или Per aspera ad astra/Через тернии к звёздам
Победитель регионального этапа Всероссийского конкурса «Лучший врач 2014 года» Игорь НИКОЛАЕНКОВ более 30 лет оперирует новгородцев. «Каждый раз — как себе», — шутит хирург. И в этой шутке — правда о том, насколько внимателен доктор к судьбе каждого пациента.
Игорь Николаенков — родом из Псковской области. С детства восхищался людьми, обладающими какими-либо талантами. А у себя талантов не находил. Почему и решил, определившись с профессией, освоить ее досконально. Выбор был в пользу медицины: чувствовал склонность к работе врача. Закончил Первый медицинский в Санкт-Петербурге. Приехав по окончании вуза в Новгород, работал в ЦРБ под началом Александра Гузеева; впоследствии возглавил хирургическое отделение областной клинической больницы.
— Медицина — не точная наука, — несколько неожиданно начинает разговор Игорь Нилович. — Биологические законы не будут изучены до конца, наверное, еще много-много лет. В профессии врача всегда присутствует элемент творчества...
— Что как раз пациенты отрицают — требуя 100-процентной гарантии излечения...
— Я бы сказал не так. Пациент хочет лишь одного — выздороветь, жить. А путь к выздоровлению может быть очень разный. У одного врача можно вылечиться дорогостоящими и очень «тяжелыми» препаратами, которые приведут к конечному хорошему результату, у другого могут быть более простые препараты, какие-то другие методы лечения. И будет тот же результат. В этом и заключается творчество. Два разных доктора одну и ту же болезнь вылечат по-разному. При этом настоящий врач всегда будет лечить пациента, исходя именно из его индивидуальных особенностей, не выходя при этом за рамки, определенные ему законом.
— Признаться, слово «творчество» ассоциируется у большинства с иными профессиями. Творец — человек вольный, свободный от каких-то ограничений, рискующий...
— Профессия врача — и есть риск. Особенно у нас, хирургов. Мы каждую минуту решаем судьбу больного. Иногда это решение нужно принять мгновенно: будет больной жить или нет? Это касается тяжелых травм, тяжелых операций. Стандартные, типичные операции мы осваиваем довольно быстро. Но больные все разные — кто-то легко перенесет операцию, кто-то — нет. А может быть, и не нужно ему эту операцию делать — дольше проживет, пусть и не с лучшим качеством жизни.
Иногда отговорить больного от хирургического вмешательства бывает непросто. Люди думают, что оперативное лечение незначительной болезни — грыжи, например, вернет им молодость, поможет обрести легкость движений... Многие пожилые больные думают, что вот у них одышка, им тяжело ходить, и кажется им, что «душит их грыжа». Отговариваешь их... Но есть и другой врачебный подход...
— Что вы имеете в виду?
— Что для врача самое главное? Врачебная школа. Выучиться по книжкам нельзя. Я много знал молодых врачей — лучшие оценки в институте, отличное знание теории, но еще без практики, без школы. А врач ведь где проверяется? В приемном покое. Когда идет поток пациентов — в почти бессознательном состоянии, пожилых, «не ясных», с улицы... И тут требуется немедленная диагностика и помощь. На плановых операциях такого опыта не получишь. Мне и многим моим коллегам повезло работать под началом Александра Ивановича Гузеева, Галины Ефимовны Черкасовой, с благодарностью вспоминаю уроки Виктора Ивановича Трубина... Гузеев задавал нам основное направление, мы всегда вели больных и дежурили с опытными врачами, никогда не были брошены.
Как бы ни ругали советское время, подготовка врачей тогда очень сильная была. Сейчас молодым врачам приходится наверстывать недостаток практики, которую мы получали, еще будучи студентами. Из высшего медицинского образования исключено понятие «субординатура». Так назывался шестой, выпускной, курс, практически все время которого студент проводил в больнице, был приближен к больному.
— В медицину идет далеко не каждый, осознавая, что здесь нужно достаточно тяжело трудиться. Причем без эмоциональной вовлеченности тоже не обойтись...
— До конца понять, что переживает врач, может только человек такой же профессии. Волнение, бессонные ночи, большое количество дежурств — все это, конечно, сказывается. Бывает, что снова и снова возвращаешься к историям пациентов и без конца анализируешь тактику... Много сил уходит и на простое, но такое важное в нашей профессии общение с пациентами. Когда человек не касается беды — он один, когда сталкивается, ведет себя иначе, волнение делает его подозрительным, нетерпеливым. Знаете, вне работы, в общении с людьми, обычно не говорю, что я — врач. Потому что сразу начинаются вопросы и истории про то, как кто-то кого-то неправильно лечил... Жизнь человека уникальна даже в биологическом аспекте: четкой инструкции к ней не существует.
