{mosimage}Присягнувшему Новгороду Иван III назначил сразу четверых наместников
29 января 1478 года великий князь Иван III торжественно въехал в Новгород. Это был даже не короткий визит, а въезд. Иван III выстоял обедню в Софийском соборе и лично объявил, что наместники его отныне будут «дела судебные и земские править по великого князя пошлинам и старинам, а владыке новгородскому, кроме своего святительского суда, посадником, тысяцким и всему Новгороду не вмешиваться ни во что!».
Сюрпризом для Новгорода явилось то, что назначил великий князь на город не двух наместников, как договаривались (Ивана Оболенского-Стригу и его брата Ярослава, в 1476 году выведенного из Пскова из-за острого недовольства местных жителей), а четверых. Первая пара была помещена на Ярославово Дворище. На Софийской же стороне Иван III посадил Василия Новосильца-Китая и Ивана Станищева, сделав их резиденцией архиепископский дом.
Кто есть кто
Василий Иванович Новосилец был знатным боярином из ближайшего окружения великого князя. В начале этого похода он получил назначение на наместничество в Торжок, но очень скоро по каким-то соображениям Иван III
передвинул его в Новгород. Про Ивана Зиновьевича Станищева известно не очень много, но, судя по всему, этот был служилый дворянин. Если Новосилец довольно быстро покинул Новгород и вернулся в Москву, то Станищев оставался здесь несколько лет и даже участвовал в походах новгородцев (с Псковом и Москвой) в Ливонию в 1480—81 годах.
И раз уж зашла речь о первых московских правителях Новгорода, отмечу, что князь Оболенский-Стрига недолго управлял городом. Весной 1479 года Иван III освободил его по неизвестной причине от этих обязанностей. А причина осталась неизвестной, потому что из Новгорода Стрига не уехал: в городе свирепствовала моровая язва, от которой князь и умер. С этим человеком связаны самые мрачные и самые последние страницы истории новгородской самостоятельности. Он был активным участником походов на Новгород 1456 (сжег Старую Руссу), 1471 и 1477—78 годов. В довершение ко всему это именно Оболенский-Стрига нашел злосчастный черновик договора Новгорода с Литвой, из-за которого начался поход 1471 года.
Князь Ярослав Оболенский наместничал в Новгороде, вероятно, до 1483 года. Во всяком случае, в русско-ливонском конфликте 1480—81 годов он принимал участие как новгородский воевода, а в 1483 году мы уже находим его наместником в Пскове, откуда его с таким трудом спровадили в 1476 году. К слову, по прибытии в Псков Оболенский тотчас настроил местных против себя так, что в городе вспыхнул бунт, и трое посадников, поддерживавших князя-наместника, были убиты. Однако на сей раз Иван III жалобы псковичей не слушал, князь Ярослав оставался в Пскове до самой смерти, последовавшей в 1487 году от моровой язвы (как и у брата).
Права и обязанности
Впрочем, гораздо важнее биографических подробностей наместников представляется знание причины, зачем великий князь поставил в Новгороде сразу четверых наместников? Официального объяснения нет. Нельзя же принимать всерьез, что их обязанности были пропорционально поделены, согласно Псковской летописи, дела судные и земские править, послов слать, посольства принимать. Получалось бы, что, упраздняя народное вече, Иван III на его месте создавал «вече наместническое», которое бы совещалось по всякому мало-мальски значимому поводу — какое решение принять.
Между прочим, Соловьев на этот нюанс вообще внимания не обращает: назначил великий князь четверых наместников, значит, так и надо. Карамзин мимолетно уточняет, что Новосилец и Станищев были приданы паре Оболенских «для соблюдения тишины». А вот Костомаров буквально предваряет нашу иронию: «их (четверки наместников. — Г.Р.) управление заменяло древнее вече, собиравшееся на тех местах, где им указано жить». Формально так и есть. Но только формально.
Безусловно, князем-наместником был Оболенский-Стрига, приводивший новгородцев к присяге Ивану III. Даже представить невозможно, чтоб этого заслуженного воина и дипломата Иван III сделал равным среди равных в городе, покорению которого придавал столь большое значение. И невероятно, чтобы великий князь не понимал, что создание совещательного органа сразу после насильственного приведения новгородцев к присяге — это верный путь к анархии, интригам, ссорам. Только — единоначалие.
Полоса раздела
Повторюсь, причины неизвестны, но логично, что Иван III отозвал Оболенского-Стригу в Москву. Новгород — не та арена для государева человека такого масштаба. Потому вместе с ним наместничать был поставлен Ярослав Оболенский, чтоб набрался опыта, вошел в курс дел и принял власть от брата. Кому еще мог Стрига больше доверять все тайны и хитрости розыска виновных, слежки и сбора компромата на подозрительных, проверки лояльности тех, кто подавал себя как сторонника великого князя? А ведь эти мероприятия, бесспорно, проводились в городе, ибо великокняжеский план по разорению Новгорода в феврале 1478 года вступил в решающую фазу. И никто не знал, сколько она продлится. Это мы сегодня можем сказать: минимум — 10 лет. Как пишет Алексей Зимин в монографии «Россия на рубеже XV—XVI столетий — Возрожденная Россия» (1982): «В Новгороде в 1476—1481 гг. было конфисковано 19,3 тыс. обеж земли, в 1483—1486 гг. еще 12,3 тыс., а к 1489 г. великокняжеский фонд земель уже превышал 70 тыс. обеж».
