Срочно требуются еретики

Приблизительно к середине 90-х годов ХV века при дворе Ивана III сложились две мощные семейные, если можно так сказать, группировки. Цель у обеих была одна — двинуть своего кандидата в наследники на великое московское княжение.
Во главе одной партии стояла княгиня Елена Волошанка, вдова Ивана Молодого, сына Ивана III. Она добивалась, чтобы престолонаследником стал его внук Дмитрий, сын Ивана Молодого. Вторая партия сформировалась вокруг Софьи Палеолог, которая видела на великокняжеском столе своего с Иваном III сына Василия. Согласно брачному договору это было невозможно: при венчании Ивана III и Софьи (1472) в присутствии митрополита было условлено, что общие дети от этого брака не могут претендовать на великое княжение. Однако кто об этом вспомнит теперь, через четверть века и после всех событий?

Двойное дно
Соперничество было острым. Стороны были готовы на все, и доказательства тому не заставили себя ждать. Как пишет Николай Карамзин, в начале 1498 года «дьяк Федор Стромилов уверил юного Василия, что родитель его хочет объявить внука наследником. Сей дьяк и некоторые безрассудные молодые люди предлагали Василию погубить Дмитрия, уйти в Вологду и захватить там казну государеву».
Уточню: если следовать Новгородскому своду 1539 года, то князю Василию предлагалось заговорщиками сперва захватить казну государеву в Вологде и на Белоозере и Дмитрию расправу учинить. То есть не убить Дмитрия и сбежать, ограбив казну, а захватить казну и начать междоусобицу. Это, понятно, две большие разницы. И когда информация дошла до Ивана III, воспылал гневом князь великий всея Руси Иван Васильевич на сына своего, на князя Василия, и посадил его под замок на его же дворе. Под домашний арест попала и Софья Палеолог. Шестерых главных заговорщиков во главе с дьяком Стромиловым казнили, а многих детей боярских велел князь великий в тюрьму бросить.
А 15-летнего Дмитрия действительно 4 февраля 1498 года возвели на великое княжение Московское и Владимирское по древнему цареградскому чиноположению. Примечательно, что Иван III, по версии московского летописца, сказал при этом, что благословляет внука при себе и после себя великим княжеством Владимирским, Московским и Новгородским.
Прошло совсем немного времени, и Иван III кардинально меняет позицию. Летописный свод 1518 года сообщает: В январе 1500 года князь великий велел схватить бояр своих, князя Ивана Юрьевича (Патрикеева. — Г.Р.) с детьми да князя Семена Ивановича Ряполовского и велел казнить князя Семена Ивановича Ряполовского, отрубив ему голову на Москве-реке пониже моста 5 февраля, во вторник. А князя Ивана Юрьевича помиловал и отпустил в чернецы к Троице. А сына его, князя Василия Ивановича Кривого, отпустил в Кириллов монастырь на Белоозеро. Об этих событиях января-февраля 1500 года говорят многие летописи, но ни одна не объясняет, почему великий князь вдруг потерял доверие к своим верным соратникам.
Самое распространенное и самое логичное заключение: Ивану III стало известно о них как организаторах провокации против его сына, князя Василия, в 1498 году. Это тем более вероятно, так как Патрикеев и Ряполовский принадлежали к партии Елены Волошанки. Косвенно подтверждает данную версию и последовавшее за казнями снятие опалы с Василия и Софьи Палеолог: 21 марта, в четверг, пожаловал князь великий всея Руси Иван Васильевич сына своего, князя Василия Ивановича — нарек его государем великим князем, дал ему Великий Новгород и Псков в великое княжение.
Кажется, в этом заговоре с двойным дном для истории Новгорода не осталось ничего интересного. Однако обратим внимание сперва на то, что, помиловав Василия и казнив людей, его скомпрометировавших, Иван III не тронул ни Елену Волошанку, ни Дмитрия. Два года внук формально оставался престолонаследником, хотя и лишился новгородских земель.
