Перед бурей

Настороженность и недоверие царя вполне объяснимы. От лояльности правителей и населения этих городов во многом зависела теперь судьба ливонской кампании. А проблем к 1569 году накопилось немало. Внутренние заговоры (подлинные или мнимые — это существенно для нас, критически оценивающих политику Ивана Грозного спустя 400 лет, но для него они являлись факторами беспокойства — по меньшей мере), консолидация противников России — Польши, Швеции, Дании — в борьбе за Прибалтику, обрушившиеся на страну голод, а затем — эпидемия чумы.

Забыть Изборск!

Разбирательство на предмет того, как иноземцы смогли обмануть стражников мощно укрепленной изборской крепости, не было долгим и жестоким вопреки распространенному мнению. Да, виновники были казнены или брошены в темницы, а на русско-польскую (будем говорить теперь так, ибо в 1569 году Литва вошла в состав Польши) границу отправились дополнительные войска.
Есть еще свидетельство Алессандро Гваньини (в «Описании Московии»), будто после захвата Изборска Иван Грозный вне себя от гнева и ярости, приказал жестоко умертвить всех литвинов, русских и поляков, которые были в тюрьме. Но после совета некоторых лиц, представивших ему определенные доводы, чтобы он не совершал этого преступления, гнев его прошел, и он не сделал того, что нечестиво замыслил... Тем не менее, чтобы насытить свою кровожадную душу, он решил, чтобы его приспешники привели пленных, разбросанных по тюрьмам в разных крепостях, больше всего тех, которые были в тюрьмах Переславля, Ростова, Углича, Костромы; все это были поляки, литовцы и русские вместе с женами и детьми. Всех до одного он безжалостно погубил и приказал бросить в воду. Но доверять путаному известию трудно.
Из текста совсем непонятно, помиловал все-таки Грозный пленных сторонников Сигизмунда или казнил. К тому же русские источники о массовых казнях заключенных молчат, а ведь Гваньини пишет еще и о том, что вместе с мужчинами были утоплены в Волге (где именно — не указывает) их жены и дети, то есть речь идет о сотнях и даже тысячах человек. Зачем было их убивать? Чтоб гнев утолить? Но тогда и неумелых защитников Изборска следовало не 14 человек казнить, как сообщает нам «Синодик опальных царя Ивана Грозного», а провести, например, массовую показательную экзекуцию в Изборске, Пскове, Новгороде. Но ничего подобного не было.
Все сказанное выше является своего рода предисловием к новгородской трагедии января 1570 года. И во всем вышесказанном подготовленный читатель найдет противоречия официальному постулату на тему «Почему Иван Грозный устроил в Новгороде погром?». Со времен Карамзина повелось считать, что после падения Изборска новгородцы были обречены. Царю, по Карамзину, нужен был лишь повод, чтобы обвинить горожан, что они «поддаются Литве», и после этого он бы легко «осудил на гибель и Новгород, и всех людей, для него подозрительных и ненавистных».

Заветы Карамзина

В современной историографии лишь разнообразят магистральную карамзинскую версию деталями. Например, Руслан Скрынников в «Третьем Риме» пишет: «Изборская измена бросила тень на всю приказную администрацию и жителей Пскова и Новгорода. Возникло подозрение, что Псков и Новгород последуют примеру Изборска. Чтобы предотвратить измену, опричные власти отдали приказ о выселении всех неблагонадежных лиц из новгородской и псковской земель. В результате было выселено 500 семей из Пскова и 150 семей из Новгорода». Мы уже объясняли по-своему, почему это произошло, но в очередной раз, возвращаясь к данному эпизоду, заострим внимание на логике ученого.
«Затеянное Грозным переселение напоминало аналогичные меры его деда. Но если Иван III подверг гонениям привилегированные новгородские верхи, то Иван IV обрушился на средние и низшие слои», — пишет Скрынников. Спрашивается: а почему? Автор растолковывает: «Незадолго до выселения горожан царь Иван получил от своих послов подробную информацию о перевороте в Швеции, в результате которого его союзник Эрик XIV был свергнут с престола. Шведские события усилили собственные страхи царя. Сходство ситуаций было разительным. Эрик XIV, по словам царских послов, казнил много знатных дворян, после чего стал бояться «от своих бояр убивства».
Если б мы читали беллетристику, наверное, подобные рассуждения сошли за логичные. Но мы-то имеем дело с научной работой и должны читать ее не по диагонали, а слово за словом. Что же получается? Иван Грозный «обрушился на средние и низшие слои», обнаружив между ситуацией в Новгороде, где низы показались ему неблагонадежными, и в Стокгольме, где произошел дворцовый переворот, «разительное сходство».
Если мы очень постараемся указанное сходство найти, ничего из этого не получится по определению. На весну 1569 года никакой «ситуации» в Новгороде не было. Город жил относительно спокойно. Правда, по словам того же Скрынникова, из-за неурожая цены на хлеб поднялись в 5—10 раз. Потому царь и приказал вывезти бедные и обнищавшие семейства в более перспективные районы.

