Впрочем, про пищальников, довольно дерзко обратившихся к великому князю и яростно сопротивлявшихся его охране, историки дружно забывают сразу же после отъезда великого князя из Коломны, где конфуз с пищальниками-то и произошел. Зато на свет появляется новая сказка — о владычной казне, якобы найденной самолично Иваном Грозным в тайнике в Софийском соборе.
Подозрения, что новгородцы прячут от него несметные сокровища, зародились у великого князя во время новгородского богомолья. Видимо, кто-то донес до него такую информацию, но Иван Грозный, несмотря на свои 16 лет, сообразил не подать виду, что что-то знает, и спокойно уехал из Новгорода в Москву 10 декабря 1546 года. Однако, если верить Сокращенной псковской летописи, примерно через две недели он опять появляется в Новгороде! Псковский летописец сообщает нам: царь Иоанн Васильевич с братом своим Георгием (Юрием. — Г.Р.) из Новгорода заезжали в Псков 28 декабря. Пробыв там сутки, они съездили на Воронич и в Печорский монастырь, а возвратясь, поехали в Москву.
Возвращение в пройденное
Зачем же Иван Грозный вернулся? Естественно, искать клад. Об этом авторитетно заявляет Псковская вторая летопись, где в записи под 1548 годом говорится: Не знали, как найти казну древнюю, спрятанную в стене создателем собора святой Софии князем Владимиром Великим. И не знал о ней никто ни по слухам, ни по летописям. И тогда приехал (великий князь. — Г.Р.) ночью и начал пытать про казну ключаря софийского и пономаря, но, долго промучив их, не допытался, потому что не ведали они. И пошел сам князь великий наверх тем путем, каким восходят на церковные полати, и на самом верху, на правой стороне, повелел стену ломать. И просыпалось великое сокровище: древние слитки в гривну, в полтину и в рубль, и, насыпав возы, и послал их великий князь к Москве. То обстоятельство, что сообщение помечено 1548 годом, историков не смущает: просто летописец с опозданием рассказывает о происшествии, имевшем место в декабре 1546-го! К тому же по старому русскому летоисчислению это был уже 1547 год, начавшийся 1 сентября!
И потом: в конце 1548 года великий князь — точнее, к тому времени уже царь — однозначно находился в Москве и вместе с новыми своими фаворитами Сильвестром и Адашевым готовился к созыву первого Земского собора и формированию нового правительства, которое позже (с подачи князя-предателя Андрея Курбского) станут называть на украинский манер Избранной Радой. Стало быть, если в Новгороде Иван Грозный был, то только перед 28 декабря именно 1546 года.
Подчеркну: это не мои рассуждения и не моя логика. Так идентифицируют дату изъятия клада из стены Софийского собора в Новгороде наши историки. При этом они не хотят обращать внимания на строго установленную датировку занятий Ивана Грозного после возвращения в Москву из Новгорода в первой половине декабря 1546 года. А именно: в летописях (в частности, в Постниковском летописце) указано, что 13 декабря великий князь объявил о намерении жениться, 17 декабря отправился за благословением к митрополиту Макарию и получил таковое, а 22 декабря разослал князь великий во все города Московского государства окольничих и княжат, и боярских детей-сверстников, и дьяков введеных и дворцовых. А в Новгород и в Псков послал окольничего Ивана Дмитриевича Шеина. А с ним тамошним дьякам велел смотреть дочерей у князей и у детей боярских. То есть князь послал доверенных лиц выбирать кандидаток в невесты — на смотрины.
Причем Постниковский летописец называет точную дату и имя человека, поехавшего в Новгород: 22 декабря, окольничий Шеин. Дальше немного арифметики. Если Иван Грозный 28 декабря, по псковской летописи, уже был в Пскове, значит, в Новгороде он был минимум 26—27 декабря. И получается, что, отправив туда Шеина на смотрины, великий князь в тот же день, 22 декабря, должен был спешно выехать в Новгород и сам — искать клад! Однако Постниковский летописец бесстрастно сообщает, что в эти дни Иван Грозный смотрел дочерей бояр и князей, боярских детей и княжат, которые при великом князе были (при дворе. — Г.Р.), и пожаловал и нарек себе в великие княгини Анастасию Романову.
Таким образом, великий князь никак не мог быть в конце декабря 1546 года в Новгороде. И, следовательно, не мог разбивать стену и извлекать оттуда великое сокровище.
