{thumbimage 150px 1}2 января 1570 года Иван Грозный подошёл к Новгороду, но не вступил в город. Почему? На этот вопрос мы попытаемся ответить, но прежде воспроизведём рассказ о последующих событиях по Новгородской третьей летописи, которую никак нельзя заподозрить в симпатиях к царю. С другой стороны — это старейший из отечественных документов о новгородском разгроме.
Здесь, конечно, дотошный читатель найдет возражения. По распространенной среди историков гипотезе, Новгородская третья летопись составлена на основе Уваровской летописи. И в обеих имеется фрагмент-вставка, названный теперь «Повестью о разгроме Новгорода Иваном Грозным (первоначальное название: «О приходе царя и великого князя Ивана Васильевича и о том, как казнил Великий Новгород, что опричниной и разгромом именуется»). Кстати, это произведение было довольно широко распространено на Руси. Современная историческая наука знает более 80 списков, почти каждый из которых хоть чем-то, но отличается от другого. А именно — дополнениями переписчиков.
Но нас в данном случае интересует не первенство авторов этих летописей в обнародовании «Повести о разгроме», но то, что и в Третьей, и в Уваровской летописях содержатся ранние редакции этого документа. А в Никоновской летописи, например, помещена пространная редакция, которую в ученых кругах называют компилятивной. То есть расширенная «Повесть о разгроме» содержит конъюнктурные добавления. Нам же это не интересно, поскольку с версификаторами и выдумщиками мы уже хорошо знакомы по иностранным мемуарам.
Неприязненные дела
«Повесть о разгроме» в транскрипции Новгородской третьей летописи начинается с протокольного, довольно пространного вступления, создающего эмоциональный фон рассказу. Фактически из него можно вынести лишь одно: летописец недоумевает, почему царь поверил врагам и активным недоброжелателям новгородцев?
Посещением, изволением и наказанием Вседержителя Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа за умножение беззакония нашего и богомерзких противных грехов умножились великая злоба греховная в людях и всякие преступления: вражда, ненависть, грабежи, ложь. За эти злые неприязненные дела беззаконные, по пророческому писанию, приходит с небес Гнев Божий на сынов противных и непокорных и на все нечистое. По-всякому наказывал нас всещедрый человеколюбец Господь Бог своим щедрым милосердием. Иногда голодом, мором, то есть смертельными болезнями; иногда пожаром, а иногда находил безбожных супостатов, посылая страшные и, хуже того, междоусобные брани и кровопролития роду человеческому…
Современному читателю не следует фиксировать внимание на покаянные признания в «беззаконии и богомерзких противных грехах». Это всего лишь форма изложения, присущая тому времени (напомню: конец ХVII века, когда создавалась эта летопись).
Было и в дни наши великое землетрясение и колебание, как в прошлое время. Но отцы наши возвестили нам в богоспасаемом, именитом и славном Великом Новгороде, что их око не видало и ухо не слыхало, а сердце человеческое не принимает то, что сотворил всещедрый Господь праведный свой суд над городом отцов наших за беззакония наши и великие согрешения по наущению и злоумышлению богоотступников, злых и буйных людей-хищников, по действу неприязненного супостата-дьявола, вложившего в уши царя неприязненные слова на архиепископа новгородского Пимена, на его владычных бояр и на именитых жителей городских о предании города иноплеменникам. Но от этих неистовых ложных слов ожесточил Бог сердце царю и великому князю Ивану Васильевичу, всея Руси самодержцу, великим гневом и неистовою яростью, великим озлоблением на Великий Новгород; на свою, государеву, царскую державу и на всех людей, живущих в городе.
После этого автор наконец-то переходит к изложению конкретных событий, развернувшихся в Новгороде в начале января 1570 года: В лето от всемирного создания 7078 (1570) года января второго дня, в понедельник, на память отца нашего Сильвестра и папы Римского, благочестивый государь царь и великий князь Иван Васильевич, всея России самодержец, послал в Великий Новгород перед собой изгоном передний полк своих государевых бояр и воевод, и князей, и дворян, и детей боярских, и всяких воинских людей великое и бесчисленное множество.
