Четьи на все времена

Попытка с мельницей оказалась не совсем удачной. Ее построили в 1528 году, но на следующий год случился мощный весенний паводок, и сооружение было смыто во время ледохода. Тем не менее толчок был дан. В «Подлинном известии о русском и московском путешествии господина герцога Иогансена-младшего из королевского датского рода» читаем о Новгороде: «Этот город занимает большое пространство, но в нем все деревянные дома да сады, также очень много церквей и монастырей, и разделен на две части прекрасною и быстрою рекою Волховом; у старого города лежит большая крепость (кремль. — Г.Р.), которая всего больше застроена внутри монастырями, церквами и часовнями. Из крепости через реку на другую сторону города ведет прочный и длинный мост, а на стороне нового города много прекрасных водяных мельниц, очень крепко построенных на реке». Датский герцог пребывал в России (в Новгороде в том числе) в 1602—1603 годах. То есть через 75 лет после первого опыта Волхов был уже застроен водяными мельницами!
Правда, «Подлинное известие» датчанина не стыкуется с выводами историка Людмилы Филипповой, которая в статье «Из истории новгородских мельниц XVI—XVII вв.» («Новгородский исторический сборник»,
№ 6) утверждает, что «следующая (после 1528 года. — Г.Р.) попытка возвести мельницу на Волхове была осуществлена в 1600 г. и оказалась удачной. Неизвестный мастер достойно справился со своей сложной задачей. Сведения об этом событии содержатся в Пискаревском летописце, где под 1600 г. говорится, что по велению царя Бориса Федоровича (Годунова) «зачата в Великом Новегороде мельница делати на Волхове». В мельнице были поставлены «три анбары, а жернов во всяком анбаре по пяти и по шти и болши». Но здесь, пожалуй, стоит все-таки поверить датскому герцогу, у которого не было оснований превращать единственную увиденную на реке мельницу во «множество». Скорее всего, в Пискаревском летописце о новгородской мельнице упомянуто, потому что ее велел построить именно царь Борис Годунов. Но это не означает, что до него мельниц на Волхове никто более не строил.