Слухи сильно преувеличены
С этим историческим анекдотом (об архиепископском кладе) происходят интереснейшие вещи. Вообще-то, ученые признают, что, по всей видимости, псковский летописец напутал с датами. Ведь запись 1548 года об этом помещена после записей 1570-го, где рассказывается о новгородском погроме. Кроме того, Иван Грозный не мог найти в Софийском соборе сокровища Владимира Великого (отца Ярослава Мудрого), так как он умер (1014) почти за 40 лет до строительства каменного Софийского собора (1052) вместо сгоревшего деревянного. Николай Карамзин, обнаруживший этот рассказ о сокровищах, не поверил в него и даже словом не упомянул в своей «Истории государства Российского». Но, признавая очевидные нестыковки, историки и литераторы не в силах отказаться от аппетитной легенды о том, как Иван Грозный ограбил новгородский кафедральный собор.
Даже авторитетный историк Руслан Скрынников, наш современник, устоять не смог (не говоря уж просто о любителях исторических детективов). В своей книге «Иван Грозный» (2001) он пишет, что из Новгорода в Москву Иван Грозный «вернулся только 12 декабря. Пять дней спустя состоялось решение о коронации Ивана. Приготовления к торжественному акту требовали присутствия государя в столице. Но 28 декабря великий князь вновь объявился в Новгороде. Как видно, у него были какие-то неотложные дела.
Первое путешествие было мирным, во второй раз монарх прибыл с войском. (По данным Новгородской летописи, князя сопровождали 4000 воинов, что, конечно, было большим преувеличением). Очевидно, государь ждал сопротивления. Когда воинство прибыло в Новгород, все разъяснилось». Про 4000 воинов — совершенно некорректно, ибо речь в Новгородской летописи идет об осенней поездке, когда Иван Грозный смирно и тихо пожил в Новгороде три дня, а после трех дней все его войско начало вести себя спесиво. И великий князь… уехал в Псков.
Далее Скрынников пересказывает Псковскую летопись, но, видя нестыковку, вынужден признать, что «собор был построен много десятилетий спустя после смерти Владимира Святославича». Тем нет менее далее следует изящный поворот: «Наличие рублей позволяет датировать клад временем Новгородской республики. Архиепископскую казну копили на протяжении столетий. Владыке удалось утаить ее от Ивана III, когда тот завоевал город». А от Ивана IV не утаишь!
Действительно, Иван III в 1478 году вывез архиепископскую казну из Новгорода. Георгий Вернадский, в частности, в монографии «Россия в средние века» замечает: «Согласно польскому хронисту Длугощу, Иван III привез из Новгорода множество трофеев: серебра, золота, драгоценных камней, шелковой ткани, одежды и мехов. Часть этого была взята из архиепископской казны, а часть — из конфискованной собственности предателей... Следует отметить, что большинство богатств, привезенных в Москву, предназначалось для великокняжеской казны, а не лично для Ивана III. Архиепископская казна была привезена лишь для сохранения и возвращена в Новгород в 1524 г.». Так что Ивану Грозному искать в Софийском соборе было нечего ни в 1546, ни в 1570 годах. И найти, следовательно, он ничего не мог. А отправлял в Москву в 1570 году, после погрома, не сокровища князя Владимира Красное Солнышко и не казну новгородского владыки, а конфискат казненных новгородцев.
Кстати, пора внести ясность и по поводу собственно поездки Ивана Грозного в Новгород на богомолье осенью 1546 года. 15 сентября — 10 декабря. Согласитесь, это довольно большой срок для пребывания на богомолье в одном, пусть даже и очень большом, богатом и красивом городе. Между тем никаких подробностей о том, чем занимался в Новгороде великий князь больше трех месяцев, нет ни в одной летописи. Потому что, как пишет Николай Карамзин, все это время «великий князь ездил по разным областям своей державы, но единственно для того, чтобы видеть славные их монастыри и забавляться звериною ловлею в диких лесах: не для наблюдений государственных, не для защиты людей от притеснения корыстолюбивых наместников».
Конечно, это слишком эмоциональное и субъективное для профессионального историка заключение. Но Карамзин тем и знаменит, что был историком-конъюнктурщиком. Под его пером бездарные правители становились великими личностями (как Василий Темный), а великих он с оглядкой пинал: а вдруг лев все-таки жив? И потом, Карамзину просто неоткуда было взять информацию о том, чем занимался в трехмесячной поездке по городам 16-летний правитель Руси. По этой причине вывод Карамзина, что эти «путешествия государевы, не принесли ни малейшей пользы государству и стоили денег народу», может быть легко уравновешен версией, что Иван Грозный отправился в свой первый вояж для знакомства с подданными. На людей посмотреть и себя показать. Не просто ж совпадение, что закончилось путешествие венчанием великого князя на царство (16 января 1547 года) и женитьбой (3 февраля того же года) на Анастасии Романовой.
