{mosimage}Договор 1471 года между Москвой и Новгородом логически продолжил Яжелбицкий договор
11 августа 1471 года в селении Коростынь на берегу Ильменя был подписан договор между Москвой и Новгородом. Историки называют это соглашение унизительным для новгородцев. В действительности, если смотреть на вещи беспристрастно, договор был адекватен успехам, достигнутым Иваном III в этой кампании. А с учетом того, что Новгород нарушил условия Яжелбицкого мира, иным и быть не мог.
Лиходеев не принимать
Так вот, в новгородской части Яжелбицкого договора Литва вообще не упоминалась ни разу. Хотя отношения с ней у Москвы в период правления Василия Темного не были безоблачными, Новгород в симпатиях к Казимиру не подозревался. В Московской части договора о Литве есть всего одна фраза: если какой лиходей великих князей побежит из Русской земли, из Московского княжества, в Литву или к немцам (в Ливонию. — Г.Р.), а из Литвы или от немцев прибежит к Великому Новгороду, тех лиходеев не принимать.
То есть, приведенные положения обязывали новгородцев хранить преданность Русской земле (читай: Москве). В глазах Ивана III это обязательство было коварно нарушено.
Да, летом 1471 года Иван III не долги из Новгорода выколачивал (как его отец в 1456-м), а воевал с государственными изменниками. Полная победа давала ему не только моральное, но и юридическое право диктовать условия мира. Потому первый пункт Коростынского договора был таков: За короля и за великого князя литовского, кто король или великий князь на Литве ни будет, от вас, от великих князей, нам, вашей отчине Великому Новгороду, мужам вольным, не отдаваться никакою хитростью. Быть нам от вас, великих князей, неотступными ни к кому. А князей нам у короля, великого князя литовского себе на пригороды не просить, не принимать из Литвы князей в Великий Новгород.
Симптоматично, что Новгородская грамота в Коростыни повторяет пункт Московской грамоты в Яжелбицах: Также нам, Великому Новгороду, отчине вашей, недругов ваших, великих князей, князя Ивана Можайского, князя Ивана Шемякина, князя Василия Ярославича и их детей и их зятьев к себе в Новгород не принимать. Это существенный нюанс, во-первых, потому что в 1456 году Москва требовала, чтоб новгородцы не имели дел с шемякинской оппозицией, а в 1471 году Новгород сам брал на себя эти обязательства. Во-вторых, в Яжелбицком договоре этот пункт был в заключительной части текста, а в Коростынском — в самом начале. Москва страховалась от возможного реванша, на который новгородцев могли подбить проживавшие в Литве персоналии, хотела быть уверенной, что измена не возродится.
Вместе с тем следует не упустить из виду, что в договоре наряду с подчеркиванием преданности новгородцев Москве (отчина ваша, великих князей или Новгород, господин, держать вам в старине) встречаются и неожиданные, но явно не случайные фразы типа мужи вольные. А это ведь о новгородцах! Какие же они вольные? Нас более 500 лет уверяют, что в Коростыни с новгородской вольницей было покончено!
Оказывается, нет! Вслед за «литовскими» пунктами идут хорошо знакомые: А на владычество нам, Великому Новгороду, избирать себе по своей старине… А пошлины вам, великим князям, и вашему отцу митрополиту от владыки брать по старине и лишнего не прибавлять... А волости новгородские все вам не держать (не управлять. — Г.Р.) своими мужами, а держать для вас мужам новгородским и т.д. Они указывают, что Иван III вовсе не покушался на вековой уклад и традиции новгородского самоуправления. Правда, известный историк Юрий Алексеев (не он один) в уже названной работе «К Москве хотим!» подчеркивает: «Новгородский текст Коростынского докончания отразил полную победу Москвы, полную победу национальных интересов Русской земли над сепаратистскими устремлениями новгородской господы. Тем же проникнут и московский текст договора». В значительной мере это справедливо. Но попытаемся выверить масштаб «полной победы национальных интересов».
