Именно так называли жителей одной чудовской деревушки, ныне исчезнувшей
Метино издавна облюбовали журавли, прилетало которых по весне великое множество. Местные жители каждый день просыпались и засыпали под курлыканье этих красивых длинноногих птиц, а собирая на болотах клюкву, не уставали любоваться грациозными журавлиными танцами. Незаметно и к ним самим прикипело журавлиное прозвище.
Но всё разрушила война. После неё метинцы еще пытались наладить в этих местах жизнь, но не получилось: постепенно жители стали покидать родную деревню. Вслед за ними улетели из здешних мест и журавли. Рассказывают, что в начале 50-х прилетала было в Метино журавлиная пара, но журавлиху кто-то подстрелил, а ее друг поплакал-погоревал пару дней и улетел навсегда.
Деревенская топонимика
Сегодня на месте деревни — лес, заросли бурьяна да немецкий бункер, выложенный из больших цементных кирпичей. От самого Метина не осталось ни дома, дорога к деревне едва угадывается. Ни на каком транспорте туда не добраться.
И я не стала пытать судьбу, а постаралась найти кого-нибудь из старожилов в окрестных селах. Повезло: в деревне Тушино, что в пяти километрах от Чудова, встретила 79-летнюю Евдокию Григорьевну Шабанову, которая до сих пор хранит в памяти каждый день, прожитый в родном Метине:
— Да, действительно, увидят нас и говорят: «Вот журавли метинские пришли!». Тогда у многих окрестных деревень свои прозвища были. Помню, тех, кто в Дмитровке жил, дмитровскими воронами звали; тех, кто из Дегилева, — голованами, уж больно умные были. Самое плохое прозвище было у жителей деревни Курниково, где много змей водилось, — курниковские серогузы. А если со злости, то их и вовсе серогузыми гадами называли.
Наша деревня самая красивая была — вся в огромных плакучих ивах, в высоких березах. А трава какая в деревне! Травушка- муравушка, как в книжках называют! Босиком так приятно было по ней ходить. Мы, дети, никогда летом не обувались. Хорошо, дружно до войны жили, как-то по-доброму. Помню два красивых клена и скамейку между ними, на которой всегда сидел гармонист. Еще — большой деревенский колокол, который на собрания созывал, на службу и время всей деревне подсказывал. Это наш сторож на скотном дворе придумал каждый час отзванивать, и мы к этому так все привыкли. Дома в деревне добротные, семьи большие. Нашу фамилию Шабановы полдеревни носило, семь домов было. Родственники в те годы рядышком держались, помогали друг другу во всем. Иногда больше двадцати человек под одной крышей жили, потом делились, строились, но все равно не разъезжались. У меня еще брат с сестрой были, отец наш рано умер, но вместе с нами были два его брата, помогали маме. Вся деревня работящая, так как почти все старообрядцы были, жили скромно, в колхозе работали и нас, детей, приучали. Но в мои 11 лет все рухнуло в одночасье — началась война.
Под немцами
Вспоминая тот день, когда в Метино со страшным известием прибежал нарочный из сельсовета, Евдокия Григорьевна не могла сдержать слез:
— Что такое война, мы поняли уже на следующий день, когда первых деревенских мужчин на фронт забрали. Посадили их на телегу и увезли. Больше никогда мы их и не видели, погибли все. Один дядя Еремин вернулся. А потом ушли на войну и остальные, последним — мой крестный. Помню, вместе с другими мужиками сели на коней, он свистнул, крикнул: «За мной!» — и ускакал куда-то в сторону Мги. Он тоже с войны не вернулся. Сообщили, что без вести пропал… Трудно без мужиков, конечно, было, но как-то жили. В то, что немцы к нам придут, не верили до последнего. Думали, их наши болота испугают и остановят.
Но этого не случилось, вскоре из сельсовета пришел приказ поджечь поля и покинуть деревню. Метинцы собрали на телеги кое-какой скарб, посадили детей, привязали коров и отправились к Волхову, через который надо было переправляться. Пройдя часть пути, остановились в лесу передохнуть и выслали разведку к переправе. Да зря: моста через реку уже не было — разбомбили самолеты. Две недели провели в лесу, за это время весь скот сбежал назад в деревню, а вслед за ним в родные дома вернулись и люди. В Метине они застали беженцев из Чудова, с которыми делили и кров, и еду.
