{thumbimage 150px 1}Новгород сохранил в 1583 году выход к Балтийскому морю
10 августа 1583 года начался второй раунд переговоров о мире между Россией и Швецией. Первый, прошедший в мае, ничего не дал. Не питая больших надежд на взаимоприемлемый компромисс, стороны вновь собрались в Мызе, небольшой деревеньке неподалеку от Нарвы.
Опасения переговорщиков полностью подтвердились. Ни по территориальным вопросам, ни тем более о заключении «вечного мира» договориться не удалось.
Как пишет Руслан Скрынников в «Иване Грозном», «шведские дипломаты пытались добиться от русских уступки всего побережья Финского залива, но их усилия не увенчались успехом. Мирные переговоры на реке Плюссе завершились в августе 1583 года подписанием краткого трехлетнего перемирия. Шведы удержали за собой все захваченные ими русские города — Корелу, Ивангород, Ям и Копорье с уездами».
Не согласовали стороны и намеченный к подписанию дополнительный протокол об обмене пленными, который подготовили воевода Гдова Михаил Головин и губернатор Нарвы Карл Хенрикссон. Шведы запросили непомерную цену: за каждого освобожденного русского пленного отдать трех пленных «немчин» (финнов, шведов, немцев). Денежный выкуп также был завышен.
Причины и следствия
В итоге Россия (в лице великого посла, князя Ивана Лобанова-Ростовского) и Швеция (Понтус Делагарди) подписали договор о трехлетнем перемирии, который почему-то ввели в действие задним числом — с Петрова дня (29 июня 1583 года). Видимо, с этого момента никаких конфликтов между шведскими и русскими войсками не было.
Доктор исторических наук, профессор кафедры международных отношений и внешней политики России МГИМО Владимир Дегоев в работе «О роли императива безопасности в российской истории», опубликованной в 2003 году в альманахе «Россия ХХI» (№ 4), говорит, что Иван Грозный был вынужден в 1558 году начать Ливонскую войну, чтобы «получить выход к побережью Балтики, где Русь владела узким отрезком побережья Финского залива, практическая ценность которого представлялась мизерной в условиях полного преобладания там Швеции, Ливонского ордена и Польши. Не только сам этот факт вызывал острое недовольство Ивана Грозного. Он, подобно своему отцу и деду, проявлял огромный интерес к европейской культуре и технике, осознавал необходимость заимствований прежде всего для упрочения самодержавия. Сотни иностранных специалистов получили приглашение на русскую службу. Однако ливонцы, поляки и шведы, понимая, чем может обернуться для них европеизация Московского государства, создали на его западных границах, по выражению Г.В. Вернадского, некую разновидность «железного занавеса» или режим наибольшего неблагоприятствования для тех, кто собрался ехать в Москву. Иван Грозный намеревался сделать брешь в этом занавесе, которая стала бы каналом устойчивой связи с Западом. Поэтому ему нужен был контроль над юго-восточным побережьем Балтийского моря».
Однако России попросту не хватило военного ресурса (и, пожалуй, дипломатического искусства, поскольку мы дали возможность Польше и Швеции — соперникам в борьбе за Ливонию — договориться против России): «В ходе 25-летней изнурительной войны Иван Грозный не просто не достиг своей цели — расширить выход на Балтику и взять под контроль Ливонию, — но и вообще потерял доступ к Финскому заливу» (там же).
Выход был
С этим категорически не согласен доктор исторических наук Игорь Шаскольский (1918–1995), который еще в 1950 году в работе «Была ли Россия после Ливонской войны отрезана от Балтийского моря?» (альманах «Исторические записки», том 35), отметив, что «почти во всех общих исторических трудах и учебниках указывается, что в 1583 г. был утрачен даже тот небольшой участок морского побережья — берег Финского залива у устья Невы, который до тех пор находился в руках Русского государства. Далее обычно указывается, что Россия не имела выхода к Балтике в течение 7 лет, с 1583 по 1590 г., и только в 1590–91 гг., в результате новой войны со Швецией, русские войска возвратили старинные владения у восточной оконечности Финского залива», доказал обратное.
