Как увековечить память павших в городе, который «стоит на костях»?
Этот вопрос накатывает волнообразно — то прилив, то отлив. Но он существует, никуда не исчезает. В чем суть? Наверное, в разном отношении к памяти и разных ее проявлениях.
Есть памятники и мемориальные доски, доставшиеся от советской эпохи. Недавно к ним добавилась Аллея Героев. Мы не будем касаться популярной у критиков действующего главы района темы, на кого похожи скульптурные герои. Добавилась же! Будет еще установлена стела Воинской славы. Спустя столько лет после советской власти.
Не герои, но жертвы
Вот у нее как раз было свое четкое видение, что мы чтим, а о чем молчим. О чем надпись на памятной доске на здании «Красных казарм»? Она рассказывает нам о прорыве в город батальона Величко. Они дрались до последнего патрона и бойца. Об этом надо знать! А о том, что в этом здании был пересыльный лагерь для военнопленных?
Они не вписались в канву героизма. Ведь советский солдат не должен был попадать в плен. Ни шагу назад! Какой плен? Но не из-за трусости же наша армия попятилась до Волги. Не готова была к стремительному и мощному удару сильного противника. И армия, и ее стратеги. Отсюда — отступление. И пленные, очень много пленных. Немцы, рассчитывавшие на блицкриг, а уже зима на носу, а его все нет, не будучи связанными с СССР никакими гуманитарными обязательствами, решали проблему до жути просто. Сами вымрут! От голода, холода и болезней.
По данным ЧГК, освидетельствовавшей злодеяния оккупантов, в Старой Руссе было умерщвлено более 5 тысяч советских военнопленных. Борис КОВАЛЕВ, доктор исторических наук, известный специалист по изучению периода оккупации, полагает, что реальная цифра может быть и больше.
А вот по числу смертей среди мирного населения — все ровно наоборот. В особенности еврейской национальности.
— Достоверно можно говорить о 200—300 жертвах, — полагает Ковалев. — А не о 2700.
Как признается Борис Николаевич, поначалу он допускал мысль, что на статистику повлиял председатель Старорусской ЧГК по фамилии Ицкевич. После убедился, что и другие акты ЧГК склонны к преувеличениям. Данные комиссии часто сильно разнятся с теми, какие имеются у органов госбезопасности.
Пусть так. Но простите за невольный цинизм вопроса: сколько же должно погибнуть человек, чтобы потомки не препирались на тему, надо ли ставить им памятник и какой?
Камень с души
Военнопленные молчат. Нет у них организации. Вот у евреев есть, и несколько лет назад новгородская община намеревалась установить памятный знак возле детсада на улице Бетховена. Старорусской культурной общественности идея не очень понравилась: к чему это национальное обособление и т. д.? Ставить, так уж всем. Поблагодарили евреев за то, что они «разбудили нашу память». И тихо дождались, пока она снова задремлет.
В свое время мы обращались к этой довольно деликатной теме. И, может быть, не стали бы будировать ее снова. Тем более что евреи этого не делают. И спонсор вроде как временно утратил интерес. Речь пойдет о сугубо старорусских приливах и отливах. Вроде не лезешь в воду, а все равно и тебя подхватывает, тянет.
Со мною в этом году уже несколько раз так было. Сначала бывшая рушанка обратилась с рассказом о своем детстве, вспомнив, что на родительском огороде был похоронен советский офицер, из военнопленных. Что стало с той могилой? Кто теперь установит?
Потом как-то с бывшим председателем горисполкома Валентином ГЕОРГИЕВЫМ пообщался. Страшные вещи он вспоминал.
— В 1980-е годы завод «Старорусприбор» расширял территорию. Я тогда уже на заводе работал — главным инженером. Снесли дом по Бетховена, стали расчищать площадку под строительство. Вдруг бежит ко мне оттуда гонец: «Петрович, там кости! Много костей...». Пошел смотреть — да, кости, черепа...
И вспомнилось Георгиеву письмо бывшего комиссара партизанской бригады, Героя Советского Союза Ивана Сергунина, просившего установить памятный камень. Мол, по имеющимся сведениям, в районе завода захоронено 3, 5 тысячи военнопленных.
— А меня тогда на другую работу перевели, я уже дела сдавал, так и письмо оставил.
Что сталось с теми останками, которые обнаружил у завода экскаваторщик? Валентин Петрович затруднился с ответом. Не он принимал решение. Вероятно, вырыли отдельную глубокую яму и...