А в конце августа на деревенских улицах раздался рев немецких мотоциклов. На этот раз немцы не остались в деревне, они приезжали набегами, забирали скот, продукты и уезжали. Пострадала и семья Шабановых: Евдокия как раз вела свою корову с пастбища, когда перед ней появился немецкий солдат. Он молча ударил девочку прикладом и увел кормилицу. Потом забрали всех кур, овец, закололи поросенка. Но, как оказалось, самое страшное было еще впереди.
Немцы оккупировали деревню Метино под самый Новый год. По-хозяйски обошли улицы, выбрали дома попригляднее и выгнали хозяев на улицу, велев уходить в другие деревни. Евдокия Григорьевна вспоминает, как шли болотом, потом по грунтовой дороге и добрались до заброшенных латышских хуторов, где пережили зиму. Чуть позже пришел немецкий староста и стал записывать всех, желающих вернуться работать в Метино. Так семья Шабановых в апреле вернулась на родину. Жили скопом в нескольких выделенных немцами домах, работали на оккупантов от зари до зари: таскали лес, пилили дрова. И очень голодали, собирая по помойкам картофельные очистки. Дома их измельчали и пекли картофельные лепешки.
Поэтому вся деревня немало удивилась, когда весной 1943 года немцы выдали картошку и велели посадить огороды. Радость была недолгой: уже в конце мая всех метинских журавлей вновь собрали и увезли в деревни, стоящие в стороне от Любани. Там тоже гоняли на работу, заставляли делать дранку и гвозди из проволоки и наказывали за каждую провинность.
Так настал октябрь 1943 года. И вновь приказ — собраться в дорогу. На этот раз привезли на железнодорожную станцию Любань, где уже стоял товарный состав. Для Евдокии Шабановой началась новая страница ее жизни.
Прощайте, журавли!
Всех битком набили в вагоны. Никто не понимал, куда и зачем везут. А состав ехал и ехал, лишь изредка останавливаясь, чтобы люди могли набрать воды из какого-нибудь водоема или лужи. Через две недели поезд остановился и всех выпустили из вагонов. Как оказалось, это была Литва. После ночевки в бараке метинцев выстроили рядом с вещами и стали распределять по объектам и по хуторам на работу. Шабановым повезло — детей не разлучили с мамой, да и хозяева оказались не злыми, хоть и заставляли трудиться в поле и по хозяйству, еды для русских работников не жалели. Так настал февраль 1945 года, и вместе с советскими войсками пришла свобода.
В родную деревню Шабановы вернулись одними из первых. Переждав в соседнем селе, пока растает снег, отправились привычными местами через леса и болота в родное Метино. Деревня встретила их непривычной тишиной: навстречу вышел лишь один человек, не было слышно и журавлиного курлыканья. Единственная дорога, связывающая с районным центром, была полностью разбита, куда ни глянь — окопы, воронки, осколки снарядов и колючая проволока. Но жизнь потихоньку входила в привычное русло, снова работали все не покладая рук. 15-летней девчонке Евдокии с такими же подростками приходилось впрягаться вместо лошади то в плуг, то в телегу. Потом прислали быков, позднее появился первый трактор. Евдокия Григорьевна вспоминает, с каким энтузиазмом работали в те послевоенные годы: каждый клочок земли старались распахать и засеять. Все делали: пололи, копали, вязали снопы.
— Я и сейчас каждый околышек помню, хотя, говорят, заросло все теперь, никому не надо. Как так вообще получилось, что наша деревня опустела? Меня внук возил туда несколько лет назад, больно было на все смотреть: пустые дома, заросшие улицы и поля, зачем-то срубленные деревья… Сердце разрывалось. Даже кладбище не пощадили, карьер на его месте разработали. А у меня там два деда похоронены, отец, дядья. Как так можно?! Не по-людски это, — укоризненно говорит наша героиня.
Вместо эпилога
В деревню Тушино, где состоялась встреча, Евдокия Григорьевна с мужем и семьей переехала в начале 50-х вместе с родовым домом, которому сегодня уже более ста лет! Напоминают о прошлом и несколько старых фотографий да старинный табурет, который у двух дочерей, четырех внуков и пяти правнуков пользуется огромной популярностью. А метинских журавлей Евдокии Григорьевне заменили в Тушине лебеди, которые исправно каждый год прилетают на здешний карьер. Но не так давно и о пропавших птицах услышала она хорошую весть: местный журналист рассказал, что, пытаясь пройти пешком в бывшую деревню Метино, он ненароком спугнул парочку птиц.