Вирус неверия

Скрынников, перенося эту ситуацию на Россию, почему-то уверен, что «руководители опричнины, напуганные изборской изменой, стали исходить из предположения, что посадские люди Пскова и Новгорода готовы последовать примеру Стокгольма и поддержать любой антиправительственный мятеж. Роль мятежных шведских герцогов должен был сыграть на Руси князь Владимир Андреевич. Он и его отец держали в Новгороде двор-резиденцию, имели там вассалов и, будучи соседями новгородцев, пользовались их симпатиями». Вот так! Не больше и не меньше. Хотя у новгородцев и псковичей не было оснований конфликтовать с царем. Вкуса опричнины здесь, по существу, не знали.
Новый порядок был к 1569 году введен только в Старой Руссе, где производили стратегически важный государственный товар — соль. Это после погрома царь ввел опричное правление в Новгороде (только на Торговой стороне) и Бежецкой пятине. Забегая вперед, скажу, что в городе это было необходимо для установления госконтроля за торговлей и производством при ликвидации последствий голода и чумы. В Бежецкой пятине — по той причине, что здесь Иван Грозный произвел конфискацию владений казненного Челяднина-Федорова, которыми тоже нужно было управлять.
Да, царь жестоко карал слуг и приспешников опального соратника. Синодики Спасо-Прилукского и Кирилло-Белозерского монастырей уточняют: В Бежецком Верху Ивановых людей 65 человек отделано да 12 человек, скончавшихся ручным усечением, имена их ты, Господи, сам веси… В Ивановском Большом отделано 17 человек, да у 14 человек по руке отсечено. В Ивановском Меньшом отделано 13 человек (с Исаака Заборовского женою и с человеком) да у семи человек по руке отделано. Но тот же Владимир Кобрин уверен, что репрессировал Иван Грозный вооруженную гвардию Челяднина, а не крестьян. И это вполне логично: он считал Челяднина вдохновителем переворота и истреблял в соответствии со своей логикой опасное окружение, которое могло пополнить ряды остальных недругов царя.
Локальное ЧП в Изборске, который к тому же был через две недели после разбойничьего налета от поляков освобожден, подается Скрынниковым как приводной механизм дьявольского замысла Ивана Грозного убить своего двоюродного брата князя Владимира Старицкого. Примерная схема рассуждений историка такова: поляки хитростью захватили Изборск, новгородцев это настроит против Москвы (почему? — Г.Р.), Старицкий воспользуется случаем и устроит переворот (глупейшее было бы предприятие, поскольку только что по доносу князя прошли массовые казни именно заговорщиков Челяднина-Федорова. — Г.Р.), а Новгород его обязательно поддержит, потому что у него там двор и земля. Скрынникова не смущает, что в огромных владениях Челяднина в Бежецкой пятине Новгородской земли — села Борисоглебское с деревнями, починком Незделком и погостом Логиновым, Слепнево, Семенцово, Ивановское Большое и Ивановское Меньшое и так далее — никто их хозяина не поддержал, когда тот был взят царем под стражу.
В дополнение отмечу: нет никаких данных, что Владимир Старицкий пользовался расположением новгородцев. Владения в Новгороде — это далеко не гарантия любви к нему местных жителей.
Короче говоря, весной 1569 года Иван Грозный не мог иметь планов разгрома Новгорода и вообще сколько-нибудь агрессивных намерений против новгородцев. Подозревал ли он их в чем-то? Мне представляется, что не в большей мере, чем мог подозревать или проверять всех, от кого зависела судьба государственных проектов. Правитель должен быть осторожен и внимателен к своему окружению. В противном случае он просто не сумеет реализовывать те замыслы, в которые посвятит ближний круг, и не будет уверен в точности исполнения указаний.