Шаскольский отмечает, что «Русские историки первой половины XIX в., впервые высказавшие это мнение, были плохо осведомлены в вопросах административного деления Новгородской земли в XVI в. Писцовые книги тогда еще не были опубликованы и изучены (их публикация и изучение начались лишь в 1850-х годах), и потому еще не было известно, в состав каких административных районов входило в XVI веке русское побережье Финского залива.
Наши историки знали лишь, что шведы в 1581–1583 гг. захватили и по Плюсскому перемирию удержали за собой три русских города вблизи Финского заливa — Яму, Копорье, Ивангород. Поскольку другие северо-западные русские города были расположены значительно дальше от побережья Финского залива, на берегах Ладожского (Орешек и Корела) или Чудского озера (Гдов), было решено, что побережье залива было, видимо, в административном отношении подвластно Яме, Копорью и Ивангороду, и, следовательно, с уступкой трех названных городов и все русское побережье Финского залива отошло к Швеции».
Однако далее историк справедливо указывает, «поскольку ни в русских, ни в шведских архивах не найдено никаких документальных данных о пограничной линии, установленной Плюсским перемирием, нужно полагать, что никаких специальных работ по установлению пограничной линии в 1583 г. не производилось и никакой межевой записи составлено не было.
Отсутствие точного определения новой границы в тексте Плюсского договора находит свое объяснение в особенностях международной обстановки того времени. В 1583 г. был заключен не «вечный мир», а временное перемирие сроком всего на три года. Русское государство к этому моменту уже упрочило свое международное положение заключением в 1582 г. длительного перемирия с Польшей и уже стало оправляться от понесенных поражений. Видимо, московское правительство надеялось, что через три года страна значительно окрепнет и можно будет пересмотреть невыгодные условия Плюсского перемирия, и поэтому нет нужды в данный момент особенно тщательно оформлять пограничные отношения».
После изучения писцовых книг Шакольский пришел к выводу, что по заключении Плюсского перемирия «Ивангородский уезд, судя по данным писцовой книги Шелонской пятины, своей северной оконечностью соприкасался с морским берегом у устья реки Наровы… К берегу Финского залива выходили территории трех погостов Ореховского уезда: Дудоровского, Спасского Городенского и Корбосельского
…Сохранение устья Невы и всего морского побережья Ореховского уезда после Ливонской войны в составе России подтверждается документальными материалами русско-шведских переговоров 1585 и 1586 гг. До нас дошли инструкции шведского короля Юхана III его послам, направлявшимся в 1585 г. и в 1586 г. на р. Плюссу для переговоров с Россией о замене Плюсского соглашения 1583 г. постоянным миром. Из инструкций явствует, что шведское правительство не было удовлетворено условиями Плюсского перемирия 1583 г. по территориальному вопросу и стремилось к пересмотру соглашения. Как оказывается, шведское правительство не было особенно заинтересовано в сохранении южных частей Копорского и Ямского уездов, расположенных вдали от морского побережья (и потому не имевших стратегического значения), и охотно соглашалось менять эти земли на другую близлежащую русскую территорию, которая представляла гораздо больший интерес для Швеции, — на Ореховский уезд. По инструкции 1585 г., шведские послы должны были в начале переговоров «для запроса» потребовать от «московитов» уступки значительной части Новгородской земли или хотя бы одного Ореховского уезда. Затем послы должны были предложить обмен северной части Ореховского уезда (до правого берега Невы) на равную территорию в южной части Копорского уезда».
Заинтересованность шведов в максимальной изоляции России от Балтийского моря была настолько велика, что, получив от русских отказ на обмен территорий, они в 1586 году повысили предложение: «Послам (Швеции. — Г.Р.) предписывалось предложить в обмен на Ореховский уезд 2/3 Ямского и 2/3 Копорского уездов даже вместе с городами Ямом и Копорьем». Но если в 1585 году на переговорах было хотя бы подписано дополнительное соглашение о четырехлетнем перемирии, то через год повторная встреча послов России и Швеции вообще никаких результатов не дала.
