Загадки грамоты, которую никто не подписывал и не получал
В 1470 году (называют и 1471-й, поскольку документ не имеет точной датировки) в Новгороде был подготовлен проект договора с великим князем Литвы и королём Польши Казимиром. Нет сомнений, что документ был подготовлен новгородскими сторонниками Литвы и ставил целью не установление дружеских отношений между сторонами, а переход Новгорода под власть Литвы.
Из летописей же известно, что псковичи, явно бывшие в Полоцке случайными гостями, Казимира там нашли и встречались с ним 24 января. Видимо, в эти же сроки и новгородцы передали ему проект злосчастного договора или обговорили его условия. Однозначно, что договор не был сторонами подписан. Тем не менее грамота стала самым сильным звеном при обвинениях новгородцев в измене.
За веру православную
Дальнейшее развитие событий восстановлено историками по великокняжескому летописанию, признаваемому тенденциозным, но строго не оспариваемому. Георгий Вернадский в книге «Россия в средние века» подчеркивает: «История московско-новгородского конфликта 1470—1471 гг. известна нам в основном из московских источников. Лишь отрывок из новгородских записей событий сохранился в четвертой новгородской летописи. Некоторая дополнительная информация может быть получена из псковских летописей. Московские описания естественным образом тенденциозны в пользу Ивана III и некоторые из них звучат как политические памфлеты, разъясняющие московскую доктрину церкви и государства. Без сомнения, памфлеты подобного рода писались также и в Новгороде, с тем чтобы объяснить и защитить новгородскую политическую программу, но ни один из них до нас не дошёл». Общая линия рассказа о новгородских событиях практически в любом учебнике истории такова: Новгород, склоняясь перед Казимиром, хотел «изменить Руси и православию… требовать святителя от еретика латинского» (Карамзин).
Первый пункт договора действительно об измене новгородцев Руси (а точнее — Москве) говорит предельно откровенно. Но так же откровенно сказано в нем и о вопросах веры: А держать тебе, честный король, Великий Новгород на сей крестной грамоте. А держать тебе, честному королю, своего наместника нашей веры греческой, православного христианства, на Городище. Наместнику твоему без посадника новгородского суда не судить… Кроме того, уже этот пункт содержит важное примечание, которое будет широко развернуто в дальнейшем: А судить твоему наместнику по новгородской старине. Но об этом ниже.
Мы пока выделяем главное: Новгород готов был присягнуть великому литовскому князю и королю польскому Казимиру. Но требует к себе обязательно православного наместника. То есть сразу же перечеркивается тезис о вероотступничестве. Не есть ли это противоречие? Ведь, по Карамзину, в Литве находился «латинский еретик» митрополит Киевский и всея Руси Григорий Болгарин.
Ничто не вечно под луною! Еще в 1469 году Григорий, поставленный на киевскую митрополию в 1458 году по протекции Ватикана и по велению переехавшего в Рим из захваченного турками Константинополя (1453) патриарха Григория Маммы, обратился к патриарху Дионисию, остававшемуся в Константинополе, за благословением.
Это был очень сильный ход со стороны киевского митрополита, ибо на Руси римского патриарха Григория Мамму не признавали. Правда, в период безвременья и упадка константинопольской патриархии Москва перешла к самостоятельному назначению митрополита. Только это не всеми на Руси признавалось справедливым. Еще крепки были традиции подчинения власти константинопольского патриарха.
И вот киевский митрополит просит благословения у Дионисия, патриарха слабого, но истинно православного. И благословение получает. Даже митрополит Макарий в своей классической «Истории русской церкви» пишет по этому поводу: «митрополит Григорий сам просил себе благословения и утверждения в сане от православного Цареградского патриарха и тем ясно выразил, что признает над собою власть этого патриарха и отрекается от унии и от подчинения униатскому Цареградскому патриарху, жившему в Риме». Более того, вслед за благословением Дионисий направляет в Москву послание, требуя, чтобы Иван III и архиереи по канону признали Григория Болгарина митрополитом всея Руси. Москва отказывается, запрещая Григорию въезд в московскую Русь.