Но всё разрушила война. После неё метинцы еще пытались наладить в этих местах жизнь, но не получилось: постепенно жители стали покидать родную деревню. Вслед за ними улетели из здешних мест и журавли. Рассказывают, что в начале 50-х прилетала было в Метино журавлиная пара, но журавлиху кто-то подстрелил, а ее друг поплакал-погоревал пару дней и улетел навсегда.
Деревенская топонимика
Сегодня на месте деревни — лес, заросли бурьяна да немецкий бункер, выложенный из больших цементных кирпичей. От самого Метина не осталось ни дома, дорога к деревне едва угадывается. Ни на каком транспорте туда не добраться.
И я не стала пытать судьбу, а постаралась найти кого-нибудь из старожилов в окрестных селах. Повезло: в деревне Тушино, что в пяти километрах от Чудова, встретила 79-летнюю Евдокию Григорьевну Шабанову, которая до сих пор хранит в памяти каждый день, прожитый в родном Метине:
— Да, действительно, увидят нас и говорят: «Вот журавли метинские пришли!». Тогда у многих окрестных деревень свои прозвища были. Помню, тех, кто в Дмитровке жил, дмитровскими воронами звали; тех, кто из Дегилева, — голованами, уж больно умные были. Самое плохое прозвище было у жителей деревни Курниково, где много змей водилось, — курниковские серогузы. А если со злости, то их и вовсе серогузыми гадами называли.
Наша деревня самая красивая была — вся в огромных плакучих ивах, в высоких березах. А трава какая в деревне! Травушка- муравушка, как в книжках называют! Босиком так приятно было по ней ходить. Мы, дети, никогда летом не обувались. Хорошо, дружно до войны жили, как-то по-доброму. Помню два красивых клена и скамейку между ними, на которой всегда сидел гармонист. Еще — большой деревенский колокол, который на собрания созывал, на службу и время всей деревне подсказывал. Это наш сторож на скотном дворе придумал каждый час отзванивать, и мы к этому так все привыкли. Дома в деревне добротные, семьи большие. Нашу фамилию Шабановы полдеревни носило, семь домов было. Родственники в те годы рядышком держались, помогали друг другу во всем. Иногда больше двадцати человек под одной крышей жили, потом делились, строились, но все равно не разъезжались. У меня еще брат с сестрой были, отец наш рано умер, но вместе с нами были два его брата, помогали маме. Вся деревня работящая, так как почти все старообрядцы были, жили скромно, в колхозе работали и нас, детей, приучали. Но в мои 11 лет все рухнуло в одночасье — началась война.
Под немцами
Вспоминая тот день, когда в Метино со страшным известием прибежал нарочный из сельсовета, Евдокия Григорьевна не могла сдержать слез:
— Что такое война, мы поняли уже на следующий день, когда первых деревенских мужчин на фронт забрали. Посадили их на телегу и увезли. Больше никогда мы их и не видели, погибли все. Один дядя Еремин вернулся. А потом ушли на войну и остальные, последним — мой крестный. Помню, вместе с другими мужиками сели на коней, он свистнул, крикнул: «За мной!» — и ускакал куда-то в сторону Мги. Он тоже с войны не вернулся. Сообщили, что без вести пропал… Трудно без мужиков, конечно, было, но как-то жили. В то, что немцы к нам придут, не верили до последнего. Думали, их наши болота испугают и остановят.
Но этого не случилось, вскоре из сельсовета пришел приказ поджечь поля и покинуть деревню. Метинцы собрали на телеги кое-какой скарб, посадили детей, привязали коров и отправились к Волхову, через который надо было переправляться. Пройдя часть пути, остановились в лесу передохнуть и выслали разведку к переправе. Да зря: моста через реку уже не было — разбомбили самолеты. Две недели провели в лесу, за это время весь скот сбежал назад в деревню, а вслед за ним в родные дома вернулись и люди. В Метине они застали беженцев из Чудова, с которыми делили и кров, и еду.
