Два с половиной года он был китайцем, а 40 лет просто молчал
1951 год. Одесса. Военный совет.
— Михаил Степанович, вы — молодой человек, закончили Гомельское радиотехническое училище с отличием, имеете опыт работы с радиотехническими станциями, недавно поступившими на вооружение. Вы знаете, что на территории Корейского полуострова идёт война?
— Так точно.
— Мы предлагаем вам как молодому коммунисту, отличному офицеру поехать туда добровольцем.
— Служу Советскому Союзу!
Так в 1951 году молодой коммунист, отличный офицер и в будущем новгородец Михаил Сергеев отправился на войну, которой не было.
Разведчик
Война на Корейском полуострове в 1950–1953 годах получила в мире сразу несколько наименований. В английском языке события называются войной, но на территории США исключительно «военной акцией». В Южной Корее ее именуют инцидентом или «смутой 25 июня». В КНДР война считается «Отечественной Освободительной войной», а в Китае пошли ещё дальше, назвав «войной против Америки для поддержки корейского народа».
Это геополитика. И согласно ей Корейской войне можно дать и ещё одно, не менее точное наименование. Это было горячее воплощение совсем недавно развернувшейся холодной войны между СССР и США, первый случай, когда мы оказались с оружием в руках друг против друга, хотя официально ни одна из сторон участия в конфликте не принимала.
В Корею Михаил Сергеев собирался в обстановке секретности. На сдачу должности в Кишинёве, где он тогда служил, выделили два дня, спустя которые он был уже в Москве, в десятом управлении Генерального штаба, где ему сообщили, что он войдёт в команду из 18 специалистов по радиолокации, и вручили билет на поезд Москва — Пекин. И больше никакой информации: «Вам всё разъяснят на месте».
— Было это очень неожиданно, — вспоминает Михаил Степанович. — С одной стороны, ясно, что это война. Страшно. А с другой — мне ведь оказано доверие. Это приятно. Мы на поезде проехали всю страну, вплоть до приграничной станции Отпор. А уж там нас начали, что называется, медициной потчевать. Сделали огромное количество прививок от всех возможных заболеваний, ведь в район-то мы ехали неблагополучный. Затем пересели на китайский поезд. Тут всё стало совсем строго: ни выйти из вагона, ни тем более с кем-то пообщаться было нельзя. Ведь официально нас ни в Китае, ни тем более в Корее не было.
На границе с Кореей пришлось пересесть с поезда под брезентовые тенты машин. На территории КНДР группа советских военных попала в штаб 64-го истребительного авиационного корпуса, о существовании которого в Москве, конечно, даже не слышали. Всех переодели в китайскую форму, ознакомили с ситуацией: у американцев на вооружении 2 300 самолётов, у нас — 320. В задачи Михаила Сергеева входило просматривать воздушную обстановку, определять, с какого расстояния, на какой скорости и в каком количестве движется противник, то есть по сути заниматься радиоэлектронной разведкой.
Помимо военных действий столкнуться в Корее пришлось ещё и с особенностями быта. Каждому были выданы антимоскитные сетки, которыми затягивали не только окна, но и кровати. Помимо сеток выдавали ещё и мухобойки, так чтобы никто и не думал уснуть, пока хоть один комарик рядом жужжит, в конце концов, он может оказаться энцефалитным.
Впрочем, заразиться можно было и гораздо более изощрёнными способами. Американцы несколько раз сбрасывали на территорию КНДР бактериологическое оружие. Нередко ядовитое облако ветер гнал на рисовые поля, тогда противоэпидемическим отрядам приходилось выжигать их до основания. Затем ставился карантин.
Есть только Миг
Самолёт в Колмове давно уже стал привычной частью городской архитектуры и воспринимается горожанами исключительно как память Великой Отечественной. Но на тех же самых Миг-15 воевали и в Корее, только борт украшала не красная советская звезда, а китайские и корейские опознавательные знаки. Несмотря на существенный перевес в американском вооружении наша техника по своим характеристикам ничем не уступала.
— Просто у наших самолётов тяга сильнее по вертикали была, а у американских по горизонтали, поэтому они быстрее развернуться могли, — поясняет Михаил Степанович. — Зато у них пулемёты, а у нас — пушки. Наши, бывало, по сотне пробоин привозили, свистели, гудели, а все равно приземлялись. А уж если от пушки попал снаряд, то полкрыла считай у самолёта нет. Зато и разница в потерях. Мы воевали не числом, а умением. За три года войны мы сбили 1209 американских самолетов, из них зенитками только 270, а всё остальное — это заслуга истребительной авиации. А сами потеряли 345 самолетов и 317 человек погибшими. Погибшие были в основном из лётного состава.