Времена и нравы

Вот, пожалуй, все, что хотелось бы сейчас сказать о предпосылках новгородского погрома. Добавлю еще информацию иллюстративного плана, которая должна характеризовать нюансы общественных взаимоотношений и настроений во времена Ивана Грозного. Иногда (и не так уж редко) историки буквально смакуют жестокость Ивана Грозного, возмущаясь, как легко он распоряжался человеческими жизнями. Между тем стоимость человеческой жизни определяют не отдельные люди, а время.
К примеру, мы отмечали, что в конце 60-х в Россию пришла чума. Иван Грозный, зная, что эпидемия движется к нам из Полоцка, мог бы устроить карантин, не впуская и не выпуская с приграничных территорий, каковыми являлись Псков и, в меньшей мере, Новгород; мог бы организовать избиение людей, подозреваемых в заболевании, и никто его бы не осудил. Но царь этого не сделал. Он переселил из Новгорода и Пскова более 600 семей, спасая их от смерти
А теперь обратимся к книге французского историка Жана Делюмо «Ужасы Запада» (1978, La Peur en Occident. XIV—XVIII siecles)), рассказывающей, как боролись с чумой в современной Ивану Грозному Европе: «В Женеве в 1545 г. не менее 43 человек были обвинены в распространении заразы и 39 были казнены. В 1567—1568 гг. казнят еще 13 «разносчиков чумы», в 1571 г. — 36, по крайней мере. В том же году городской врач Жан-Антуан Саразен издал трактат о чуме, в котором он не ставил под сомнение, что эпидемия являлась делом рук «разносчиков чумы»… В Шамбери в 1572 г. патрули получили приказ стрелять в разносчиков заразы. В Фосиньи в 1571 г. по этому обвинению пять женщин были сожжены, шесть отлучены, а 25 преданы суду». Такая вот методика лечения. Какой логикой можно ее постичь? Но это было.
Не менее легко обращались с человеческими жизнями и на Руси. Не по личным приказам царя и не потому, что здесь обитали особенно кровожадные правители и судьи, а потому что правила и понятия в ХVI веке были другие, традиции и законы в чем-то проще современных, в чем-то — сложнее. Иногда совершенно непостижимые для нас. Так, в уже не раз упоминавшемся «Синодике опальных царя Ивана Грозного» говорится, например, о сожженных весной-летом 1569 года в Новгороде плотниках Неупокое, Даниле и Михаиле. За что их так жестоко казнили? За употребление в пищу запрещённой церковными правилами телятины! А вот еще пример. В августе 1575 года опять в Новгороде были сожжены 15 женщин, про которых только сказывали, что они — ведуньи, то есть ведьмы.

Вместо эпилога

Впрочем, все это было до или после, а «летом 1569 года явился к царю какой-то Петр, родом волынец, и донес, что новгородцы хотят предаться польскому королю, что у них уже написана и грамота об этом и положена в Софийском соборе за образом Богоматери. Иоанн отправил в Новгород вместе с волынцем доверенного человека, который действительно отыскал грамоту за образом и привез к государю; подписи — архиепископа Пимена и других лучших граждан — оказались верными; говорят, что этот Петр, бродяга, наказанный новгородцами из желания отомстить им, сам сочинил грамоту и необыкновенно искусно подписался под руку архиепископа и других граждан». Так описывает поворотный момент новгородской истории Сергей Соловьев. Я намеренно даю цитату из его «Истории», чтобы не повторять Карамзина. Хотя, строго говоря, оба пишут одно и то же: какой-то бродяга разорил богатейший русский город и подвел под смертную расправу тысячи людей.

 

 

Геннадий РЯВКИН