Почему царь поступил именно так, на мой взгляд, можно объяснить очень просто. Во-первых, «изгонный полк» должен был проверить готовность Новгорода к встрече царя. Во-вторых, поскольку Иван Грозный шел в Новгород не с добрыми намерениями, он наверняка хотел знать, не готовятся ли новгородцы к сопротивлению? В-третьих, «изменное дело» было не единственной претензией, которую царь собрался предъявить Новгороду.
Богатства и долги
Любопытное заключение о роли новгородской епархии в экономической деятельности Новгорода содержится в монографии профессора, доктора юридических наук Олега Чистякова «История отечественного государства и права» (1999). Понятно, книга не содержит обстоятельного анализа экономики Новгорода того периода, который мы сейчас рассматриваем, но в ней есть специальная глава, посвященная роли церкви в истории Новгорода и Пскова. Там, в частности, отмечается: «В Новгороде, как и в других русских землях, существовали светские и духовные феодалы. К духовным относились монастыри и высшие церковные иерархи. Монастырское землевладение росло быстро. Монастыри редко отчуждали свои владения, исключалось и дробление церковных земель. Обширные земельные владения давали Новгородской епархии богатые доходы, которые пускались в торговый оборот. Как в Новгороде, так и в Пскове церковь объявила себя покровительницей торговли, хранительницей эталонов мер и весов, скрепляла международные торговые договоры. Все это делало церковь и высшее духовенство влиятельной силой в обеих феодальных республиках».
Это увлечение торговлей и бизнесом, видимо, и сыграло злую шутку с новгородскими клерикалами, которые не хотели платить за такого рода деятельность соответствующие налоги. Англичанин Джильс Флэтчер в своей книге «О государстве русском» (1591) рассказывает, например, что в конце XVI века Псков с его областью платил каждый год тяглом и податью около 18 000 рублей, Новгород — 35 000, Торжок и Тверь — 8000, Рязань — 30 000, Муром — 12 000, Холмогоры и Двина — 8000, Вологда — 12 000, Казань — 18 000, Устюг — 30 000, Ростов — 50 000, Москва — 40 000, Сибирь — 20 000, Кострома — 12 000. Как видим, Новгород даже после «разгрома» остался в первых рядах богатых городов России. К слову, здесь же автор дает разъяснение, что это были за налоги: Тягло есть годовой доход или оклад, взимаемый с каждой выти (около 1 га. — Г.Р.) или определенной меры какого бы ни было хлеба, который собирается присяжными и доставляется в Приказ… Подать есть положенный сбор деньгами с каждой сохи или известной сотки по всему государству. И если мы говорили прежде о запустении новгородских земель, то, по Флэтчеру, получается, что к началу правления Бориса Годунова (именно об этом времени пишет англичанин) «пустоты» были заполнены.
Есть в книге Флэтчера и сведения о доходах новгородского владыки. Правда, он пишет о новгородском митрополите, который пришел на смену архиепископу в 1589 году, когда московский митрополит стал патриархом. Но мы должны учесть, что доходы митрополита были наверняка ограничены репрессиями Ивана Грозного. То есть в 90-е годы митрополит в Новгороде получал меньше, чем архиепископ в 60-е. Сколько? Флэтчер пишет: Ежегодный доход патриарха с поместий (кроме других статей) простирается до 3000 рублей или марок, а митрополитов и архиепископов до 2500 рублей. Из епископов одни получают 1000 рублей, другие 800, иные 500 и проч. Были и такие, которым приходилось даже (как сказывали мне) 10 или 12 тысяч рублей в год, как, например, митрополит Новгородский.