При таких небольших потерях удивительным кажется, что в плен не попал вообще ни один советский офицер. Хотя за советскими-то как раз велась самая настоящая охота, американцам нужен был хоть один наш военнопленный для того, чтобы предъявить его мировой общественности на Генеральной Ассамблее ООН как доказательство того, что СССР действительно участвует в войне.
— Нам было дано строгое указание: во-первых, в плен живыми не попадать, во-вторых, самим тоже никого в плен не брать, — говорит Сергеев. — Даже если лётчик катапультировался на нашей территории. Ведь возьми мы его в плен, потом человека обязательно пришлось бы убить, чтобы он не рассказал, что видел русских.
Противник, впрочем, не всегда вёл себя столь гуманно. Лётчик Сергей Крамаренко впоследствии рассказывал Михаилу Сергееву, как, будучи подбитым, он катапультировался и уже в воздухе, спускаясь на парашюте, увидел, как американский лётчик стреляет в него. Пули прошли буквально у него под ногами. Пилоты такое обычно не практикуют, но, видимо, чтобы добыть советского лётчика, любые средства были хороши.
Кстати, Крамаренко на Корейской войне первый получил звание Героя Советского Союза за бой 1 апреля 1951 года, когда налет 48 самолётов «Б-26», или, как их ещё называли, летающих крепостей, под прикрытием более чем двухсот F-86 «Сейбрз», встретила наша группа истребителей Миг-15 в количестве 16 единиц. Было сбито 12 летающих крепостей и 4 «Сейбрза». Мы не потеряли ни одного человека, ни одной машины.
В целом в Корее служили только опытные и нередко выдающиеся лётчики, ставшие героями ещё во время Великой Отечественной войны, среди них — Евгений Пепеляев, Николай Сутягин, Иван Кожедуб. По количеству сбитых самолетов 35 наших пилотов получили звания Героев.
За дружбу
Михаил Сергеев, отслуживший в Корее два с половиной года, тоже привёз оттуда награду: медаль китайско-советской дружбы. В наградном листе написано: «За дружественную помощь, оказанную нам советскими специалистами в создании особого рода войск в Китайской народной освободительной армии». И подпись: «председатель военно-революционного комитета КНР Мао Цзедун. 5 ноября, 1953 год».
— Корейцы и китайцы за русского человека умереть были готовы, такая у них к нам благодарность была за оказанную помощь. И огромное уважение, — говорит Михаил Степанович. — Они историю Великой Отечественной войны знали назубок. Мы сперва удивлялись, почему у нас один, ну два подсумка, а у них огромное множество. А потом выяснилось, что они там книги носили по истории Сталинградской битвы, Курской дуги, об Александре Матросове, Лизе Чайкиной. А какое желание учиться у них было! Они мне такие вопросы по радиотехнике задавали, что я не всегда мог ответить, и вот тогда и поставил перед собой цель: если выживу, закончу инженерную академию связи в Москве. Такое их отношение к нам тоже накладывало ответственность, очень хотелось этим людям помочь.
Михаил Степанович и сейчас как по писаному говорит по-китайски: «Да здравствует советско-китайская дружба», а также «Китайский народ и советский народ вместе борются за мир». Выучил и ещё кое-какие фразы для общения и вот уже сколько лет бережно хранит их в памяти. Но особенно осмысленными слова о советско-китайской дружбе становятся, если вспомнить дальнейшие конфликты, в которых довелось участвовать:
— За полтора месяца в Венгрии 717 человек с нашей стороны погибли. А сколько бутылок с зажигательными смесями к нам в танки летело?! И это соцлагерь? Это не далёкая Корея. А нам даже огонь первым запрещено было открывать. Как тут не вспомнишь дружественных китайцев и корейцев?
Всё-таки было
Участие в Корейской войне Михаил Сергеев скрывал долго, подписка о неразглашении действовала 40 лет, и всё это время он нигде, кроме как в личном деле, не был записан участником боевых действий. Только спустя полвека Сергеев совершенно случайно прочёл в газете, что участники локальных боевых конфликтов могут быть приравнены к участникам Великой Отечественной войны, и написал письмо министру обороны.
Справедливость восторжествовала. Спустя 50 лет ему вручили удостоверение участника войны с соответствующими льготами.
Фото Владимира БОГДАНОВА
и из архива Михаила СЕРГЕЕВА