Однако 11 апреля 1502 года Иван III все-таки положил опалу на внука своего, великого князя Дмитрия Ивановича, и на его мать, великую княгиню Елену, за малое их прегрешение. С очей сослал и в крепость посадил до их смерти. В том же месяце, 14 апреля, пожаловал своего сына Василия, благословил и посадил на великое княжение владимирское и московское и учинил его всей Руси самодержцем. Что за «малое прегрешение» допустили мать и сын? Вряд ли речь идет об участии в заговоре против Василия в 1498 году. Это должно было стать известно еще в 1500-м, когда схватили Ряполовского и Патрикеева и, естественно, допрашивали с пристрастием. Но почему тогда за мелочь их посадили в крепость «до смерти», то есть пожизненно?
А все дело в том, что когда в марте 1500 года Иван III направил в Новгород и Псков княжить сына Василия, он одновременно произвел интересную операцию: забрал в Новгороде вотчины церковные и монастырские и роздал детям боярским в поместье по благословению Симона-митрополита, сообщает псковский летописец.
Конечно, это был не первый опыт такого рода на новгородских землях. И все проходило гладко, потому что Новгороду был создан имидж изменнической земли, к репрессиям в которой можно было подходить с иными, более жесткими мерками, чем в иных вотчинах. События ближайших лет показали, что Иван III вознамерился распространить новгородский опыт на другие земли. План был прост и глобален: отобрать церковные земли.
Поэтому, отобрав к 1500 году значительную часть церковно-монастырских земель в Новгороде (процесс начался еще в 1478 году), он попытался расширить проект до масштабов «всея Руси», обратившись за одобрением к Поместному собору. Однако Собор в том же 1500 году, получив от Ивана III «план секуляризации», резко его отклонил. При этом великому князю было сказано, что всегда и везде святители и монастыри держали грады, волости и села, никогда соборы отцов (церкви. — Г.Р.) не запрещали сего, запрещали им единственно продавать недвижимое состояние. А посему: не благословим отдать церковное стяжание, ибо оно есть Божье и неприкосновенное.

Знакомые всё лица
После этого отказа Новгород, на первый взгляд, неожиданно вновь выходит на передний край политических сражений. Возобновляется дело о ереси жидовствующих. Кажется, какая связь? Но Иван III, надо полагать, раздосадованный соборным отказом, решил, что ему нужен скандальный церковный процесс. Такой, чтобы расколол духовенство (что и произошло, но об этом позже) и позволил бы вернуться к теме секуляризации церковных земель. Посему Иван III дал отмашку на возобновление розыска еретиков.
Стараниями Софьи Палеолог преподобный Иосиф Волоцкий, до тех пор безвылазно живший в основанном им самим в 1479 году монастыре в Волоколамских лесах, в конце 1502 года перебрался в Москву и немедленно получил аудиенцию у великого князя. Иван III видел в нем безупречного исполнителя своего замысла о расколе духовенства. Точнее — о столкновении лбами иерархов, придерживавшихся разных точек зрения по вопросу о необходимости иметь земли и недвижимость в собственности. В частности, другой идеолог православной церкви ХV—ХVI веков Нил Сорский выступал за то, чтобы церковные земли, составлявшие по некоторым оценкам почти треть территории тогдашней Руси, передать казне. Кстати, благодаря агрессивной пропаганде существует устойчивое мнение, что Иосиф Волоцкий был против секуляризации церковных земель. Однако даже в его «Житие», написанном в 1546 году, говорится, что на Соборе 1503 года, когда Иван III вторично поднял вопрос о секуляризации, преподобный Иосиф вел себя разумно и добро, различая лучшее от хорошего, смотря на обоюдную пользу. Иначе и быть не могло, поскольку Иосиф Волоцкий в это время вместе с князем готовил процесс над еретиками. Другое дело, состоялся бы процесс или нет, если б Собор дал добро на секуляризацию. Но Собор вновь отказал…
Однако вернемся в 1502 год, когда Волоцкого только призвали начать наступление на еретиков. Он, разумеется, был польщен доверием Ивана III. Но тому мало было теоретика и публициста. В таком деле без практика не обойтись. В этом качестве не видно было равных новгородскому архиепископу Геннадию Гонзову. Более 10 лет (после Собора 1490 года против еретиков) у него с Иосифом Волоцким было полное единодушие во взглядах. Оба были фанатично преданы борьбе с ересью (правда, совершенно непонятно, как проявлялась ересь между 1490 и 1504 годом). Обратите внимание на лаконичные характеристики данных исторических персонажей.
