{mosimage}Если заговорщиков нет, их следует назначить
Во время пребывания в Новгороде зимой 1475 года великий князь осудил нескольких новгородцев и закованных в кандалы отправил в Москву. По странному совпадению все они принадлежали к богатейшим городским фамилиям. Хотя привычно думать, что Иван III разоблачил участников нового сговора с Литвой.
Шестеро схваченных Иваном III новгородских богатеев — Ананьин, Афанасьевы (отец и сын), Борецкий, Есипов и Лошинский (по алфавиту) — числятся в Новгородских писцовых книгах конца ХV века как крупнейшие заволочские землевладельцы. По Карамзину, великий князь обвинил их в симпатиях к Литве.
Однако, указывая, что шестеро узников были отправлены в Москву, Карамзин намеренно вводит читателя в заблуждение: Есипов и Лошинский были освобождены за выкуп уже в Новгороде. Получив деньги, Иван III нашел, что их вина незначительная. Причем оба были не просто отпущены, но вернулись на свои должности (в частности, Есипов остался тысяцким).
Судьба других знатных узников была печальна. В марте 1476 года новгородцы отправили в Москву посольство во главе с архиепископом Феофилом — хлопотать об их освобождении. Великий князь отказал. Более того, Федор Борецкий был сразу же из Москвы сослан в Муром, где очень скоро таинственным образом умер. Остальные сгинули без вести.
Очень похоже, что литовский след был «проложен» самим великим князем. В лучшем (для его репутации) случае — это подозрение, под которое подверстывали более или менее подходящие свидетельства и догадки. Вообще, авторитетная Типографская летопись, например, о новгородском суде 1475 года говорит очень лаконично и обобщенно: великий князь дал управу Великому Новгороду, приведя его во всю свою волю, схватив лучших посадников, заковав их и на Москву послав. Много взял богатства. Пожалуй, в этом резюме и содержится секрет миссии Ивана III: схватить самых лучших и самых богатых, оставив город без лидеров. А Заволочье — без главных хозяев.
Кровавые корабельники
Еще гораздо важнее, что Иван III своими судами в ноябре 1475 года расколол новгородскую общину не только по линии «бедные — богатые». Городская знать тоже разделилась в надежде скорого дележа лакомых кусков наследства Ананьина, Афанасьева, Борецкого (возможно, были и другие, но их имена история не сохранила). Когда осужденных отправили в Москву, в Новгороде начались… пиры в честь великого князя. И продолжались шесть недель!
В это время великий князь был буквально завален богатейшими подарками от раболепствующей челяди, стремившейся доказать ему свою лояльность. Обратимся к прейскуранту даров, опубликованному Карамзиным: «…дарили деньгами, драгоценными сосудами, шелковыми тканями, сукнами, ловчими птицами, бочками вина, рыбьими зубами и проч. Например, Князь Василий Шуйский подарил три половинки сукна, три камки, тридцать корабельников, два кречета и сокола; Владыка — двести корабельников (английские золотые монеты, ходившие на Руси как средство накопления денег и подарки. — Г.Р.), пять поставов сукна, жеребца, а на проводы бочку вина и две меда; в другой же раз — триста корабельников, золотой ковш с жемчугом (весом в фунт), два рога, окованные серебром, серебряную мису (весом в шесть фунтов), пять сороков соболей и десять поставов сукна; Василий Казимер — золотой ковш (весом в фунт), сто корабельников и два кречета; Яков Короб — двести корабельников, два кречета, рыбий зуб и постав рудожелтого сукна; знатная вдова, Настасья Иванова, 30 корабельников, десять поставов сукна, два сорока соболей и два зуба. Сверх того Степенный Посадник, Фома, избранный на место сверженного Василия Ананьина, и Тысячский Есипов поднесли Великому Князю от имени всего Новагорода тысячу рублей». Это и есть тот самый тысяцкий Есипов, которого схватили было по приказу Ивана III, а потом вместе с Лошинским освободили.