— Простой алгоритм в сознании обывателя — «Я заболел, меня должны вылечить». Как сдвинуть с мертвой точки представление о себе самом, ответственном за свое здоровье?
— Думаю, что невозможно. К сожалению, менталитет у нас такой. Вот простой пример: человека не отговорить есть, кушать. Не «вредную еду», а просто — есть. Что происходит в мире? Избыточный вес выходит на первое место по факторам, способствующим развитию заболеваний опорно-двигательной системы, сердечно-сосудистой, эндокринной. В конечном итоге — долгожителями никогда не становятся люди с избыточной массой тела. Каждый день мы беседуем с пациентами, разъясняя последствия неправильного образа жизни. Это нужно для того, чтобы результаты операции не прошли зря, чтобы не было рецидивов.
Но самая большая проблема в России — алкоголизация населения. Смертность в общей хирургии — практически на уровне онкологии, и ведь умирают молодые. Тяжелые панкреатиты, травмы. Традиция отмечать любые праздники лишь одним способом. Во многом такая ситуация складывается из-за отсутствия привычки быть ответственным за свою судьбу. Я уверен, что человек с детства должен задумываться о том, чего он хочет. Не ждать, что государство, родители (хотя роль родителей важна, но отнюдь не главная) будут руководить твоей жизнью, а как можно раньше поставить цель и идти к ней.
Любой врач должен быть психологом, абсолютно любой. И это большой труд, но это и мой собственный выбор. «Никто тебя сюда не гнал, — говорил мой учитель Гузеев. — Что тут, пулеметы стоят? Иди». Но! Если человек выбирает профессию, он должен овладеть ею настолько, насколько позволяют ему его физическое здоровье и интеллект. И это не только хирургии касается, я говорю о любой профессии. Я глубоко уважаю любой честный труд. Вот мы с вами идем по чистой дороге — это труд дворника, и нам от этого приятно. А вот соглашаться с доводами алкоголика, бездельника, преступника — этого я не приемлю.
— А если такой человек становится вашим пациентом? Легко абстрагироваться?
— Абсолютно легко. Я должен сделать свое дело, и сделать его хорошо. И совершенно не важно, кто этот человек — друг детства или больной алкоголизмом человек, пострадавший в драке. Часто больные подходят не только узнать о прогнозе и тактике лечения, но и для того, чтобы сказать, попросить: «Доктор, сделайте операцию получше...». Но я всегда делаю так, как могу — не хуже, не лучше, а именно так, как могу, — на пределе своих возможностей каждый раз. Но снова и снова я говорю пациентам: «Да, я буду стараться, я делаю как себе...». Как себе — каждая моя операция.
Нужно понимать, что у каждого хирурга — свой предел возможностей. И это не касается «мануальной» стороны, технической. Речь о том, насколько ты готов зайти далеко, переступить порог комфорта ответственности, если можно так сказать. Бывает, что хочется сделать большую, трудную, нестандартную операцию, но понимаешь, что еще не готов к ней, не готов к этому неизбежному риску, которому будет подвергаться больной, — ведь чем сложнее операция, тем сильнее риск. И ты как врач все время сомневаешься и все время обсуждаешь с коллегами разные варианты лечения.
В прошлом году у меня был пациент старше 70 лет, которого я отговаривал от операции, отказывал ему, мы вместе с женой пациента убеждали его, но тщетно. С моей точки зрения, она не была ему показана, ситуация была достаточно стабильна. У мужчины было другое мнение. В результате операция была проведена, но от осложнений пациент скончался. Тромбоэмболия — нередкое серьезное осложнение, которое в ряде случаев происходит независимо от назначенного профилактического лечения.
— Как будущему врачу определиться, способен ли он стать хирургом? Ведь бывает, что внутренний маячок не срабатывает и наступает время мучительных раздумий...
— В хирурги никогда не пойдет человек, который при виде даже самой безнадежной травмы начинает чувствовать себя неуверенно. Если сомневаешься в экстренной ситуации, ты — не хирург. Тут нужна определенная смелость. Не все могут стать хирургом. Тяжелые ранения, запредельные кровотечения — спасать жизнь в таких ситуациях может только человек с особенным характером. Случаи выживаемости больных в, казалось бы, невозможных случаях — далеко не редкость, и роль действий врача имеет тут определенное значение. Здесь мы можем вспомнить и Великую Отечественную войну, ведь очень много раненых вернулось в строй. Вот и меня наши новгородские хирурги спасли. Была такая ситуация: целая бригада разных специалистов трудилась в операционной. А мог и не выжить или остаться инвалидом... Коллеги не только к жизни меня вернули, но я продолжаю полноценно работать.