Церковный «Месяцеслов», например, так пишет об Иосифе Волоцком, практически всю жизнь проведшем в монашестве: «Главное внимание преподобный Иосиф уделял внутреннему устроению жизни иноков. Он ввел самое строгое общежитие по составленному им Уставу, которому были подчинены все служения и послушания иноков, и управлялась вся их жизнь: «и в хождении, и в словесах, и в делах». Основой Устава было полное нестяжание, отсечение своей воли и непрестанный труд. У братии все было общее: одежда, обувь, пища и прочее. Никто из иноков без благословения настоятеля ничего не мог принести в келлию, даже книг и икон».
А вот как отзывался Иосиф Волоцкий в одном из своих посланий о новгородском владыке: сей архиепископ, будучи пущен на злодействующих еретиков, устремился на них как лев из чащи Божественных Писаний и красных гор пророческих и апостольских учений. Словом, эти люди друг друга стоили и вместе силу являли грозную.
Таким образом, не имея прямой поддержки среди высшего духовенства, Иван III призвал в помощники владыку Геннадия и преподобного Иосифа. В частности, Иосиф Волоцкий писал, что великий князь говорил со мною наедине о церковных делах. Да после того начал говорить о новгородских еретиках... Да и сказал мне про ересь, которую держали протопоп Алексей и Федор Курицын, и обещал самолично послать по всем городам, чтобы искали еретиков и искореняли. Эту запись ученые датируют 1504 годом, но, естественно, рассказывает она о событиях, происходивших раньше, потому что уже к Собору 1503 года у преподобного был готов знаменитый «Просветитель» («Книга про еретиков»), в котором он страстно разоблачал ересь жидовствующих. Правда, общее определение еретической идеологии, которое дал преподобный, очень расплывчато: Это — дьявольский сосуд для изучения всякого злодейского изобретения: чародейства и чернокнижия, звездозакония и астрологии. В принципе Иосиф Волоцкий говорил языком западноевропейской инквизиции, активно боровшейся с инакомыслием в церковных рядах. Самое страшное, что и преподобный Иосиф, и владыка Геннадий поддерживали не только определения инквизиции, что есть ересь, но и методов ее искоренения — казнить!
В последнем, преследуя свои интересы, их неожиданно поддержал Иван III. А поскольку великий князь признал в разговоре с Иосифом Волоцким виновным в ереси жидовствующих покойного к тому времени Федора Курицына, обвинение можно было смело адресовать его брату Ивану — соратнику Елены Волошанки.

Вместо эпилога
Курицыну отвели роль руководителя московских еретиков. Поскольку это был образованный дьяк, автор рукописи «Мерило праведное» о честных и нечестных судах, дипломат и — что главное — человек, увлекающийся криптограммами (его кодированные письма дошли до нашего времени), назначенной роли он полностью соответствовал.
Встал вопрос, кто будет главарем еретиков в Новгороде? Возможно, новгородский владыка и Иосиф Волоцкий были посвящены в планы великого князя о конфискации церковных земель. А может быть, просто догадывались, чего добивается Иван III, реанимируя дело о ереси жидовствующих. Не исключено, что последний и сам указал им на достойного кандидата. Так или иначе, но выбор пал на архимандрита новгородского Юрьева монастыря Касьяна.