Сегодня, обозревая панораму событий тех лет, историки вроде бы убедительно доказывают, что Иван III последовательно объединял вокруг Москвы русские земли для создания единого государства. Наверное, и он на последнем этапе жизненного пути так же сформулировал свою задачу. Но вряд ли — в 70-е годы. Летописное много взял богатства гораздо точнее отражает его цели и задачи в тот период: пополнение московской казны для борьбы с внешними врагами (Литва, Казань) и приобретения друзей (крымский хан Менгли-Гирей).
Здесь уместно напомнить о Коростынском договоре, по которому великий князь не только не отобрал у Новгорода слабо контролируемые земли (например, Заволочье, где одержал полную победу), но согласился, что волости новгородские это — Торжок, Бежецы, Городец Палец, Щипина, Мелеца, Егна, Заволочье, Тир, Пермь, Печора, Югра (Новгородская грамота договора). Конечно, нужно оговориться: речь не всегда идет о полноценно новгородских территориях, обозначаемых такими названиями, но лишь о тех, которые бесспорно принадлежали Новгороду к 1471 году.
Например, в Торжке (имеется в виду не город, а волость) были и великокняжеские уделы. И договор это фиксирует: в Торжке тиунов своих великому князю держать на своей части, а Новгороду на своей части. Аналогично по Бежецам: в Бежецах вам, великим князям, вашим княгиням, вашим боярам, вашим слугам сел не держать, не покупать, в дар не принимать по всей волости Новгородской. То есть в Торжке и в Бежецах были уделы и московские по практике, сложившейся до конфликта 1471 года. Они Ивана III не интересовали, если население присягнуло Новгороду. Ему было достаточно, что Новгород признал его своим князем, что будет платить за это причитающиеся по старине налоги и что подтвердил право перехода власти к потомкам великого князя по отчине (от отца к сыну).
Однако из того же договора ясно следует, как ограничена была (по старине) власть князя в Новгороде. А добровольный отказ от присоединения Бежецкого Верха, Заволочья, Перми к Московскому княжеству очевидно противоречит версии о планах
Ивана III объединить русские земли под своим началом. Тот есть, повторюсь, желание такое было, но сил не хватало. Вот почему говорить о потере Новгородом самостоятельности в 1471 году ни в коем случае нельзя. По Коростынскому договору, новгородцы вполне могли бы и далее существовать в режиме автономии, какой был практически всегда. К полной независимости от Руси Новгород никогда не стремился, но лишь удерживал за собой начиная с IX века место второго номера. Вспомните, сюда приглашали сперва сыновей киевских князей, затем суздальских, владимирских, московских. В периоды, когда на Руси не находилось явного лидера, ориентировались на наиболее сильного (как, к примеру, на Мстислава Удалого в ХIII веке).
Ты чьё, Заволочье?
Отдельно, кажется, стоит вопрос по Заволочью, где с конца ХIV века интересы Новгорода и Москвы постоянно скрещивались. Вроде бы, права Новгорода на богатейший край не вызывали сомнения. По историческим источникам, новгородские поселенцы появились здесь на рубеже Х—ХI веков. Например, составленный в ХVIII—ХIX веках «Атлас Архангельской губернии» (Исторические примечания о Архангельской губернии и топографическое оной описание с присовокуплением таковаго ж о рыбных и звериных морских промыслах) повествует: «Первые завоеватели чуди были новгородцы. Время и обстоятельства сего покорения хотя и не означены в российских летописях, однако ж известно, что в начале 11-го столетия платили дань Новгороду не токма при Двине и во всей тамошней стране постоянными селениями жившие народы, но и кочующие за Печерою и югорские самоеды. Под властью новгородцев в том краю находилось тогда все Заволочье, Печера, Югра и Кола; большею же частию заволоцкой земли во время новгородцкого управления владели новгородские посадники, бояре и новгородские архиереи».