Сейчас часто вспоминаю студенчество. Видимо, время такое в жизни подошло... Своих профессоров, преподавателей. Интернатуру я провел на кафедре Федора Григорьевича Углова, знаменитого советского академика. Его уверенность в пользе здорового образа жизни всегда подкреплялась делами, он своим примером подтверждал все свои научные работы на эту тему. Все праздники — только чаепития, причем — в кругу студентов. Несмотря на то, что во времена моей учебы это был уже довольно пожилой человек —78 лет, он являл собой пример мужества и обоснованной уверенности в своих знаниях и опыте. Вспоминается одна история: в операции нуждалась девушка, чья болезнь была очень запущена, и исход операции мог быть самый печальный. Никто в Санкт-Петербурге не брался за этот случай, а Федор Григорьевич не испугался, взялся и сделал ее успешно.
— Сегодня пациенты штудируют книги и Интернет и приходят к врачу, все зная и про болезнь, и про ее течение, и про варианты развития событий... Насколько это правильно и идет ли на пользу делу?
— С одной стороны, современная осведомленность пациента и его родственников о болезни, ее течении, возможных осложнениях — хорошо, они разговаривают о планах лечения, уже понимая азы. Но, с другой стороны, есть теоретические сведения, а есть опыт врача. Тяжелых бесед немало. Больной не всегда готов верить доктору, доверять его знаниям, его опыту. Особенно в области онкологических заболеваний. Нас учили пациенту не говорить о смертельном диагнозе, скрывать его. Сейчас закон обязывает меня к полному информированию. Я должен сказать пациенту, что у него неоперабельный рак, что никакая химия ему не поможет и что у него есть столько-то времени для решения своих юридических вопросов. Люди разные, и реакции у них разные, а врачу с этой непростой, трагичной ситуацией соприкасаться приходится каждый день. Каждый день он сталкивается с горем и понимает, что одному можно сказать об этом, а другому — совсем нельзя.
Врач — тот, кому можно доверить самое сокровенное, потому что речь идет о жизни. Большей части жалоб, написанных пациентами в различные инстанции, можно было бы избежать. Врачу нужно затратить время на общение, на беседу с пациентом и его родственниками, для кого-то нужно, бумагу с карандашом взяв, изобразить анатомическую ситуацию... Важно, чтобы не оставалось вопросов, важно рассказать о возможных вариантах дальнейших событий. Часто слышишь: «Нам врач ничего не рассказал». За других судить не берусь, но в нашей больнице условия созданы хорошие для работы, и время на общение с пациентами есть. Еще больше будет, когда у наших врачей появятся секретари, выполняющие техническую работу по заполнению документации, как в других странах. Но это еще не скоро будет.
— А что вы скажете про телепрограммы, посвященные здоровью?
— Очень плохо отношусь к программам на ТВ, рекламирующим нетрадиционные методы лечения, народную медицину. Большинство болезней, простудных и инфекционных, даже не требуют лечения, организм вполне сам в состоянии справиться, а использование «народных методов» или чудодейственных биодобавок приводит к поступлению в больницу людей в критических состояниях.
Знаете, я никогда не видел, чтобы врач хотел что-то сделать «не так». Врач никогда не хочет ошибиться, сделать больному плохо. Но он — такой же человек, как все мы, из такого же белка. Не верю, что есть хирург, не переживающий за пациента, за то, как «откликнется» организм на проведенную операцию.
— Игорь Нилович, «Новгородские ведомости» от лица всех наших читателей поздравляют вас с победой в областном конкурсе «Лучший врач года», разумных пациентов, здоровья вам и всяческих благ!
— Спасибо! Самая лучшая награда для меня как для врача — когда пациент выздоравливает. И здесь, признаюсь, переживания за человека тесно переплетаются с переживаниями за себя, за свою судьбу — в профессиональном плане, в плане собственного душевного равновесия.
Спокоен и гармоничен человек, любящий свое предназначение. Отсюда, от этой гармонии — и жажда деятельной жизни. Есть у нашего героя все, что обычно делает нас счастливыми. Семья, работа, интересы, среди которых, совсем неожиданно — увлечение астрономией. Хотя почему неожиданно? Все сходится, ведь и сам человек — та же Вселенная, тот же космос, познанию которого и посвящена жизнь врача.
Юлия ВИШНЕВА
Фото автора
и Владимира БОГДАНОВА