Великие чтения
Впрочем, мы слишком увлеклись. Разговор-то шел о деятельности архиепископа новгородского Макария. В «Истории церкви», которую мы уже не однажды цитировали, митрополит Макарий так говорит о тезке: «Управляя этою епархиею, он заботился о распространении христианства на севере России и посылал проповедников к чуди и лопарям; заботился об исправлении духовенства, особенно монашествующего... Но самым любимым, если не самым главным, занятием Макария для пользы не только новгородской паствы, но и всей Русской Церкви было дело книжное. Он поручал одним составлять жизнеописания отечественных святых, другим — переводить полезные книги с иностранного на русский язык… Сам пересматривал и исправлял рукописи и переводы и в продолжение двенадцати лет составил огромнейший сборник, известный под именем Великих Чети-Миней на все двенадцать месяцев года».
Если печально известный истребитель еретиков Геннадий Гонзов выпустил в Новгороде первую полную Библию на славянском языке (1499), то архиепископ Макарий сделал не менее значимое — подготовил 12-томную энциклопедию, вобравшую в себя жития святых, сочинения церковных писателей, кормчие книги, грамоты и так далее. В Кратком словаре агиографических терминов «Святость» (1994, под редакцией В.М. Живова) о «Великих четьи-минеях» сказано так: «Здесь даются не только жития и сказания о святых, расположенные по дням года, но и «поучения или слова», чтение которых приурочено к памяти того или иного святого; эти дополнительные части могут включать целые собрания святоотеческих сочинений, например, на день памяти св. Дионисия Ареопагита (3 октября) приводится весь корпус ареопагитических писаний в переводе сербского инока Исаии».
Кстати, название этой «энциклопедии», может быть, кажется теперь таинственным или, по меньшей мере, многозначительным. На деле же оно переводится так: «Великие помесячные чтения». «Миней» — это греческая калька от meneios (месячный), а «четьи» — чтение. Вот и весь секрет. И то, что труд состоял из 12 книг, — как иначе? Ведь в году 12 месяцев. На каждый — по книге.
До нашего времени сохранились три списка «Великих четьи-миней» — Софийский, Успенский и Царский. Второй и третий — это варианты Софийского списка, которые создавались по указанию Макария, когда он уже стал митрополитом (1542) и находился в Москве. На это дополнительно указывает вкладная записка (что-то вроде современной аннотации), сделанная Макарием, в частности, к Успенскому списку: Писаны были сии святые книги в Великом Новгороде, когда там был архиепископом, писал и собирал и в одно место двенадцать лет с большим трудом и с многими различными писарями, не щадя серебра и всяких почестей.
Работа над Софийским списком началась в 1529 году в Новгороде и продолжалась 12 лет, почти до самых последних дней пребывания Макария на новгородской архиепископской кафедре. Никто не может сегодня сказать, каков был состав коллектива писцов, переводчиков, чтецов (ведь нужно было поднять огромный массив новгородских и псковских летописей, грамот, книг). По окончании работы над Софийским сводом Четьи-миней владыка Макарий сделал следующее письменное распоряжение: Се я, смиренный Макарий, архиепископ Богоспасаемых городов Великого Новгорода и Пскова, дал сию святую великую книгу Минею-четью месяца сентябрь и прочих двенадцать Минеи-четих в святую великую соборную церковь святой Софии в шестнадцатое лето святительства своего над паствой смиренной. На память своей души и по своим родителям в вечную память.
В этой вкладной записке, конечно, присутствует неопределенность. Буквально владыка писал: дал есми сию святую великую книгу Минею четью месяць сентябрь и прочих дванадесяти Минеи четих, — а это в переложении на современный язык означает, что он дал сентябрьский том Четьи-миней да плюс еще 12 томов. Однако здесь мы имеем дело не с опиской, а лишь с особенностями письменной лексики ХVI века. Макарий выделяет сентябрьский том миней как первый, поскольку сентябрь на Руси был тогда месяцем, начинающим год. К слову, макарьевские Четьи-минеи были подготовлены настолько тщательно и добросовестно, что более 100 лет никому не приходило в голову их обновлять. Соответствующее распоряжение отдал в 1651 году митрополит Димитрий. Работы над второй редакцией «Великих четьи-миней» продолжались до 1709 года!
Добавим еще, чтобы закончить рассказ о созданной в Новгороде первой русской «энциклопедии», что из 12 книг Софийского свода сохранились до нашего времени всего восемь: январский, мартовский, апрельский и декабрьский тома утрачены. Но и уцелевшие, вопреки воле архиепископа Макария, хранятся не в Софийском соборе Великого Новгорода. Семь — в Государственной публичной библиотеке, восьмой (августовский том) — в Центральном государственном архиве древних актов.

В борьбе за идею
Попробуем суммировать основные, важнейшие события, что происходили в Новгороде и вокруг него в первой четверти ХVI века в годы правления Василия III. В этот период Москва и Новгород заключили мирные договоры с Литвой, Ливонией, возобновили торговлю с Ганзой (пусть это была не прежняя широкая коммерция, но ведь надеялись-то на лучшее), развернули широкое церковно-монастырское и гражданское строительство, активизировали восстановление и написание икон, бурно развивалось православное книжничество.
Именно в первой четверти ХVI века (не раньше 1515 и не позднее 1521 года) монах псковского Елиазарова монастыря Филофей формулирует краеугольную идею для русского православия: Москва — третий Рим. Церкви старого Рима пали из-за неверия Аполлинариевой ереси; двери церквей второго Рима, города Константинополя, внуки Агари секирами рассекли, — писал Филофей. — Теперь же это — третьего нового Рима, державного твоего царства — святая соборная апостольская церковь, которая до края вселенной православной христианской верой по всей земле сильней солнца светится. Послание заканчивалось торжественно: Помни и слушай, благочестивый царь, — все христианские царства сошлись в твое единое, два Рима пали, а третий стоит, а четвертому не быть; твое христианское царство иным не заменится.
Собственно, идея эта не совсем филофеевская. Еще в 1492 году митрополит Зосима в своем «Извещении о Пасхалии на восьмую тысячу лет» писал о Москве как преемнице власти от Константинополя. Но тогда это был скорее политический реверанс в адрес Ивана III и всесильной Софьи Палеолог, чем заявка на национальную идею. Но мы сейчас не об этом.
Калейдоскоп событий (одно другого значительнее) утверждает в мысли, что Новгород вновь и стремительно становился центром Руси. В принципе для богатейшего города, расположенного на основных и совсем не многочисленных путях торговли с Европой, такой поворот в судьбе (если учитывать, что самостоятельности новгородцы были категорически лишены) был неизбежен и необходим прежде всего Москве. Столица не могла бесконечно торжествовать по поводу покорения богатой Новгородской земли, для разорения и дискредитации которой к тому же Иван III сделал все, что мог и успел (высылка деловых людей, казни заподозренных в измене, расправы с якобы еретиками). Но мы рассуждаем об этих проблемах, зная, какую именно политику выбрал в отношении Новгорода Василий III. Но кто мог подсказать великому князю верный выбор? Все должен был решать он сам. И вот характерный пример такого решения.