Дети боярские
Таким образом, гнев царя, вынужденного тратить огромные деньги на содержание армии в постоянной боеготовности из-за угроз со стороны Крыма, Ливонии, Польши, Швеции, на неплательщиков налогов был обоснованным. И новгородская летопись дает тому косвенное подтверждение:
Изгонный полк, приехав в Великий Новгород, по повелению благочестивого государя, царя и великого князя Ивана Васильевича, всея России самодержца, около Великого Новгорода установил великую стражу и крепкие заставы. И повелел царь сторожам на заставах строго охранять всех живущих в городе, чтобы ни один человек из города не убежал. А другие государевы, княжьи и боярские дети из того же первого полка разбежались по всем монастырям, что есть около Великого Новгорода, и монастыри те и церковные казны закрыли (в тексте: «запечатали». — Г.Р.), а игуменов, священников, дьяконов и соборных старцев из всех новгородских монастырей собрали и привезли с собой в Великий Новгород. Старцев было числом до пятисот, и большинство из них поставили на правеж до царского приезда.
Разъясним неблагозвучный термин «правеж». В древнерусском судопроизводстве так называлось принудительное взыскание долга, сопровождавшееся «битьем батогами несостоятельного должника», поясняет «Большой толковый словарь современного русского языка» (1991) под редакцией Дмитрия Ушакова. Такое было средство принуждения к уплате долга. Вполне законное. И отменили его только в 1718 году, введя принудительные работы.
А другие дети боярские из того же государева первого полка собрали со всего Великого Новгорода из всех церквей попов и дьяконов и, поставив их на правеж, раздали по десять человек приставам и велели им держать их крепко, в узах железных, и бить с утра до вечера на правеже беспощадно до выкупа. А доправить с них велел государь по двадцать рублей с каждого по новгородскому их числу (курсу рубля, который в Новгороде был выше, чем в Москве в это время, почти вдвое. — Г.Р.), как у них в Новгороде счет деньгам держат.
Здесь уместно сослаться на Вячеслава Тулупова («Русь Новгородская»): В ХVI веке «по-настоящему богатым и влиятельным человеком считался только крупный землевладелец. Поэтому контроль над землепользованием и оборотом земли являлся одной из важнейших функций государства. В Новгороде этот контроль осуществлял архиепископ. Земля была базовой ценностью средневековой государственности, и в Новгородской республике гарантом ее сохранности выступал владыка. «С начала XIV века новгородский владыка осуществлял контроль не только за черными землями, но и скреплял печатью практически все земельные документы (купчие, раздельные, закладные, меновые) независимо от того, в чьем бы владении эти земли ни находились» (Малыгин П.Д. О региональных владычных наместниках новгородской земли // Великий Новгород в истории средневековой Европы. М., 1999).
С течением времени церковные владения неуклонно росли. Этот процесс шел за счет того, что набожные новгородцы постоянно жертвовали Церкви свои земельные угодья. В будущем дело шло к тому, что почти весь новгородский земельный фонд мог постепенно перейти в собственность Церкви, а люди, населявшие эти земли, под прямое управление новгородского владыки. Такая перспектива была вполне реальной. Ведь в Новгороде никто никогда не посягал на церковную собственность, и ни о какой секуляризации со стороны государства, ввиду его теократичности, не могло быть и речи».
А другие дети боярские из того же полка по всему Великому Новгороду и по улицам, во всех городских приходских церквах подцерковные и домовые палаты у всех знаменитых людей Великого Новгорода опечатали и большую стражу поставили, чтобы охранять до приезда государева. А другие дети боярские из того же государева первого полка повелением государя во всем Великом Новгороде купцов приказных, государевых людей и просто известных горожан ловили и отдавали их приставам и велели держать их крепко в оковах железных, а дома и все имущество опечатали. За женами и детьми их они велели стражникам строго следить до приезда государя.
Вместо эпилога
Очевидец тех событий Генрих Штаден писал, что по приказу Ивана Грозного были сняты также самые большие колокола, а из церквей забрали все, что ему полюбилось… Каждый день царь поднимался и переезжал в другой монастырь, где снова давал простор своему озорству… Таких монастырей внутри и вне города было до 300, и не один из них не был пощажен. Потом начали грабить город. Целых шесть недель без перерыва продолжались ужас и несчастье в этом городе! Ни в городе, ни в монастырях ничего не должно было оставаться: все, что воинские люди не могли увезти с собой, то кидалось в воду или сжигалось… Были снесены все высокие постройки. Было иссечено все красивое: ворота, лестницы, окна. Альберт Шлихтинг добавляет, что среди вещей, взятых Грозным из Софии, были изящные бронзовые ворота. Грозный поставил их в церковь Александровской слободы — своей загородной резиденции.