Есть ответ: ни да, ни нет
Валерий ЛУГОВОЙ — тоже горисполкомовский товарищ. Заместителем там когда-то работал. Валерий Павлович по сей день на гребне прошлогодней волны, поднятой строительством заправки. У оппонентов этого проекта были три аргумента. Через дорогу же — Спасо-Преображенский монастырь. Но главный грех — под объектом могло оказаться захоронение. И последнее соображение: да на кой она тут черт?!
Есть основания думать, что проект был осуществлен, как бы это выразиться... Некорректно, что ли. Смысл спустя год кулаками махать? Мне удалось найти некое осведомленное лицо, сообщившее, что разрешение было выдано только на проведение земляных работ, когда полным ходом началось строительство. Кажется, победителей не судят.
Но вся эта история ничего не скажет нам вот о чем: так было ли там захоронение?
— И никто не скажет! — уверен Луговой. — Засыпали толстым слоем песка, залили бетоном — какие вопросы? Так сами теперь сомневаются.
Валерий Павлович показал мне письменный ответ от администрации: «... возможно, где-то на большой глубине и...»
Сплошь одни загадки. Опять же гипотезы есть. И довольно неожиданные. Так, командир одного из старорусских поисковых отрядов Владимир АЛЕКСЕЕВ предполагает, что в районе улицы Бетховена могли находиться останки беженцев.
— Нашли же три года назад при постройке дома на улице Тахирова множество останков. Я пришел к выводу, что это погибшие беженцы, двигавшиеся в сторону Парфина. Даже встретил женщину, которая шла по той дороге и попала под бомбежку. У меня большие подозрения, что беженцы шли и по Бетховена. Вся восточная окраина была забросана телами погибших. Их хоронили в канавах, воронках. А когда мы шурфили возле детсада — когда котельную там надо было строить — ничего не нашли. Пока мы работали, к нам подходили старожилы. Не очевидцы войны, а, скажем так, наслышанные о ней. «Не здесь копаете!» — и показывали в сторону реки Порусья. Тьма вопросов. Где правда, где фантазии? Нужны серьезные документы с географической привязкой! А военнопленные... как-то приезжал к нам из Германии антифашист, уверял, что по направлению на Холм их вывозили на расстрел.
Марш или молитва?
Председатель комитета культуры Александр ДМИТРИЕВ придерживается той позиции, что если поисковики не нашли, то и нет.
— Я не раз встречался с людьми, которые восстанавливали город после войны. И они показывали: вот там-то и там-то были захоронения. Говорили, что останки захоранивались на главном воинском кладбище. Где нам ставить знак? И как вообще быть, если учесть, что город буквально стоит на костях? И не только жертв Великой Отечественной. Я не хочу называть конкретные учреждения, но есть не один пример, когда в советское время новостройки попадали на могилы. То кладбище жен-мироносиц снесут, то еще какое-нибудь потревожат. С такой историей, как у нас, можно вообще вместо города поставить один большой памятный знак.
Вроде разумно. Но точно так же не откажешь в логике директору Старорусского политехнического колледжа Марине АЛЕКСЕЕВОЙ:
— Памяти не может быть слишком много. Она должна быть правдива, отражать характер оккупации. Аллеи Героев не заменят нам знаков скорби. Возможно, у нас нет неискаженных свидетельств о местах, где захоронены жертвы. Но мы знаем, никто с этим не спорит, что они были, что их много. Почему же мы воюем друг с другом за памятные знаки, которые нами так и не поставлены? Это нехороший симптом. Эту тему уже надо рассматривать не с фактической, а с нравственной точки зрения.
Мнение
Борис КОВАЛЕВ, ведущий научный сотрудник Санкт-Петербургского института истории РАН:
– У памяти нет национальности? Почему тогда в Мясном Бору стоит памятник воинам-татарстанцам? Почему каждый год к нам едут из далекой Якутии? В Старой Руссе мог быть установлен очень важный и символический знак. В современной Европе, в том числе немецкими исследователями, признается, что под понятие геноцида во Второй мировой войне попадают как евреи, так и советские военнопленные. Жертв Холокоста — 6 миллионов. За 12 фашистских лет. По всей Европе. Жертв среди наших военнопленных — замученных, убитых — около двух миллионов. За считанные месяцы войны. Мы не время теряем в спорах, а память. Мальчишек и девчонок, не пришедших к памятнику, которого нет.
Владимир МАЛЫГИН (фото)
