Партизанка Маруся

{thumbimage 150px 1}Два с половиной года Великой Отечественной войны 17-летняя санитарка провела в лесах Новгородчины в составе бригады легендарного командира Николая Васильева

Она и сейчас хорошо помнит события тех дней, когда несколько десятков человек пробирались в партизанскую бригаду Васильева. Ее, самую младшую, брать с собой не хотели, но других медиков рядом не было. Мария Павловна вспоминает, как ей выдали санитарную сумку, в которой был минимум лекарств и перевязочных материалов:
—  Была зима, а на мне из одежды — только пальтецо, сшитое из маминой шали, в кармане — рушник из родительского дома да санитарная сумка через плечо. Собрали в нее что нашлось впопыхах. Мне вскоре мамин рушник и пригодился: когда к партизанам уже пробрались и оборону заняли, нас немцы заметили. Такой обстрел начался! Помню, что мы на горушке были, а внизу — ручей, за которым спасительный лес. Да только до него не добраться было: так по нашему отряду из пулеметов палили, что головы не поднять. Ранило комиссара, и я истратила на него весь перевязочный материал, что был в сумке. Только перевязала, вижу, как рядом со мной связному Ване осколком мины часть ноги вместе с ботинком снесло. Тут мой рушник и пригодился, но спасти парнишку не удалось — умер он, совсем молоденький, от потери крови.
Но и на этом испытания молоденькой санитарки в том бою не закончились: пока она возилась с ранеными, увидела, что рядом никого нет. «Ушли, бросили!» — мелькнуло у девчонки в голове. А дальше, по ее признанию, был один страх. Немцы продолжали обстрел высоты, и как она перебралась через ручей и оказалась в лесу, не помнила сама. Долго лежала в яме, ела пересохшими губами чернику, брела в темноте и прислушивалась к каждому звуку. Однажды, заслышав голоса, закричала. А спустя мгновение, порадовалась, что звала на помощь негромко, — лес прочесывали немцы. Только к утру Мария вышла на опушку и увидела, что ее ждут и ищут партизаны.
Таких драматичных моментов в партизанской войне было немало. Один из них для санитарки чуть было не закончился трагично:
— Случилось это в районе деревни Белебелка. Нашу бригаду немцы к тому времени хорошо знали и боялись. На командира Васильева и вовсе устроили настоящую охоту. Мы хорошо укрепились в этом районе, обложились со всех сторон валунами и устроили настоящий каменный лагерь. В те дни наши войска сражались за деревню Семеновщина, до нас доходили сводки о немецких танках и кровопролитных сражениях. У нас тоже настроение было боевое, но немцы узнали, где мы, и забрали в кулак, который сжимался все крепче и крепче. Несколько дней сидели в кольце без еды, воды и патронов. Выбраться удалось при помощи местных проводников, через непроходимое болото. Меня ранило тогда пулей и осколком в ногу. И опять меня не бросили, каким-то чудом вызвали самолет, который приземлился на кочки. Помню, привязали к сиденью и вывезли в Осташков, в госпиталь. Словно кто-то берег меня все эти месяцы, хотя столько раз смерть была совсем близко.