Конечно, сомнительно, чтобы эти тонкости внутрицерковных отношений были известны широким массам новгородцев. Но это и не нужно было. Достаточно донести до народа информацию надлежащим образом. Дескать, Иван III сам назначает теперь митрополитов, с патриархом не считается. После этого наверняка в обществе начнется брожение. К тому же «в самой Литве Казимир одинаково смотрел на всех своих подданных, какой бы веры они ни были» («История русской церкви»). Это тоже может быть преподнесено соответствующе. И получается, что те, кто тянул Новгород в Литву, по линии веры имели не минусы, а плюсы: они агитировали не нарушать церковный канон, покориться патриарху Дионисию, утвердить новгородского владыку у митрополита, поставленного Дионисием. Могло ли это сыграть? Бесспорно! В глазах абсолютного большинства горожан и киевский, и московский митрополиты (Филипп) были православными. Но последний, как и его предшественники Иона и Феодосий, не получали одобрения Константинополя.
Тем не менее раскол русской митрополии был общеизвестным фактом, посему в договор вписали особый пункт (№ 23): У нас тебе, честный король, веры нашей греческой православной не отнимать. А когда будет нам, великому Новгороду, угодно в своем православном христианстве, тогда мы владыку поставим по своей воле. А римских церквей тебе, честный король, ни в Великом Новгороде не ставить, ни по пригородам новгородским, ни по всей земле Новгородской. Эта норма должна утвердить колеблющихся новгородцев, что Казимир не обманет.
Как видим, в Новгороде шла тонкая политическая игра, которую вели на фундаментальной православной платформе литовская и московская партии. Первая убеждала горожан, что никакого предательства нет, что митрополит в Литве такой же христианин и латинян нечего бояться. Вторая утверждала обратное и предостерегала. В Независимом летописном своде (ХV в.) об этом сказано так: В том же (1470. — Г.Р.) году новгородцы, не покорявшиеся великому князю и не желавшие быть под его властью, тайно от великого князя послали к королю и подписали договорные грамоты. И владыку хотели в Киеве ставить, и князя Михаила Олельковича себе взяли. Услышав об этом, великий князь послал к ним в Новгород послов, обличая такой замысел. Так же и митрополит послал своего посла и возложил на новгородцев отлучение и неблагословение, потому что они хотели владыку ставить в Киеве, называя митрополитом киевского латинянина, придерживающегося латинской веры. Но в Новгороде его не послушали.
«Обличение замысла» привозил в Новгород дьяк Иван Товарков, выражаясь современным языком, посол по особым поручениям. В послании, переданном с дьяком, Иван III писал: Люди новгородские!.. Когда были вы подданными Литвы? Ныне же раболепствуете иноверным, преступая священные обеты… Вы изменили мне, за то будет над вами казнь Божья свершена. Но, как видно, новгородцы не считали, что, изменяя князю, изменяют вере. К тому же договор охранял не только православие Новгорода, но и древние порядки, которыми город чрезвычайно гордился и дорожил.
Жить по старине!
Большинство из 30 статей договора утверждают и подтверждают эти нормы новгородского управления, частично отмененные или ограниченные договором 1456 года с Василием Темным. Было ли это принципиально важно — восстановить старинные обычаи? Архиважно!
Авторы договора составляли его ТАКИМ, апеллируя именно к широкой общественности: Волости новгородские, честный король, тебе не держать (управлять. — Г.Р.) своими мужами, а держать мужам новгородским (пункт 18). На Новгородской земле тебе, честный король, сёл не ставить, не покупать, даром не принимать. Ни тебе, ни твоей королеве, ни твоим детям, ни твоим князям, ни твоим панам, ни твоим слугам (пункт 19). Держать тебе, честный король, Великий Новгород по воле мужей вольных, по нашей старине и по сей крестной грамоте (пункт 29). Такими пассажами пролитовски настроенные новгородские политиканы привлекали на свою сторону горожан, не определившихся в выборе.