А в конце августа на деревенских улицах раздался рев немецких мотоциклов. На этот раз немцы не остались в деревне, они приезжали набегами, забирали скот, продукты и уезжали. Пострадала и семья Шабановых: Евдокия как раз вела свою корову с пастбища, когда перед ней появился немецкий солдат. Он молча ударил девочку прикладом и увел кормилицу. Потом забрали всех кур, овец, закололи поросенка. Но, как оказалось, самое страшное было еще впереди.
Немцы оккупировали деревню Метино под самый Новый год. По-хозяйски обошли улицы, выбрали дома попригляднее и выгнали хозяев на улицу, велев уходить в другие деревни. Евдокия Григорьевна вспоминает, как шли болотом, потом по грунтовой дороге и добрались до заброшенных латышских хуторов, где пережили зиму. Чуть позже пришел немецкий староста и стал записывать всех, желающих вернуться работать в Метино. Так семья Шабановых в апреле вернулась на родину. Жили скопом в нескольких выделенных немцами домах, работали на оккупантов от зари до зари: таскали лес, пилили дрова. И очень голодали, собирая по помойкам картофельные очистки. Дома их измельчали и пекли картофельные лепешки.
Поэтому вся деревня немало удивилась, когда весной 1943 года немцы выдали картошку и велели посадить огороды. Радость была недолгой: уже в конце мая всех метинских журавлей вновь собрали и увезли в деревни, стоящие в стороне от Любани. Там тоже гоняли на работу, заставляли делать дранку и гвозди из проволоки и наказывали за каждую провинность.
Так настал октябрь 1943 года. И вновь приказ — собраться в дорогу. На этот раз привезли на железнодорожную станцию Любань, где уже стоял товарный состав. Для Евдокии Шабановой началась новая страница ее жизни.
Прощайте, журавли!
Всех битком набили в вагоны. Никто не понимал, куда и зачем везут. А состав ехал и ехал, лишь изредка останавливаясь, чтобы люди могли набрать воды из какого-нибудь водоема или лужи. Через две недели поезд остановился и всех выпустили из вагонов. Как оказалось, это была Литва. После ночевки в бараке метинцев выстроили рядом с вещами и стали распределять по объектам и по хуторам на работу. Шабановым повезло — детей не разлучили с мамой, да и хозяева оказались не злыми, хоть и заставляли трудиться в поле и по хозяйству, еды для русских работников не жалели. Так настал февраль 1945 года, и вместе с советскими войсками пришла свобода.
В родную деревню Шабановы вернулись одними из первых. Переждав в соседнем селе, пока растает снег, отправились привычными местами через леса и болота в родное Метино. Деревня встретила их непривычной тишиной: навстречу вышел лишь один человек, не было слышно и журавлиного курлыканья. Единственная дорога, связывающая с районным центром, была полностью разбита, куда ни глянь — окопы, воронки, осколки снарядов и колючая проволока. Но жизнь потихоньку входила в привычное русло, снова работали все не покладая рук. 15-летней девчонке Евдокии с такими же подростками приходилось впрягаться вместо лошади то в плуг, то в телегу. Потом прислали быков, позднее появился первый трактор. Евдокия Григорьевна вспоминает, с каким энтузиазмом работали в те послевоенные годы: каждый клочок земли старались распахать и засеять. Все делали: пололи, копали, вязали снопы.
— Я и сейчас каждый околышек помню, хотя, говорят, заросло все теперь, никому не надо. Как так вообще получилось, что наша деревня опустела? Меня внук возил туда несколько лет назад, больно было на все смотреть: пустые дома, заросшие улицы и поля, зачем-то срубленные деревья… Сердце разрывалось. Даже кладбище не пощадили, карьер на его месте разработали. А у меня там два деда похоронены, отец, дядья. Как так можно?! Не по-людски это, — укоризненно говорит наша героиня.
Вместо эпилога
В деревню Тушино, где состоялась встреча, Евдокия Григорьевна с мужем и семьей переехала в начале 50-х вместе с родовым домом, которому сегодня уже более ста лет! Напоминают о прошлом и несколько старых фотографий да старинный табурет, который у двух дочерей, четырех внуков и пяти правнуков пользуется огромной популярностью. А метинских журавлей Евдокии Григорьевне заменили в Тушине лебеди, которые исправно каждый год прилетают на здешний карьер. Но не так давно и о пропавших птицах услышала она хорошую весть: местный журналист рассказал, что, пытаясь пройти пешком в бывшую деревню Метино, он ненароком спугнул парочку птиц.
Светлана ДУБОВИЦКАЯ