 

Княжеская забота
Выше было сказано, что Новгород обезопасил себя в первой четверти ХVI века договорами с Ливонией и Литвой. Однако подписанный в 1510 году мирный договор со Швецией не был утвержден шведами. Причину можно считать уважительной: в стране развернулась междоусобица, и было просто некому договор ратифицировать. Правда, в 1513 году новгородский наместник князь Василий Шуйский-Немой сумел добиться от шведов подтверждения верности договору, но это был явно промежуточный результат.
Незавершенность политического процесса, естественно, не могла не отражаться на процессах торговых, которые по-прежнему имели первостепенное отношение для сторон. В 2003 году датский Копенгагенский архив опубликовал характерное донесение (от 21 августа 1521 года) Рольфа Матссона датско-шведскому королю Христиану II о нападении пиратов на новгородский торговый караван:
Да будет Вашей милости известно, что здесь, вблизи России, явился корабль с несколькими яхтами к одному городу, называемому Ниэном (Невское Устье. — Г.Р.), который они (пираты. — Г.Р.) ограбили и сожгли, и взяли у Русских все, что им попалось под руку.
Здесь находится посол Великого князя (Василия III. — Г.Р.) и требует, чтобы я возвратил Русским их собственность, найденную на судах и похищенную у них неприятелем.
Что же явилось следствием этого происшествия? А то, что 3 апреля 1524 года 60-летний (считать от 1510 года) мир со Швецией был наконец-то утвержден. В Новгороде — русскими и шведскими послами. От нашей стороны договор подписал новгородский наместник, князь Иван Оболенский. Спустя два с половиной года (2 сентября 1526 года) к договору было принято дополнение — об учреждении в Новгороде Шведского торгового двора.
Таким образом, новгородцы стараниями Василия III, его наместников и владыки Макария к началу 30-х годов ХVI века получили более, чем могли бы ждать, свидетельств расположения к себе со стороны великого князя, а также — новые широкие возможности для деловой инициативы. Как это отразилось на жизни города и земли Новгородской?

Вместо эпилога
Историки свидетельствуют, что в первой трети ХVI века в Новгородской земле появляются торгово-промышленные поселения — рядки (такой тип населенного пункта, когда лавки, постоялые дворы, склады и жилища размещались вдоль дороги). Энциклопедический словарь «Святая Русь» (2003) объясняет их возникновение «развитием рыночных связей вследствие сосредоточения сельских ремесленников и торговцев в селениях, лежавших на торговых путях». К началу 30-х годов ХVI века в Новгородской земле было 42 рядка, или более 1500 дворов рядовичей.
В первой половине XVI в. наибольший прирост населения на Руси наблюдался в южных новгородских пятинах и Псковской земле. Примерно на 20—40% в год. Это с освобожденных от литовского владычества или ставших пограничными с нами земель люди двинулись в благословенную Богом и великим князем Василием III Новгородчину. Им казалось, что это обетованная земля…