Впрочем, мы опять забежали вперед. Ведь царь появился в Новгороде только 8 января. А 6-го он прибыл вместе с царевичем Иваном, а с ними — бесчисленное количество полков, князей, бояр, детей боярских и прочих военных людей. Да с ним же, с государем, — полторы тысячи стрельцов. И приехал государь в Великий Новгород и встал со всей силой на Торговой стороне, на месте, нарекаемом Городище, в двух верстах от посада Великого Новгорода. Иными словами, летопись указывает, что Иван Грозный остановился на Рюриковом городище.
Неприязненные дела
«Повесть о разгроме» в транскрипции Новгородской третьей летописи начинается с протокольного, довольно пространного вступления, создающего эмоциональный фон рассказу. Фактически из него можно вынести лишь одно: летописец недоумевает, почему царь поверил врагам и активным недоброжелателям новгородцев?
Посещением, изволением и наказанием Вседержителя Господа Бога и Спаса нашего Иисуса Христа за умножение беззакония нашего и богомерзких противных грехов умножились великая злоба греховная в людях и всякие преступления: вражда, ненависть, грабежи, ложь. За эти злые неприязненные дела беззаконные, по пророческому писанию, приходит с небес Гнев Божий на сынов противных и непокорных и на все нечистое. По-всякому наказывал нас всещедрый человеколюбец Господь Бог своим щедрым милосердием. Иногда голодом, мором, то есть смертельными болезнями; иногда пожаром, а иногда находил безбожных супостатов, посылая страшные и, хуже того, междоусобные брани и кровопролития роду человеческому…
Современному читателю не следует фиксировать внимание на покаянные признания в «беззаконии и богомерзких противных грехах». Это всего лишь форма изложения, присущая тому времени (напомню: конец ХVII века, когда создавалась эта летопись).
Было и в дни наши великое землетрясение и колебание, как в прошлое время. Но отцы наши возвестили нам в богоспасаемом, именитом и славном Великом Новгороде, что их око не видало и ухо не слыхало, а сердце человеческое не принимает то, что сотворил всещедрый Господь праведный свой суд над городом отцов наших за беззакония наши и великие согрешения по наущению и злоумышлению богоотступников, злых и буйных людей-хищников, по действу неприязненного супостата-дьявола, вложившего в уши царя неприязненные слова на архиепископа новгородского Пимена, на его владычных бояр и на именитых жителей городских о предании города иноплеменникам. Но от этих неистовых ложных слов ожесточил Бог сердце царю и великому князю Ивану Васильевичу, всея Руси самодержцу, великим гневом и неистовою яростью, великим озлоблением на Великий Новгород; на свою, государеву, царскую державу и на всех людей, живущих в городе.
После этого автор наконец-то переходит к изложению конкретных событий, развернувшихся в Новгороде в начале января 1570 года: В лето от всемирного создания 7078 (1570) года января второго дня, в понедельник, на память отца нашего Сильвестра и папы Римского, благочестивый государь царь и великий князь Иван Васильевич, всея России самодержец, послал в Великий Новгород перед собой изгоном передний полк своих государевых бояр и воевод, и князей, и дворян, и детей боярских, и всяких воинских людей великое и бесчисленное множество.
Почему царь поступил именно так, на мой взгляд, можно объяснить очень просто. Во-первых, «изгонный полк» должен был проверить готовность Новгорода к встрече царя. Во-вторых, поскольку Иван Грозный шел в Новгород не с добрыми намерениями, он наверняка хотел знать, не готовятся ли новгородцы к сопротивлению? В-третьих, «изменное дело» было не единственной претензией, которую царь собрался предъявить Новгороду.