Однако главными были, кроме первого, пункты 7 и 26 проекта договора (подчеркну: составленного в Новгороде). Пункт 7 гласил: А пойдет князь великий московский на Великий Новгород, его сын или его брат, или какую-то землю поднимет на Великий Новгород, тогда тебе, нашему господину, честному королю, сесть на коня за Великий Новгород и со всею своею радою литовскою выйти против великого князя и защитить Великий Новгород. А если, господин честный король, не помиришь Великий Новгород с великим князем, а поедешь в Лятскую (Польскую. — Г.Р.) землю или в Немецкую, а без тебя, господин, пойдет князь великий, его сын или его брат, или какую-то землю поднимет на Великий Новгород, тогда твоей раде литовской садиться на коня за Великий Новгород, по твоему крестному целованию, и защищать Новгород.
Весьма и весьма значительным являлся пункт 26: А помиришь, господин честный король, Великий Новгород с великим князем, тогда возьми ты, честный король, черный бор по новгородским волостям по старине один раз, по старым грамотам. А в другие годы черный бор не надобен. Напомню, «черный бор» был налогом чрезвычайным, то есть применялся в исключительных случаях (война, стихийное бедствие и т.п.). Деньги собирали со всего населения. Здесь всенародный сбор обещан Казимиру, если он примирит Новгород с Москвой. То есть составители договора отдавали себе полный отчет — войны не миновать! И готовы были, если Казимир, приняв Новгород под свою власть, сумеет войны с Иваном III избежать, заплатить ему колоссальные деньги — подушный налог!
Почему же Казимир ничего не предпринял для присоединения Новгорода к своим владениям, не защитил город от войска великого московского князя? А потому что 22 марта 1471 года умер король Чехии Иржи (Юрий) Подебрад. На вакансию претендовали: сын покойного Иржи, король Венгрии Матвей, император Священной Римской империи Фридрих. Князь Казимир хотел посадить на королевский трон своего сына Владислава. В конечном счете ему это удалось, хотя и пришлось повоевать с венграми.
Таким образом, Казимир весной 1471 года оказался перед сложным выбором: нужно было удержать Киев, где умер князь Симеон, и заполучить Чехию и Новгород. Взвесив все «за» и «против», он отступился от Новгорода, понимая, что получить эту землю будет труднее всего. Москва ни за что ее не отдаст. Поняв это, Иван III предпринял наступление на Новгород объединенными силами нескольких княжеств.
Вместо эпилога
Московскими политиками была выпестована и послушными историками поддержана устраивающая обе стороны версия событий 1471 года и последующих лет: во всем, что произошло, вина и заслуга Марфы Борецкой, богатой вдовы новгородского посадника Исаака Борецкого. Именно она якобы была идеологом союза с Литвой. Доказательства мы уже перечислили и проанализировали по проекту договора с Казимиром. Всё сходится! Кроме двух вещей.
Во-первых, в летописях нет свидетельств тому, что Марфа Борецкая была новгородским лидером. Идолище поганое из нее сделали московские авторы «Словес избранных из святых писаний о правде и смиренномудрии…» (1470-е годы), положенных в основу «Повести о покорении Новгорода Иваном III».
Во-вторых, в проекте злополучного договора, который всё так убедительно подтверждает, не указано конкретно (имя?), с кем Новгород его собирается заключать. Более того! В 1948—1951 годах были опубликованы «Русские феодальные архивы ХIV—ХV вв.», где этот документ находим под № 77. Оказывается, на адресованной анониму договорной грамоте есть дата: лето 6989. То есть 1481 год! Выходит, проект договора был составлен через 10 лет после первого похода Ивана III на Новгород?
Геннадий РЯВКИН