Полнота победы
Думается, Иван III не оперировал столь высокими категориями, когда расправлялся с новгородцами и затем составлял договор. Он не считал (по крайней мере, не подавал виду) в тот период Новгород оплотом оппозиции, но боролся с заговорщиками. На мой взгляд, правильнее было бы говорить о походе на Новгород в 1471 году как о поворотном моменте в объединительной политике Ивана III. То, что делал он на данном направлении до 11 августа, еще нельзя квалифицировать как борьбу за национальные интересы. Великий князь прибирал силой, хитростью и деньгами к Москве удельные княжества. Например, Ярославское в 1463 году, хотя уже на следующий год пришлось писать договор, обозначивший значительную самостоятельность этого княжества. К тому же без подчинения Новгорода и Твери даже эти успехи ничего не значили. Добившись победы над новгородцами, Иван III, конечно, осознал как свою силу, так и слабость (не только военную, но и слабость власти) Новгорода.
Однако эйфории великий князь не испытал. Как и Василий Темный в 1456 году, Иван III через 15 лет понимал, что не готов к покорению Новгорода, что процесс этот и тяжелый и долгий. Один вопрос: хватит ли сил? Второй, не менее важный: хватит ли времени?
В сентябре 1469 года была одержана важная победа над казанским ханом Ибрагимом. В эти же сроки литовский князь Казимир был отвлечен на борьбу с Европой за чешскую корону. Как они поведут себя далее? Если связать свои силы войной с новгородцами (чтобы вообще выбить из них мысль о вольности), невозможно будет противостоять Литве и Казани. А Новгород, не имеющий сейчас единства в вопросе о союзе с Литвой, превратится в монолит, когда станет ясно, что Москва борется не с иноверцами, а против «новгородской старины». Да еще неизвестно, куда пойдет Тверь, когда начнется заваруха?
Вот почему Иван III не громил, а усмирял Новгород. Он даже не вступил в город! И не вошел туда, потому что не видел Новгород тотально враждебным Москве. Потому и казнить велел всего четверых: за их измену и за отступничество — Дмитрия Исаковича Борецкого, Василия Селезнева, Еремея Сухощека да Киприана Арзубьева. Многих отослал в Москву и в Коломну? Это миф, что — многих. К тому же до конца 1471 года все они вернулись в Новгород. В «Московской повести» об этом сказано в связи с утверждением Феофила на архи-епископство: 15 ноября, в воскресенье, поставлен был преосвященным митрополитом всея Руси в Новгород на архиепископство избранный ими Феофил. И были на поставлении его все епископы русские, архимандриты, протопопы и игумены честные, и весь освященный собор славного города Москвы. После же своего поставления бил Феофил челом великому князю от себя и от всего Великого Новгорода с посадниками, и с тысяцкими, и со всеми, кто пришел с ним, о пленных, о Казимире (Василий Казимир, новгородский тысяцкий. — Г.Р.), и о других товарищах его. Князь же великий принял их челобитье и всех отпустил с честью, а было их всех в Москве тридцать. И даже выкуп не взял.
Суд да дело
Московская грамота договора убедительно доказывает, что Иван III добивался прежде всего стабилизации ситуации в Новгороде. В ней упор сделан на наведении порядка в новгородском судопроизводстве. Первым пунктом этого раздела в Московской грамоте Иван III подтверждает незыблемость принципов, утвержденных временем: Повелеваю суд дать на Городище: от великих князей — боярин судьею, и от Великого Новгорода — боярин…
Однако далее начинаются новшества: А что грамота докончальная в Новгороде есть своя (в тексте: промежь собе. — Г.Р.) о суде, так у той грамоты быть имени и печати великих князей. Историки единодушны во мнении, что речь здесь идет о принятии новой редакции Новгородской судной грамоты. Спорить или соглашаться — дело для каждого добровольное. Судная грамота сохранилась до нашего времени всего в одном списке 1471 года. Сравнивать не с чем. А по имеющемуся тексту видно, что это уже отредактированный согласно Коростынскому договору документ, поскольку начинается он словами: Составлена (судная грамота. — Г.Р.) по велению великих князей, великого князя Ивана Васильевича всея Руси и сына его, великого князя Ивана Ивановича всея Руси, и по благословенью нареченного на архиепископство Великого Новгорода и Пскова священноинока Феофила. Напомню, Феофил был наречен московским митрополитом лишь в ноябре 1471 года.