Впрочем, вернемся к Новгороду. Постниковский летописец дает полную и точную раскладку маршрута Ивана Грозного: 16 сентября поехал князь великий со своей братией, с князем Юрием и с князем Владимиром, к живоначальной Троице в Сергиев монастырь молиться. А оттуда приехав, был на Москве в Воробьеве два дня, а из Воробьева был на Волоке, а с Волока — во Ржеве да в Старице, а из Старицы — в Твери. А из Твери на подводах гонял: был в Новгороде Великом, в Пскове да в Псковском же уезде — к Пречистой в Печорах. И дал к Пречистой Печорам 90 деревень. Здесь прервем перечень, чтобы уточнить: Пречистая — это праздник Покрова пресвятой Богородицы, который отмечается и отмечался всегда, начиная с Х века, на Руси 1 (14 по новому стилю) октября. А после Пречистой из Печор поехал в Псковский пригородок в Вороноч к Борису Сукину, потому что был Борис наместник на Вороноче. А из Вороноча был во Пскове, а из Пскова — в Старой Руссе, а из Руссы — в Новгороде Великом, а из Новгорода ездил к иконе Пречистой Богородицы в Тихвин. А от Пречистой от Тихвинской повернул прямо на Волочек. И пригнал в Москву на подводах 10 декабря тайно в третьем часу ночи с субботы на воскресенье.
Как видим, Новгород был лишь одним из пунктов путешествия великого князя. Верно, он побывал здесь дважды на протяжении трех месяцев. Но это следует объяснять не особым расположением Ивана Грозного к новгородцам (или наоборот — особым недоверием к ним), а исключительно месторасположением города. Гораздо важнее с точки зрения государственной, в которой Карамзин напрочь отказывает великому князю, было посещение им Псково-Печорского монастыря (Печоры), который вскоре по приказу Ивана Грозного будет превращен в крепость. Дело в том, что монастырь занимал стратегически важное место на границе с Ливонией.
Вместо эпилога
Вот и поручил великий князь, чтобы «преподобный Корнилий воздвиг вокруг всего монастыря массивную каменную стену (из плит) высотой в 5 арш., длиной в 380 сажен, а шириной более 2 аршин. В результате возведения каменной ограды обитель превратилась в грандиозное оборонительное сооружение. Его могучие стены строились при непосредственном участии царского военачальника Павла Петровича Заболоцкого». Так рассказывается об этом в Летописи обители, в главе, посвященной игуменам монастыря. А Корнилий, признает эта летопись, был самым выдающимся игуменом, хотя бы потому, что «число братии при Корнилии увеличилось от 15 до 200 человек. Это количество насельников монастыря не было превышено ни при одном из последующих настоятелей».
Правда, закончил Корнилий скверно. Якобы приехавший после новгородского погрома в феврале 1570 года в монастырь Иван Грозный собственноручно убил игумена, поскольку подозревал его в связях с изменником князем Андреем Курбским. Это тоже миф. Сам Курбский пишет о гибели игумена в своей «Повести о великом князе Московском»: по его приказу Корнилий, игумен Печерского монастыря, муж святой, известный своей службой, так как от молодости он пребывал в монашестве и монастырь Печорский он воздвиг, в котором многие чудеса совершались, благодаря его трудам и молитвам и по благодати Иисуса Христа и его Богоматери. Но Курбский не говорит о своих контактах с Корнилием (хотя они состояли в переписке, которая сохранилась до наших дней), а намекает на другую причину: До тех пор пока имений тот монастырь не брал, а монахи жили в нем нестяжательно, были в нем чудеса. Когда же монахи стали любить стяжания, особенно же недвижимое имущество, а именно — села и деревни, тогда начали угасать в нем божественные чудеса. А в летописи иеродьякона Питирима (ХVII век) о смерти игумена Корнилия сказано совсем глухо: земным царем предпослан к Небесному Царю в вечное жилище, в лето 1570 февраля в 20-й день на 69-м году от рождения своего.
Все это, конечно, интересно. Однако в нашем рассказе является свидетельством того, что в 1546 году знаменитое осеннее путешествие Ивана Грозного ни в малой степени не было связано с поиском сокровищ в Новгороде.
Геннадий РЯВКИН
