моя мама Евгения старалась не говорить о нём, — вспоминает Валентин Андреевич, — хотя я знаю, что она пыталась искать его, когда того уже не было под Новгородом. Тётя и бабушка рассказывали мне, что он был очень хорошим человеком и приносил продукты, когда они были очень голодны.

В сентябре 1942 года подразделение, где служил Андрес, было передислоцировано под Ленинград, откуда он вернулся в Испанию в октябре 1942 года. Он так никогда и не узнал, что у него в далёкой России есть ребёнок, появившийся на свет 1 марта 1943 года.

Сам Андрес родился в городе Бильбао 27 августа 1919 года. Ему было всего 17 лет, когда на его родине началась страшная гражданская война. Его призвали в армию в 1938 году, а 4 июля 1941 года он был зачислен в Голубую дивизию. Сейчас трудно сказать, что заставило его пойти воевать в Россию. Но следует помнить, что первый состав испанской дивизии практически полностью состоял из добровольцев. Может быть, на его выбор повлияла франкистская пропаганда, обвинявшая Советский Союз во всех бедах, постигших Испанию во время гражданской войны, а может быть, собственный юношеский авантюризм.

Валентин в нашем с ним разговоре пытался развенчать то представление о Голубой дивизии, что в её составе были ярые фашисты и убеждённые антикоммунисты. Конечно, это упрощение. Но были и прагматики, нацеленные на успешную карьеру военного, и циники, стремившиеся всячески подзаработать воровством и грабежами. А также немногочисленные бывшие республиканцы, вынужденные «искупать вину перед родиной».

Сын, ни разу не видевший своего отца, говорит: «Мой отец был настоящим коммунистом, честным человеком, но он был вынужден воевать в России».

Когда мои испанские коллеги выяснили судьбу Андреса, оказалось, что он отнюдь не придерживался левых взглядов, будучи вполне ортодоксальным фалангистом. Но что мать Валентина могла рассказать сыну об убеждениях отца? Делился ли он этим с нею? Для советского гражданина того времени любое проявление человеческих чувств со стороны солдата вражеской армии объяснялось очень просто: «Хороший человек не может быть фашистом! Он, конечно, коммунист!».

Возможно, для молодой девушки, каковой тогда была Евгения, встреча с испанским солдатом оказалась каким-то проблеском света среди мрака жизни во время оккупации. Потом будет депортация на территорию Прибалтики. Фактическое рабство закончится лишь в мае 1945 года, в Германии, где мать и бабушка Валентина работали на фабрике.

Лишь в возрасте 9 лет Валентин узнал, что его отец — испанец. Его естественное детское любопытство всегда натыкалось на осторожность матери, считавшей, и, конечно же, не без причин, что этот факт может пойти сыну во вред.

Только в 2020 году благодаря испанским журналистам Игнасио Ортега и Сорайю Саенс удалось узнать о дальнейшей судьбе Андреса дель Кампо Алонсо. В 1945 году он демобилизовался, работал в Бильбао на железной дороге. В 1949 году женился. Скончался 25 ноября 2003 года.

Валентин Цешковский работал в Новгороде и Ленинграде. У него есть семья, уже большие внуки. И есть фотография отца. Пусть даже и из некролога.

Борис КОВАЛЁВ,

доктор исторических наук