Подлечив раны, Мария вернулась в строй и вновь встретилась со своими боевыми товарищами. И опять были ночные вылазки в тыл врага и полные опасности походы в занятые немцами населенные пункты в составе второй партизанской бригады. И всегда рядом с ней был ее ангел-хранитель: и тогда, когда в лютый мороз, обмороженная, она вместе с товарищами пробиралась из Старой Руссы в Шимский район к менюшскому озеру Трех Отроков, и когда в темноте и неразберихе боя, валясь с ног от усталости, по ошибке бинтовала немецкого офицера. Спустя 65 лет после войны пожилая женщина призналась, что страшнее было другое:
— Не в каждой деревне нас, партизан, встречали доброжелательно. То, что неохотно едой помогали, могу понять: их и так немцы чистили каждый день, самим есть нечего было. Но ведь и предатели имелись порой, не раз мы убегали из деревень огородами. И девчонки наши, чего скрывать, к немцам на свидания бегали. Я тогда думала: «Вот закончится война, я по всем этим деревням проедусь и в глаза некоторым посмотрю». А потом выросла и подумала, что не вправе никого судить, время такое было и люди разные были… И однажды, кстати, это нам на руку сыграло.
Мария Павловна рассказала, что неподалеку от того места, где базировались партизаны, располагался немецкий летный гарнизон. Там частенько устраивались танцы, на которые некоторые деревенские девчонки прибегали тайком от родителей. Вот и нашей санитарочке партизаны нашли нарядное платье и отправили на разведку. Симпатичная девушка приглянулась немецкому лейтенанту, и он все никак не хотел ее отпускать от себя и рвался проводить домой. Моя собеседница вспоминает, как еле вырвалась от такого кавалера и под покровом ночи отправилась считать вражеские самолеты и другую технику. Зато сколько было радости утром, когда партизаны напали на аэродром: сквозь взрывы слышалось, как фашисты, догадавшиеся, кто накануне побывал на их танцах, кричали: «Руссише партизанен! Руссише партизанен!».
По словам моей собеседницы, такие походы к немцам были гораздо опаснее, чем открытые стычки с врагом или, к примеру, рельсовая война под Лугой:
— Нас было уже много, мы были силой и все чаще подрывали немецкие эшелоны, закладывая взрывчатку под шпалы и рельсы. И вот фашисты каждый раз придумывали новые способы себя обезопасить. Лежим однажды у насыпи и видим, что они вырубают кустарник и сгоняют к железной дороге деревенское население. Женщин, детей, стариков… Они всех расставили по обе стороны насыпи и заставили стоять, пока состав не пройдет. Хорошо, что мы все это заранее увидели и сумели обхитрить врага: ушли вперед по ходу поезда и все-таки успели его подорвать в стороне от деревни и людей.
В военной биографии Марии Павловны Купцовой еще много ярких страниц, но одна из них была, на мой взгляд, и вовсе необычной.

Долгие годы в семье Купцовых хранилась военная реликвия — именное оружие, которое молодой партизанке вручили в Москве от имени самого маршала Советского Союза Климента Ворошилова. Произошло это в 1942 году, когда в Москву, в Дом Союзов, пригласили лучших представителей партизанского движения. Была среди них и Мария Купцова:
— Для меня это было, конечно, целое событие. В Москву летела самолетом, а потом сидела в президиуме и даже речь произносила. Со многими интересными людьми познакомилась. Но почему-то запомнилось, что были на этой встрече и американцы. Рядом американская девушка сидела, а потом у меня американский журналист интервью брал. Я во время разговора так разошлась, что кулаком по столу стукнула. А потом мне кто-то из руководства предложил выбрать любой город, куда я поеду на две недели для встреч с населением, на которых расскажу о партизанах. Я выбрала Рязань. О ней раньше, до войны, много слышала и мечтала туда съездить.
После войны Мария вернулась в Новгород, побывав перед этим в родном деревенском доме. Он был цел, так же, как и вся ее семья. Только отец потерял на войне глаз и стал инвалидом. Но радость бывшей партизанки от встречи с семьей угасла, лишь стоило увидеть двух истощенных голодом младших братьев, которые тихо жевали за печкой картофельные очистки. Надо было как можно быстрее налаживать мирную жизнь.
Решение, чем заняться, пришло не сразу, но для Марии было ясно одно — все, что угодно, только не медицина, где так много боли и крови. Выбор пал сначала на Боровичский учительский, а затем на Новгородский педагогический институт, после окончания которых бывшая санитарка стала руководить новгородскими школами № 14 и № 16. Есть в биографии Марии Купцовой также работа на новгородском заводе «Стекловолокно», в городском и заводском Советах ветеранов. За многолетний труд и огромный вклад в патриотическое воспитание молодежи в 2005 году бывшей партизанке было присвоено звание Почетного гражданина Великого Новгорода.
К сожалению, именной пистолет до наших дней не сохранился. Зато, по просьбе корреспондента «НВ», Мария Павловна надела свой парадный костюм с множеством наград, самые дорогие из которых для нее — орден Отечественной войны I степени, медали «Партизан Отечественной войны»
I степени, «За боевые заслуги» и «За оборону Ленинграда».