{mosimage}После снятия кратковременной блокады Выборга (январь 1556 года) и рейда русского войска по шведским и ливонским владениям на обратном пути
в Новгород начались переговоры о мире. Инициатором выступил шведский король Густав I Ваза, заискивающе обратившийся к Ивану Грозному с просьбой принять послов.
Применительно к Густаву Вазе Иван Грозный и его отец Василий III неравенство подчеркивали тем, что, во-первых, Швеция до 1523 года являлась провинцией Дании, то есть не самостоятельным государством. Во-вторых, Густав Ваза, поднявший восстание и изгнавший датчан из Швеции, не был человеком королевской крови: 6 июня 1523 года его всего лишь избрали королем соратники. Легитимным же правителем Швеции был Кристиан II, вынужденный эмигрировать из страны еще до изгнания датчан, потому что не смог тягаться в политическом искусстве с Вазой.
Выскочка - не король
Иван Грозный никогда не забывал об обстоятельствах прихода Густава Вазы к власти. Мы уже приводили уничижительный упрек русского царя шведу, дескать, я - царь, а твоя родня еще несколько лет назад на базаре коров продавала. Это, конечно, не было правдой. В действительности Густав Ваза был высокого происхождения и с детских лет воспитывался при дворе шведских королей - Свена Стуре-старшего, а затем и младшего. Но Иван Грозный не принимал во внимание эти нюансы.
Например, сохранилась его грамота от 1556 года польскому королю Сигизмунду, который пытался примирить конфликтующие стороны. В ней русский царь писал, что Густав I учинился государем не как прирожденный шведский государь, ни как прирожденец (рожденный от. - Г.Р.) прежних государей, и только лишь благодаря Твоему челобитью, я, московский государь, его пожаловал и велел наместникам заключить с ним перемирие и записать в грамоте королем избранным.
К слову, еще об одном отголоске этой «традиции» пишет Георгий Форстен в своей книге «Балтийский вопрос в XVI и XVII столетиях (1544-1648). Борьба из-за Ливонии» (1894): «В 1575 г. Грозный, принимая датского посла, сказал ему: Юхан III «не наследственный, а избранный король, он низкого происхождения, как и отец его Густав, и не может писаться никаким королевством... Мы готовы считать своими братьями императора и других государей, швед же, осмелившийся сноситься с нами, как государь, этого не достоин». То есть на шведском троне был уже третий представитель новой династии Вазы, младший сын Густава I, но Иван Грозный по-прежнему слышать не хотел о том, чтобы признать его равным себе.
Поэтому в 1556 году Иван Грозный весьма категорично инструктировал нового новгородского наместника, своего родного дядю, князя Михаила Глинского, того самого, которого едва не казнили самосудом во время московского пожара 1547 года, как должно обращаться с Густавом Вазой и его посланниками: Мы для королевского челобитья разлитие крови христианской велим унять. Если король свои гордостные мысли оставит и за свое клятвопреступление и за все свои неправды станет нам бить своим челом своими большими послами покорно, то мы челобитье его примем и велим наместникам своим новгородским подкрепить с ним перемирье по старым грамотам. Если же у короля и теперь та же гордость на мысли, что ему с нашими наместниками новгородскими не ссылаться, то пусть он к нам послов не отправляет, потому что старые обычаи порушиться не могут. Если сам король не знает, то купцов своих пусть спросит: новгородские пригородки - Псков, Устюг - знают, насколько каждый из них больше Стекольны (Стокгольма. - Г.Р.).
Формат и место
В июле 1556 года послы шведского короля во главе с Кнутом Юханссоном прибыли в Новгород. Остановка была сделана для отдыха и предварительных переговоров с наместником. Сегодня это назвали бы политическим зондажом. Ведь когда посланники тронулись в путь, на Москву, туда же царю из Новгорода Великого наместник боярин князь Михаил Васильевич Глинскийнемецкую грамоту послал. Грамота, о которой пишет Глинский, была передана ему младшим сыном Густава Вазы 19-летним Юханом (с 1568 года - королем Юханом III), что он назначен финским наместником. Собственно об этом было сказано и в королевском послании, которое вез Юханссон в Москву: Чтобы ныне оставить раздор, посадил я своего сына Юхана властителем в Финской земле. И пусть бы наместник Великого Новгорода ссылался с ним о всяких земских делах.
Кроме того, Глинский доносил Ивану Грозному, что немцы (иноземцы, то есть шведы. - Г.Р.) в ответ на его грамоты просят охранные грамоты для послов или гонцов, чтобы им к царю-государю и великому князю от короля бить челом. Видимо, Густав Ваза уже не верил в способность Ливонии достойно поддержать Швецию в борьбе с Москвой. И просил мира. Точнее - определить место и формат переговоров. Наверное, он рассчитывал лично встретиться с Иваном Грозным. Но шансов на это не было никаких.
