Что делать, если невозможно остановить миграционную лавину?Рассуждает Алина БЕРИАШВИЛИ, обозреватель газеты «Новгородские ведомости».
За три года работы в редакции я не впервые сажусь писать текст по национальному вопросу. Первая моя статья по этой теме вышла после событий на Манежной площади. Но сегодня, набирая эти строки, понимаю, что с тех пор многое изменилось.
За примерами далеко ходить не надо. Скажем, в одном из райцентров работает моя мама врачом-педиатром. В последние несколько лет у неё и коллег появились новые пациенты. Дети мигрантов. Приводят малышей на приём сразу двое родителей по понятной причине: мамы не знают русского языка. И папы вынуждены быть переводчиками.
У меня появились знакомые, у которых соседями — пятеро мигрантов. Пятеро мужчин живут в однокомнатной квартире. Естественно, разводят антисанитарию, от которой страдает половина подъезда. И если кто-то очень толерантный заметит, что точно так же её разводил бы и один русский алкоголик, я, может быть, и не стану спорить. Но замечу, если мы не можем решить одну половину проблемы (алкоголизм, конечно), это не значит, что не нужно браться за вторую.
Впрочем, я не о том, как всё плохо. Я о том — как вообще всё.
— В Санкт-Петербурге через единый миграционный центр ежегодно проходят около 200 тысяч человек, — отметила Галина МАТВЕЕВА, уполномоченный по правам человека по Новгородской области, на прошедшем в НовГУ круглом столе «Воспитание культуры толерантности». — Это огромная цифра. Когда я там была, мне удалось побеседовать с некоторыми мигрантами. В основном это молодые люди в возрасте около 25 лет, которые не могут трудоустроиться на родине. И очень-очень многие из них не говорят по-русски. Но они всё равно будут приезжать к нам, потому что жизнь на их родине абсолютно невыносима. Мы должны быть готовы к этому.
Думается, новгородские мигранты от петербургских в плане образованности не слишком отличаются. А их на территории нашей области уже около 11 тысяч человек. Правда, Федеральная миграционная служба включает сюда и иностранных студентов. Но студенты выучат русский в НовГУ, а мигрантам даже не обязательно это делать. В конце концов, современное российское законодательство на всех территориях одинаково требует знания русского языка только от тех иностранцев, которые собираются работать в сфере ЖКХ, торговли и общественного питания.
И, тем не менее, я обещала говорить не о том, что всё плохо, поэтому предлагаю вспомнить упомянутый круглый стол. Обычно заседания, названия которых сдобрены словом «толерантность», проходят по одному и тому же заведенному сценарию, между завязкой и развязкой которого всегда (мистика какая-то!) размещалась центральная часть — «как сделать пребывание иностранцев и выходцев с Кавказа и из Средней Азии на русской земле более приятным».
Но участники этого стола неожиданно для меня назвали рост числа иностранных граждан проблемой и стали обсуждать совсем другой вопрос: как сделать комфортной жизнь коренного населения на родной земле, если мы не можем ограничить поток миграции? Обсуждалось, например, введение для трудовых мигрантов въезда в Россию только по загранпаспортам и обязательного теста на знание русского языка, создание в Новгородской области узбекских и таджикских диаспор, чтобы с представителями этих национальностей проще было выстраивать диалог.
В последнее время, как мне кажется, и власть, и простые граждане стали больше внимания уделять национальному вопросу. Память о советском интернационализме, на которую раньше могло опереться хотя бы старшее поколение, больше не включается. Включаются повышенная тревога и желание поскорее вернуть ситуацию хотя бы на пять для провинций и десять для столицы лет назад.
Сделать это быстро — то же самое, что повернуть реку вспять. Невозможно. Это, к сожалению, очень длинная и очень сложная дистанция. Первый шаг на ней, к счастью, уже сделан, потому что первый шаг на любой дистанции — это признание проблемы. Но вторым шагом должно стать и ещё одно признание: миграция в сегодняшнем её виде, с маленькой зарплатой, скотскими условиями проживания и неприязнью коренного населения — это рабство. Рабы — не мы. Разве от этого легче или спокойней? Рабы немы…
Каламбур не складывается. Немота слишком часто нарушается, что неизбежно и чревато для обеих сторон. Если даже ты изначально согласен на унизительные условия существования на чужбине, позднее эта покорность судьбе перерастет в недовольство с большей вероятностью, чем — в толерантность.