Богатства и долги
Любопытное заключение о роли новгородской епархии в экономической деятельности Новгорода содержится в монографии профессора, доктора юридических наук Олега Чистякова «История отечественного государства и права» (1999). Понятно, книга не содержит обстоятельного анализа экономики Новгорода того периода, который мы сейчас рассматриваем, но в ней есть специальная глава, посвященная роли церкви в истории Новгорода и Пскова. Там, в частности, отмечается: «В Новгороде, как и в других русских землях, существовали светские и духовные феодалы. К духовным относились монастыри и высшие церковные иерархи. Монастырское землевладение росло быстро. Монастыри редко отчуждали свои владения, исключалось и дробление церковных земель. Обширные земельные владения давали Новгородской епархии богатые доходы, которые пускались в торговый оборот. Как в Новгороде, так и в Пскове церковь объявила себя покровительницей торговли, хранительницей эталонов мер и весов, скрепляла международные торговые договоры. Все это делало церковь и высшее духовенство влиятельной силой в обеих феодальных республиках».
Это увлечение торговлей и бизнесом, видимо, и сыграло злую шутку с новгородскими клерикалами, которые не хотели платить за такого рода деятельность соответствующие налоги. Англичанин Джильс Флэтчер в своей книге «О государстве русском» (1591) рассказывает, например, что в конце XVI века Псков с его областью платил каждый год тяглом и податью около 18 000 рублей, Новгород — 35 000, Торжок и Тверь — 8000, Рязань — 30 000, Муром — 12 000, Холмогоры и Двина — 8000, Вологда — 12 000, Казань — 18 000, Устюг — 30 000, Ростов — 50 000, Москва — 40 000, Сибирь — 20 000, Кострома — 12 000. Как видим, Новгород даже после «разгрома» остался в первых рядах богатых городов России. К слову, здесь же автор дает разъяснение, что это были за налоги: Тягло есть годовой доход или оклад, взимаемый с каждой выти (около 1 га. — Г.Р.) или определенной меры какого бы ни было хлеба, который собирается присяжными и доставляется в Приказ… Подать есть положенный сбор деньгами с каждой сохи или известной сотки по всему государству. И если мы говорили прежде о запустении новгородских земель, то, по Флэтчеру, получается, что к началу правления Бориса Годунова (именно об этом времени пишет англичанин) «пустоты» были заполнены.
Есть в книге Флэтчера и сведения о доходах новгородского владыки. Правда, он пишет о новгородском митрополите, который пришел на смену архиепископу в 1589 году, когда московский митрополит стал патриархом. Но мы должны учесть, что доходы митрополита были наверняка ограничены репрессиями Ивана Грозного. То есть в 90-е годы митрополит в Новгороде получал меньше, чем архиепископ в 60-е. Сколько? Флэтчер пишет: Ежегодный доход патриарха с поместий (кроме других статей) простирается до 3000 рублей или марок, а митрополитов и архиепископов до 2500 рублей. Из епископов одни получают 1000 рублей, другие 800, иные 500 и проч. Были и такие, которым приходилось даже (как сказывали мне) 10 или 12 тысяч рублей в год, как, например, митрополит Новгородский.
Дети боярские
Таким образом, гнев царя, вынужденного тратить огромные деньги на содержание армии в постоянной боеготовности из-за угроз со стороны Крыма, Ливонии, Польши, Швеции, на неплательщиков налогов был обоснованным. И новгородская летопись дает тому косвенное подтверждение:
Изгонный полк, приехав в Великий Новгород, по повелению благочестивого государя, царя и великого князя Ивана Васильевича, всея России самодержца, около Великого Новгорода установил великую стражу и крепкие заставы. И повелел царь сторожам на заставах строго охранять всех живущих в городе, чтобы ни один человек из города не убежал. А другие государевы, княжьи и боярские дети из того же первого полка разбежались по всем монастырям, что есть около Великого Новгорода, и монастыри те и церковные казны закрыли (в тексте: «запечатали». — Г.Р.), а игуменов, священников, дьяконов и соборных старцев из всех новгородских монастырей собрали и привезли с собой в Великий Новгород. Старцев было числом до пятисот, и большинство из них поставили на правеж до царского приезда.