К тому же далее в тексте находим положения, соответствующие прописанным в Коростынском договоре: Посаднику судить суд свой с наместником великого князя по старине, а без наместников великого князя посаднику суда не кончать (приговор не выносить. — Г.Р.). В Московской грамоте есть указание: А от заклада (залог, пошлина. — Г.Р.), что прописан в той в новгородской докончальной грамоте на наездщиков, на грабежщиков и наводчиков, князям великим брать половину по этому договору и Великому Новгороду половину брать. В судной грамоте это учтено. Например: А истцу на истца наводки не наводить, ни на посадника, ни на тысяцкого, ни на владычного наместника, ни на иных судей... А кто наведет наводку... так брать великим князям и Великому Новгороду с виноватого боярина 50 рублей...
Почему-то в этих двух нормах чаще всего видят намерение Ивана III лишить новгородцев права на самостоятельный суд. Вот и уже упомянутый Юрий Алексеев («К Москве хотим!») пишет: «По старому Яжелбицкому докончанию суд на Городище на равных правах держали представитель великого князя и представитель Новгорода. Другие судебные вопросы не интересовали составителей договора — все и так было хорошо известно, все шло по «старине и пошлине». В новом докончании судебным вопросам посвящено пять статей, ни одна из которых не имеет никаких аналогий в прежних договорах Новгорода с князьями… Коростынский договор подчеркнул не только полную ликвидацию внешнеполитической независимости боярской республики. Он подчеркнул судебно-административное подчинение Великого Новгорода власти государя всея Руси».
В действительности великий князь ставил целью искоренить коррупцию и сословность в новгородских судах, взяв их под свой контроль. Потребовав половину судебных пошлин себе, Иван III тем самым обеспечивал контроль над разбирательством по самым серьезным преступлениям: грабежам, кляузам (наводам) и наездам. Иллюзорная, конечно, надежда, что о злоупотреблениях будут докладывать великому князю, когда он приедет в Новгород. Но лучше такая, чем никакой.
Кстати, о «наездах (наездщиках)». Кажется, трудно определиться, почему это имело такое значение. Неужели и в ХV веке слово «наезд» толковалось так же, как сейчас? Судя по сохранившемуся тексту (неполному) Судной грамоты — да. Наездщиками называли правонарушителей, пойманных на захвате чужой земли.
В Московской грамоте нашла отражение информация о явном неблагополучии новгородских судов: А кто станет посул (взятку. — Г.Р.) давать или кто начнет брать (взятки. — Г.Р.) по концам, по рядам, по улицам у грабежщика, наводчика или наездщика, так взять с того такой же заклад (как и у обвиняемого. — Г.Р.) по Новгородской грамоте: великим князям — половина, Великому Новгороду — половина.
Правда, в Новгородской судной грамоте о посулах говорится всего раз. Надо думать, статьи о взятках остались в утраченной части документа. Новгородская судная грамота была обнаружена в сборнике вместе с Коростынским договором в конце ХV века. Два важнейших документа в одном «переплете» — это лишнее доказательство важности инициированной Иваном III кампании по борьбе с злоупотреблениями в Новгороде. Однако список грамоты оказался дефектный. В нем было всего 42 главы. Например, полностью сохранившаяся Псковская судная грамота, которая создавалась по ее образцу, насчитывает 120 глав. Как минимум 108 из них были приняты к 1467 году.
Итак, Иван III добивался усиления контроля над новгородскими судами. Но возлагал эту миссию на своих наместников и сам был готов контролировать. В Коростынском договоре так и было прописано: если затянут какое дело или не смогут управить, когда будет князь великий в Новгороде… тому делу тогда учинить на Городище с посадником конец.
Вместо эпилога
Остальные статьи обеих грамот Коростынского договора носят рутинный характер. Во многом повторяют Яжелбицкий договор, подробно разделяют полномочия сторон, порядок сбора налогов великим князем (в сущности тот же качественно и количественно, что и в 1456 году). И получается, что вся новизна документа заключена в двух разделах: литовском (Новгородская грамота) и судебном (Московская). Причем в литовском вопросе новгородское руководство обязуется быть лояльным Москве, а в судах в свою очередь Москва обещает новгородским жителям навести и поддерживать порядок.
Нет никаких сомнений, что, расправившись с заговорщиками, Иван III надеялся навести в Новгороде порядок и спокойствие. Этому свидетельствуют положения договора, освобождение пленных, невступление войска в город. Однако время показало, что вскоре планы великого князя изменились.
Геннадий РЯВКИН