Но это явно неполные данные, ибо никакой статистики нет, все устанавливается по летописям и единственно отражающей процессы новгородской конфискации писцовой книги Деревской пятины. А это лишь одна из книг по одной из пятин! Летопись же не статистический документ, а политический (в лучшем случае). В них говорится примерно так, как в Типографской: перевел многих бояр и житьих людей, купцов, всего больше тысячи, и жаловал их на Москве, давал поместья, и еще — во Владимире, в Муроме, в Новгороде Нижнем, в Переславле, в Юрьеве, в Ростове, на Костроме и по иным городам; а в Новгород Великий на их поместья послал московских и из иных городов многих лучших купцов и детей боярских (речь идет о конфискациях и выводах 1488 года).
Конечно, мы забегаем вперед, поскольку речь-то зашла только о том, почему в Новгороде появились четыре наместника. Они готовили почву для конфискаций, искали заговорщиков. Российский историк Руслан Скрынников справедливо замечает, что «заговорщиками» в основном оказывались крупные землевладельцы, а относительно их благополучного наделения землей в Москве или Костроме выражает в книге «У истоков самодержавия» большие сомнения: «Ранний летописец ни словом не упомянул о пожаловании ограбленным новгородцам земель на Москве. Однако составитель московского официального свода 1497 г.
постарался представить незаконные действия монарха как милость в отношении новгородцев. Иван III, утверждал он, велел отписать на себя казну и села «больших» новгородских бояр, «а им подавал поместья на Москве под городом, а иных бояр, которые крамолу держали от него, тех велел заточити в тюрмы по городам». Крамолу на Ивана III держали все 30 «больших» бояр, обвиненных в заговоре. Значит, они все попали в тюрьму. Кому государь дал поместья, остается загадкой».
Кругом одни враги
Что касается наместников Новосильца и Станищева, поселившихся во владычном доме, то здесь многое понятно: у великого князя глаз горел на богатые церковные и монастырские владения Новгорода. Он попытался сразу отнять половину, но понял, что не по силам проглотить такой кус и уступил владыке. Более того, Феофил, вроде бы, даже сохранил привилегии и милость великого князя не потерял, но явно к немцу приставили соглядатаев. А может, и не соглядатаев вовсе, а просто исполнителей воли великого князя — сделать владыку заговорщиком! Через год так и вышло!
Но это через год, а пока Феофил изо всех сил старался поправить свое положение. Приглашенный на обед в тот масленичный четверг (по Карамзину) 29 января, когда Иван III побывал на литургии в Новгороде, в великокняжескую ставку в позерской Троице, владыка «поднес ему (Ивану III. — Г.Р.) в дар панагию, обложенную золотом и жемчугами, струфово (страусиное. — Г.Р.) яйцо, окованное серебром в виде кубка, чарку сердоликовую, хрустальную бочку, серебряную мису в 6 фунтов и 200 корабельников, или 400 червонцев», сообщает Карамзин. Щедрые подарки не повлияли на планы Ивана III относительно зачистки Новгорода. Буквально на следующий день в городе начались аресты и продолжались больше недели — до повторного наезда (8 февраля) великого князя на богослужение в город и повторного обеда в Троице. И вновь Феофил идет к государю с царскими дарами: «цепь, две чары и ковш золотые, весом около девяти фунтов; вызолоченную кружку, два кубка, мису и пояс серебряные, весом в тридцать один фунт с половиною, и 200 корабельников» (Карамзин).
Помогло — устоял. Других знатных горожан уже стали хватать или допрашивать. Как пишет Сергей Соловьев, «Иоанн велел схватить старосту купеческого Марка Панфильева, боярыню Марфу Борецкую со внуком ее Василием Федоровым, еще пятерых новгородцев и отвезти их в Москву, имение отписать на себя». Среди «пятерых» находим старосту Никитинской улицы Григория Арбузьева, Ивана Савелкова, Юрия Репехова и некоего «Акинфа с сыном». Правда, не всех, видно, сразу бросали в темницу. Иван Савелков, как известно из псковской летописи, бежал в Литву. Пять лет он там просидел, вернулся и все-таки угодил в московскую темницу. А как иначе его земли прибрать к рукам?
В приведенном списке, кроме Марфы Борецкой (о ней отдельный разговор) и Савелкова, интересной является фигура старосты Арбузьева. С одной стороны — это сын казненного в 1471 году Киприана Арбузьева, то есть потенциальный противник Ивана III. С другой стороны — он был инициатором судебного разбирательства по «делу Славковой улицы» в 1475 году, в результате которого Иван III
отправил в московскую темницу нескольких новгородских бояр и среди них, в частности, Федора Борецкого. Следовательно, Арбузьев играл на стороне великого князя? На мой взгляд, такая постановка вопроса традиционная, но некорректная.
В «Новгородском историческом сборнике» № 10 (2005) есть любопытная статья кандидата исторических наук Геннадия Дубровина, специализирующегося на Новгороде, «Легенды об участии новгородцев…», где он пытается доказать довольно древнюю теорию, что Иван III разгромил Новгород, используя разногласия между двумя городскими партиями – литовской и московской. Однако в конечном счете приходит к выводу, что даже из «приятных» Ивану III новгородских бояр «мало кто смог сохранить свой статус и остаться в Новгороде». Потому что великий князь всерьез на своих союзников в Новгороде не рассчитывал, видел в них лишь рабочий инструментарий, с помощью которого нужно сперва расправиться с противниками и заполучить их богатство, а потом избавиться от назойливых и совершенно ненужных соратников. Формула довольно примитивная. Из новейшей истории мы знаем, что ее весьма эффективно применял, например, товарищ Сталин.
Геннадий РЯВКИН