Разъясним неблагозвучный термин «правеж». В древнерусском судопроизводстве так называлось принудительное взыскание долга, сопровождавшееся «битьем батогами несостоятельного должника», поясняет «Большой толковый словарь современного русского языка» (1991) под редакцией Дмитрия Ушакова. Такое было средство принуждения к уплате долга. Вполне законное. И отменили его только в 1718 году, введя принудительные работы.
А другие дети боярские из того же государева первого полка собрали со всего Великого Новгорода из всех церквей попов и дьяконов и, поставив их на правеж, раздали по десять человек приставам и велели им держать их крепко, в узах железных, и бить с утра до вечера на правеже беспощадно до выкупа. А доправить с них велел государь по двадцать рублей с каждого по новгородскому их числу (курсу рубля, который в Новгороде был выше, чем в Москве в это время, почти вдвое. — Г.Р.), как у них в Новгороде счет деньгам держат.
Здесь уместно сослаться на Вячеслава Тулупова («Русь Новгородская»): В ХVI веке «по-настоящему богатым и влиятельным человеком считался только крупный землевладелец. Поэтому контроль над землепользованием и оборотом земли являлся одной из важнейших функций государства. В Новгороде этот контроль осуществлял архиепископ. Земля была базовой ценностью средневековой государственности, и в Новгородской республике гарантом ее сохранности выступал владыка. «С начала XIV века новгородский владыка осуществлял контроль не только за черными землями, но и скреплял печатью практически все земельные документы (купчие, раздельные, закладные, меновые) независимо от того, в чьем бы владении эти земли ни находились» (Малыгин П.Д. О региональных владычных наместниках новгородской земли // Великий Новгород в истории средневековой Европы. М., 1999).
С течением времени церковные владения неуклонно росли. Этот процесс шел за счет того, что набожные новгородцы постоянно жертвовали Церкви свои земельные угодья. В будущем дело шло к тому, что почти весь новгородский земельный фонд мог постепенно перейти в собственность Церкви, а люди, населявшие эти земли, под прямое управление новгородского владыки. Такая перспектива была вполне реальной. Ведь в Новгороде никто никогда не посягал на церковную собственность, и ни о какой секуляризации со стороны государства, ввиду его теократичности, не могло быть и речи».
А другие дети боярские из того же полка по всему Великому Новгороду и по улицам, во всех городских приходских церквах подцерковные и домовые палаты у всех знаменитых людей Великого Новгорода опечатали и большую стражу поставили, чтобы охранять до приезда государева. А другие дети боярские из того же государева первого полка повелением государя во всем Великом Новгороде купцов приказных, государевых людей и просто известных горожан ловили и отдавали их приставам и велели держать их крепко в оковах железных, а дома и все имущество опечатали. За женами и детьми их они велели стражникам строго следить до приезда государя.
Вместо эпилога
Очевидец тех событий Генрих Штаден писал, что по приказу Ивана Грозного были сняты также самые большие колокола, а из церквей забрали все, что ему полюбилось… Каждый день царь поднимался и переезжал в другой монастырь, где снова давал простор своему озорству… Таких монастырей внутри и вне города было до 300, и не один из них не был пощажен. Потом начали грабить город. Целых шесть недель без перерыва продолжались ужас и несчастье в этом городе! Ни в городе, ни в монастырях ничего не должно было оставаться: все, что воинские люди не могли увезти с собой, то кидалось в воду или сжигалось… Были снесены все высокие постройки. Было иссечено все красивое: ворота, лестницы, окна. Альберт Шлихтинг добавляет, что среди вещей, взятых Грозным из Софии, были изящные бронзовые ворота. Грозный поставил их в церковь Александровской слободы — своей загородной резиденции.
Впрочем, мы опять забежали вперед. Ведь царь появился в Новгороде только 8 января. А 6-го он прибыл вместе с царевичем Иваном, а с ними — бесчисленное количество полков, князей, бояр, детей боярских и прочих военных людей. Да с ним же, с государем, — полторы тысячи стрельцов. И приехал государь в Великий Новгород и встал со всей силой на Торговой стороне, на месте, нарекаемом Городище, в двух верстах от посада Великого Новгорода. Иными словами, летопись указывает, что Иван Грозный остановился на Рюриковом городище.
Геннадий РЯВКИН