Но здесь вся тонкость в терминологии. По новгородским меркам, Заволочье — это территория между Северной Двиной и Онегой (часть нынешней Архангельской области). По московским — весь север европейской части России. Понятно, что Новгород стремился расширить имеющиеся владения, а Москва хотела получить свое. И никто не желал уходить далеко на север, потому что тогда бы контроль за дальними землями был слишком слабым. Так и толкались они на неких заволочских пятачках. Причем эта толчея таила явную угрозу для обоих, что кто-то перехватит инициативу и приберет себе чужой кусок. Подобное развитие событий было тем более вероятно, поскольку в Заволочье (даже очерченном по новгородским меркам) не было постоянной администрации ни из Новгорода, ни из Москвы. Из писцовых книг ХV века мы знаем, что там находилось множество боярщин, то есть поселений, где властвовали управляющие, назначенные новгородскими посадниками, тысяцкими, боярами. Их задача была собирать налоги, закупать меха и следить, чтобы аборигены трудились.
Конечно, Москва готова была не только осваивать новые территории бескрайнего Заволочья, но и отобрать у Новгорода власть над принудительно подчиненными (покоренными) народами, чтобы установить там или легитимное правление, или вытеснить новгородских «колонизаторов». В принципе обычная практика на Руси в средние века! Один из способов устранения из Заволочья новгородских олигархов — заключение в темницу. Под любым предлогом: за сговор с Казимиром, за злоупотребления (грабеж на Славковой улице, к примеру), за неуплату налогов великому князю...
Забежим вперед. Ивану III замысел удался. Но к освоению Заволочья он подошел не по-новгородски, то есть не стал раздавать уделы дворянам и боярам, а учредил институт черносошных крестьян, которые не принадлежали феодалам. В «Словаре исторических терминов» (1998, под редакцией А. Крюковских) про черносошных крестьян сказано, что это были «лично свободные крестьяне, владевшие общинными землями и несшие государственные феодальные повинности». Конкретно Иван III установил для черносошенцев прямой налог — данный — с каждой сохи. Правда, это было только начало. Вскоре на них были возложены ямской (почтовый), пищальный (на производство пушек), крепостной (на строительство укреплений). Ученые признают, что эффективность труда черносошных крестьян была низкой, зато налоги поступали регулярно. Чего и добивался Иван III.
Вместо эпилога
Подводя черту под антиновгородскими акциями великого князя в 1471—1475 годах, следует сказать, что Иван III чаще выступал в этот период как монетарист, чем как политик. Конечно, можно возразить, что одно другому не мешает. Но мы ведь говорим об идейной составляющей его деятельности, а она в этот период базировалась на… деньгах. К 1475 году, если судить строго,
Иван III не присоединил к Московскому княжеству ни единой волости, кроме Ярославского княжества. В тот же ряд ставят и Рязанское княжество, якобы присоединенное в 1464 году. На деле же в тот год Иван III выдал замуж за 17-летнего рязанского князя Василия, воспитывавшегося в их семье как приемный сын Василия Темного, за свою сестру. До своей смерти в 1483 году Василий оставался рязанским князем. И только после смерти отца его сыновья завещали княжество Ивану III.
Вот и получается, что до 1475 года великий князь ничего, кроме Ярославля (волости умершего брата Юрия и так принадлежали великокняжеской семье), к своим владениям не присоединил. Не присоединенным был бы и Новгород. Однако Иван III в 1475 году увидел его слабость и страх перед Москвой, его разобщенность. Он схватил лучших посадников и заковал в цепи, а остальные понесли ему великие дары. Судьба Новгорода была решена зимой 1475—1476 годов. И даже версия о сговоре с Казимиром больше не была нужна.
Иван III покинул Новгород с миром, пробыв в гостях два с половиной месяца. Теперь оставалось только найти предлог, чтобы этот мир разорвать, обвинив в случившемся новгородцев.
Геннадий РЯВКИН