«Таким образом, на основании совокупных данных и русских, и шведских источников можно считать установленным, что Русское государство после Ливонской войны не было полностью отрезано от Балтийского моря, что Россия и после Плюсского перемирия сохранила за собой значительный участок побережья Финского залива с устьем Невы, — делает вывод Игорь Шаскольский. — Наиболее важная часть морского побережья — устье Невы, являвшееся в течение многих столетий главным выходом России к морю, было сохранено в составе Русского государства».
Конечно, с точки зрения экономической это была незначительная компенсация. Ведь Нарва уже являлась крупным международным торговым центром, а в устье Невы никаких портов у России не было.
После смерти Ивана Грозного
Между тем вскоре после подписания Плюсского перемирия 18 марта 1584 года умер Иван Грозный. Англичанин Джером Горсей приводит, на первый взгляд, невероятную историю его смерти, описывая последние часы: Около третьего часа дня царь пошел в баню, развлекаясь любимыми песнями, как он привык это делать. Вышел около семи, хорошо освеженный. Его перенесли в другую комнату, посадили на постель, он позвал дворянина Родиона Биркина и приказал принести шахматы. Он разместил около себя своих слуг, своего главного любимца и Бориса Федоровича Годунова, а также других… Но вдруг ослабел и повалился навзничь. Произошло большое замешательство и крик, одни посылали за водкой, другие — в аптеку за ноготковой и розовой водой, а также за его духовником и лекарями. Тем временем он был удушен и окоченел.
Версию Горсея поддерживает ряд источников начала XVII в.: Временник Ивана Тимофеева, Пискаревский летописец, Новгородская летопись. А голландский купец Исаак Масса в своем «Кратком известии о начале и происхождении современных войн и смут в Московии, случившихся до 1610 года» (он был в Москве с 1601 по 1609 год) пишет, например, про смерть царя так: он умер ранее, чем предполагал; день ото дня становясь все слабее и слабее, он впал в тяжкую болезнь, хотя опасности еще не было заметно. И говорят, один из вельмож, Богдан Бельский, бывший у него в милости, подал ему прописанное доктором Иоганом Эйлофом питье, бросив в него яд в то время, когда подносил царю.
Повторимся, все это версия, которая частично поддерживается и современными историками (Веселовский, Зимин). В контексте же отношений со Швецией смерть Ивана Грозного поставила вопрос: будут ли соблюдаться условия Плюсского перемирия? Во всяком случае Понтус Делагарди, бывший в это время наместником в Эстляндии, немедленно запросил новгородского воеводу, князя Василия Скопина-Шуйского, об этом и не пришлет ли новый царь (Федор Иванович) в Стокгольм послов для заключения вечного мира со Швецией.
Не согласовали стороны и намеченный к подписанию дополнительный протокол об обмене пленными, который подготовили воевода Гдова Михаил Головин и губернатор Нарвы Карл Хенрикссон. Шведы запросили непомерную цену: за каждого освобожденного русского пленного отдать трех пленных «немчин» (финнов, шведов, немцев). Денежный выкуп также был завышен.
Причины и следствия
В итоге Россия (в лице великого посла, князя Ивана Лобанова-Ростовского) и Швеция (Понтус Делагарди) подписали договор о трехлетнем перемирии, который почему-то ввели в действие задним числом — с Петрова дня (29 июня 1583 года). Видимо, с этого момента никаких конфликтов между шведскими и русскими войсками не было.
Доктор исторических наук, профессор кафедры международных отношений и внешней политики России МГИМО Владимир Дегоев в работе «О роли императива безопасности в российской истории», опубликованной в 2003 году в альманахе «Россия ХХI» (№ 4), говорит, что Иван Грозный был вынужден в 1558 году начать Ливонскую войну, чтобы «получить выход к побережью Балтики, где Русь владела узким отрезком побережья Финского залива, практическая ценность которого представлялась мизерной в условиях полного преобладания там Швеции, Ливонского ордена и Польши. Не только сам этот факт вызывал острое недовольство Ивана Грозного. Он, подобно своему отцу и деду, проявлял огромный интерес к европейской культуре и технике, осознавал необходимость заимствований прежде всего для упрочения самодержавия. Сотни иностранных специалистов получили приглашение на русскую службу. Однако ливонцы, поляки и шведы, понимая, чем может обернуться для них европеизация Московского государства, создали на его западных границах, по выражению Г.В. Вернадского, некую разновидность «железного занавеса» или режим наибольшего неблагоприятствования для тех, кто собрался ехать в Москву. Иван Грозный намеревался сделать брешь в этом занавесе, которая стала бы каналом устойчивой связи с Западом. Поэтому ему нужен был контроль над юго-восточным побережьем Балтийского моря».