Сергей Соловьев так пересказывает документальные свидетельства о русско-шведских консультациях на предмет того, как и где должны проходить переговоры о мире. Эти «консультации» состоялись 9 августа 1556 года в Москве, когда посольский дьяк Иван Висковатый принял Юханссона. Итак, Соловьев: «Большие послы приехали и опять начали просить о непосредственных сношениях между государями; говорили: «Наместники новгородские - люди великие, но холоп государю не брат». Им отвечали: «Наместники новгородские - люди великие: князь Федор Даирович - внук казанского царя Ибрагима; князь Михайло Кисло и князь Борис Горбатый - суздальские князья от корня государей русских; князь Булгаков - литовскому королю брат в четвертом колене; теперь князь Михайла Васильевич Глинский - деда его, князя Михаила Львовича, в немецких землях знали многие; Плещеев - известный государский боярин родов за тридцать и больше. А про вашего государя в рассуд вам скажем, а не в укор, какого он рода и как животиною торговал и в Шведскую землю пришел: это делалось недавно, всем ведомо».
Понятно, что с самого начала Москва не собиралась даже обсуждать формат. Хотите мира? Приезжайте в Новгород и договаривайтесь. Никаких сомнений не оставлял и письменный ответ Ивана Грозного Густаву Вазе: На нашей отчине на Великом Новгороде сидят наши бояре и наместники, извечных прирожденных великих государей дети и внучата, а не простые люди. Извечно те наши бояре и наместники Великого Новгорода утверждают мир и крепят перемирие со всеми пограничными государями, со своими ближними соседями по старине... А Шведской земле с государством Великим Новгородом не новое дело начинать, за много лет меж них миры и перемирия бывали, началось от нашего новгородского наместника, князя Юрия с королем Магнусом, и на месте в казне нашей грамоты докончальные и перемирные о том есть, и укоризны и бесчестья от тех миров Шведской земле не бывало. Эта цитата взята из сборника «Памятники дипломатических сношений Московского государства с Шведским государством», изданного в Санкт-Петербурге в 1910 году.
Помни о Магнусе!
Что касается упомянутого Иваном Грозным договора новгородского князя Юрия (внук Александра Невского) с королем (Норвегии и Швеции) Магнусом, то речь идет об Ореховецком договоре 1323 года. Этот документ дошел до нас в копиях на русском, латинском и шведском языках. Русский текст договора начинается словами: Это князь великий Юрий с посадником Варфоломеем и с тысяцким Авраамом и со всем Новгородом докончали с братом своим с князем шведским с Магнушем Ориковичем мир вечный и крест целовали. Вечный мир и крестоцелование не помешали шведам уже в 1337 году напасть на новгородские владения, что привело к 10-летней войне.
Уточню, чтобы не появилось превратное представление, будто русский царь отдавал на откуп своему престарелому дяде в Новгороде, как и о чем договариваться со шведами. Нет, князь Глинский получал очень конкретные и очень жесткие указания из Москвы. В частности, весьма важным считал Иван Грозный вопрос о разрешении свободной торговли между Россией и Швецией, а через Швецию - с остальной Европой. Поэтому в грамоте, которую увез своему королю Юханссон, был вписан готовый пункт на сей счет: Шведским купцам в отчину великого государя, в Великий Новгород, в Москву, Казань и Астрахань ездить вольно, ям (курьерам. - Г.Р.) и послам шведским ездить во всякие государства, в Индию и Китай, ибо гости и купцы отчин великого государя из многих городов просят, чтоб им в торговых делах была воля. Если захотят торговать в Шведской земле, пусть бы те торговали в Шведской земле. А которые захотят идти из Шведской земли в Любок и в Антроп (Любек и Антверпен. - Г.Р.), в Испанскую землю, Англию, Францию - тем была бы воля и береженье, и корабли были бы им готовы.
Здесь хочется, вопреки логике изложения, заострить внимание читателя на том, как внимательно и стратегически дальновидно заботился о позициях Новгорода, а следовательно, и России, Иван Грозный. Мы, конечно, еще дойдем, этого не минуешь, до времени так называемой «новгородской резни». Но до и после нее ничего о подозрительном или недоброжелательном отношении царя к новгородцам сказать нельзя.
Вместо эпилога
Шведы уехали из Москвы, кажется, ни с чем. Но на самом деле с вполне конкретными объяснениями того, как будет вести себя на предстоящих переговорах о мире Москва (точнее - Новгород), о чем можно ее просить и о чем - бесполезно. Это вызвало глубокие раздумья в Стокгольме. Почти на полгода дипломатические контакты прекратились. Правда, не было и военных столкновений.
Однако 5 февраля 1557 года второе шведское посольство прибывает в Новгород, гостит там несколько дней и отправляется в Москву. В столице шведы 24 февраля передают окольничему Алексею Адашеву и посольскому дьяку Ивану Висковатому верительные грамоты на переговоры, подписанные Густавом Вазой, и просят личного приема у Ивана Грозного. Удивленный царь отказывает послам и отправляет их в Новгород. Как и было условлено еще летом 1556 года!
Отметим, что русский царь вполне мог быть серьезно недоволен медлительностью шведов. Ведь, заканчивая переговоры в августе 1556 года, стороны условились, что шведские послы приедут в Новгород к Николину дню, то есть к 6 декабря, и подпишут мирный договор. Они приехали не в декабре, а в феврале. Причем в Москву.
Геннадий РЯВКИН