Однако России попросту не хватило военного ресурса (и, пожалуй, дипломатического искусства, поскольку мы дали возможность Польше и Швеции — соперникам в борьбе за Ливонию — договориться против России): «В ходе 25-летней изнурительной войны Иван Грозный не просто не достиг своей цели — расширить выход на Балтику и взять под контроль Ливонию, — но и вообще потерял доступ к Финскому заливу» (там же).
Выход был
С этим категорически не согласен доктор исторических наук Игорь Шаскольский (1918–1995), который еще в 1950 году в работе «Была ли Россия после Ливонской войны отрезана от Балтийского моря?» (альманах «Исторические записки», том 35), отметив, что «почти во всех общих исторических трудах и учебниках указывается, что в 1583 г. был утрачен даже тот небольшой участок морского побережья — берег Финского залива у устья Невы, который до тех пор находился в руках Русского государства. Далее обычно указывается, что Россия не имела выхода к Балтике в течение 7 лет, с 1583 по 1590 г., и только в 1590–91 гг., в результате новой войны со Швецией, русские войска возвратили старинные владения у восточной оконечности Финского залива», доказал обратное.
Шаскольский отмечает, что «Русские историки первой половины XIX в., впервые высказавшие это мнение, были плохо осведомлены в вопросах административного деления Новгородской земли в XVI в. Писцовые книги тогда еще не были опубликованы и изучены (их публикация и изучение начались лишь в 1850-х годах), и потому еще не было известно, в состав каких административных районов входило в XVI веке русское побережье Финского залива.
Наши историки знали лишь, что шведы в 1581–1583 гг. захватили и по Плюсскому перемирию удержали за собой три русских города вблизи Финского заливa — Яму, Копорье, Ивангород. Поскольку другие северо-западные русские города были расположены значительно дальше от побережья Финского залива, на берегах Ладожского (Орешек и Корела) или Чудского озера (Гдов), было решено, что побережье залива было, видимо, в административном отношении подвластно Яме, Копорью и Ивангороду, и, следовательно, с уступкой трех названных городов и все русское побережье Финского залива отошло к Швеции».
Однако далее историк справедливо указывает, «поскольку ни в русских, ни в шведских архивах не найдено никаких документальных данных о пограничной линии, установленной Плюсским перемирием, нужно полагать, что никаких специальных работ по установлению пограничной линии в 1583 г. не производилось и никакой межевой записи составлено не было.
Отсутствие точного определения новой границы в тексте Плюсского договора находит свое объяснение в особенностях международной обстановки того времени. В 1583 г. был заключен не «вечный мир», а временное перемирие сроком всего на три года. Русское государство к этому моменту уже упрочило свое международное положение заключением в 1582 г. длительного перемирия с Польшей и уже стало оправляться от понесенных поражений. Видимо, московское правительство надеялось, что через три года страна значительно окрепнет и можно будет пересмотреть невыгодные условия Плюсского перемирия, и поэтому нет нужды в данный момент особенно тщательно оформлять пограничные отношения».
После изучения писцовых книг Шакольский пришел к выводу, что по заключении Плюсского перемирия «Ивангородский уезд, судя по данным писцовой книги Шелонской пятины, своей северной оконечностью соприкасался с морским берегом у устья реки Наровы… К берегу Финского залива выходили территории трех погостов Ореховского уезда: Дудоровского, Спасского Городенского и Корбосельского
…Сохранение устья Невы и всего морского побережья Ореховского уезда после Ливонской войны в составе России подтверждается документальными материалами русско-шведских переговоров 1585 и 1586 гг. До нас дошли инструкции шведского короля Юхана III его послам, направлявшимся в 1585 г. и в 1586 г. на р. Плюссу для переговоров с Россией о замене Плюсского соглашения 1583 г. постоянным миром. Из инструкций явствует, что шведское правительство не было удовлетворено условиями Плюсского перемирия 1583 г. по территориальному вопросу и стремилось к пересмотру соглашения. Как оказывается, шведское правительство не было особенно заинтересовано в сохранении южных частей Копорского и Ямского уездов, расположенных вдали от морского побережья (и потому не имевших стратегического значения), и охотно соглашалось менять эти земли на другую близлежащую русскую территорию, которая представляла гораздо больший интерес для Швеции, — на Ореховский уезд. По инструкции 1585 г., шведские послы должны были в начале переговоров «для запроса» потребовать от «московитов» уступки значительной части Новгородской земли или хотя бы одного Ореховского уезда. Затем послы должны были предложить обмен северной части Ореховского уезда (до правого берега Невы) на равную территорию в южной части Копорского уезда».
Заинтересованность шведов в максимальной изоляции России от Балтийского моря была настолько велика, что, получив от русских отказ на обмен территорий, они в 1586 году повысили предложение: «Послам (Швеции. — Г.Р.) предписывалось предложить в обмен на Ореховский уезд 2/3 Ямского и 2/3 Копорского уездов даже вместе с городами Ямом и Копорьем». Но если в 1585 году на переговорах было хотя бы подписано дополнительное соглашение о четырехлетнем перемирии, то через год повторная встреча послов России и Швеции вообще никаких результатов не дала.
«Таким образом, на основании совокупных данных и русских, и шведских источников можно считать установленным, что Русское государство после Ливонской войны не было полностью отрезано от Балтийского моря, что Россия и после Плюсского перемирия сохранила за собой значительный участок побережья Финского залива с устьем Невы, — делает вывод Игорь Шаскольский. — Наиболее важная часть морского побережья — устье Невы, являвшееся в течение многих столетий главным выходом России к морю, было сохранено в составе Русского государства».
Конечно, с точки зрения экономической это была незначительная компенсация. Ведь Нарва уже являлась крупным международным торговым центром, а в устье Невы никаких портов у России не было.
После смерти Ивана Грозного
Между тем вскоре после подписания Плюсского перемирия 18 марта 1584 года умер Иван Грозный. Англичанин Джером Горсей приводит, на первый взгляд, невероятную историю его смерти, описывая последние часы: Около третьего часа дня царь пошел в баню, развлекаясь любимыми песнями, как он привык это делать. Вышел около семи, хорошо освеженный. Его перенесли в другую комнату, посадили на постель, он позвал дворянина Родиона Биркина и приказал принести шахматы. Он разместил около себя своих слуг, своего главного любимца и Бориса Федоровича Годунова, а также других… Но вдруг ослабел и повалился навзничь. Произошло большое замешательство и крик, одни посылали за водкой, другие — в аптеку за ноготковой и розовой водой, а также за его духовником и лекарями. Тем временем он был удушен и окоченел.
Версию Горсея поддерживает ряд источников начала XVII в.: Временник Ивана Тимофеева, Пискаревский летописец, Новгородская летопись. А голландский купец Исаак Масса в своем «Кратком известии о начале и происхождении современных войн и смут в Московии, случившихся до 1610 года» (он был в Москве с 1601 по 1609 год) пишет, например, про смерть царя так: он умер ранее, чем предполагал; день ото дня становясь все слабее и слабее, он впал в тяжкую болезнь, хотя опасности еще не было заметно. И говорят, один из вельмож, Богдан Бельский, бывший у него в милости, подал ему прописанное доктором Иоганом Эйлофом питье, бросив в него яд в то время, когда подносил царю.
Повторимся, все это версия, которая частично поддерживается и современными историками (Веселовский, Зимин). В контексте же отношений со Швецией смерть Ивана Грозного поставила вопрос: будут ли соблюдаться условия Плюсского перемирия? Во всяком случае Понтус Делагарди, бывший в это время наместником в Эстляндии, немедленно запросил новгородского воеводу, князя Василия Скопина-Шуйского, об этом и не пришлет ли новый царь (Федор Иванович) в Стокгольм послов для заключения вечного мира со Швецией.
Геннадий РЯВКИН
