Сможет ли после пожара восстановиться рыбозавод в Устреке?
Валентина ШИТИКО, глава рыболовецкого фермерского хозяйства, ведущего промысел на Ильмене, ни капли не сомневается: пожар на её рыбозаводе возник не из-за роковой случайности, а по чьему-то злому умыслу.
Пламя над Устрекой
В ночь с 29 на 30 июля, с субботы на воскресенье, производственные помещения загорелись словно по сценарию. Для подтверждения своей версии она приводит несколько доводов: ждали, чтобы закончился дождь, в самый нужный час деревня уже крепко спала. Огонь стал распространяться с улицы, с угла того здания, где нет даже электропроводки, а потом он, благодаря сильному ветру с озера, быстро перекинулся на три цеха вяления рыбы. Итог — почти три тонны сопы, густеры, мелкого леща оказались безнадежно испорченными. В понедельник за товаром должен был приехать заказчик из Северной столицы. Продукция оценивалась в 850 тыс. рублей. Не иначе эти планы поджигателям были очень хорошо известны. Впрочем, во всём должны разобраться следователи.
Тушили пожар три специализированные машины, прибывшие из Старой Руссы, и одна местная. Двое рыбаков забрались на крышу соседнего здания и уже оттуда поливали водой объятые пламенем цеха. В результате многочасовой борьбы не дали огню перекинуться на другие заводские корпуса и дальше на ближайшие избы и особняки. Жар был такой силы, что оплавилась наружная облицовка двухэтажного офисного строения, которое от пожара метрах в пятнадцати находилось. Тлеющий огонь в завалах можно было обнаружить и через неделю после ЧП.
Убыток у Шитико гораздо больше, чем стоимость так и не реализованной рыбы. Цеха полностью сгорели, а денег у хозяйства на их восстановление нет. Нужно делать выплаты по кредитам и налогам. И если бы только это.
— Два месяца — апрель и май — нерестовый период. А ещё в этом году заставили наши катера снимать с учёта Новгородской государственной инспекции по маломерным судам и ставить их на учёт в речной регистр Волго-Балта в Санкт-Петербурге. А это тоже потребовало материальных затрат. Надо было закупить определённые спасательные жилеты, круги, конусы, переделать наши лодки под новые правила. В результате вынужденный простой длился три месяца. Только-только начали в оборот входить. Я немного успокоилась — выкарабкаемся. А ведь в июне у меня мысли были завод продать и расплатиться по кредитам, — грустно рассказывала Валентина Николаевна.
Один из последних слухов в деревне: мол, пожар устроила сама предпринимательница, чтобы страховку получить. А она на подобные подозрения только рукой машет — страховка закончилась ещё несколько месяцев назад, а на её продление средств не имелось.
Ты — рыбачка, я — рыбак
Рыболовецкое хозяйство Шитико — одно из самых крупных в области. В лучшие годы в нём трудились сто с лишним человек. А сейчас — чуть более сорока. В короткой беседе работницы предприятия мне признались, что на работу на рыбозавод в Устреку приезжают даже из Старой Руссы.
— В основном устраиваются на рыбообработку: солят, вялят, фасуют, — доложили они. — А с пожаром мы лишились работы и денег.
Сейчас женщины приводят в порядок тот цех, что огонь немного затронул, — вычищают чаны, вымывают помещение. А что дальше? В беседе со мной Валентина Николаевна сообщила, что сокращать штат не собирается.
Расстраивайся не расстраивайся, а хлопоты не отпускают. Вот сотрудники Роспотребнадзора наведались — надо бы продукцию по радиологическим показателям исследовать. Мелкие рыболовецкие хозяйства ей продолжают сдавать рыбу на переработку. Благо что для хранения в её хозяйстве есть морозильники.
— Для переработки рыбы сейчас на заводе имеются два маленьких цеха. Но используя только их мощности, нам не справиться. Будем устраивать под вялку помещение, в котором планировали организовать фасовку рыбы в отдельные пакетики. Уже и оборудование заказали, и бренд на этикетку разработали, — поделилась она. — Сейчас важнее найти вентиляторы, обогреватели, смастерить рейки, на которые рыбу вешать.
Поймать волну
На прочность Валентину Шитико судьба не в первый раз проверяет. В 1994 году в старорусскую деревню она переехала из Ферганы вместе с мужем и тремя детьми. В Средней Азии пережила погромы и решила, что нужно в Россию срочно перебираться.
От родственницы узнала, что колхозу имени Ленина нужен главный бухгалтер. Но даже не должность по родной ей специальности привлекла, а обещание тогдашнего председателя дать жильё. Определили Шитико в старый деревянный дом, служивший до их приезда музеем.
— У колхоза уже тогда имелись миллионные долги. Я его правлению подсказывала направления, как из кризиса выбраться. Например, нашла покупателя, который был готов покупать рыбу за 20 рублей. А вместо этого её возили в Новгород, чтобы продать за 6 рублей, — вспомнила она. — В лицо так и говорили: «Понаехали тут со своими правилами». Три с половиной года на работу ходила и плакала, а деваться-то некуда. Но пообещала, что обязательно своё дело открою.
Кстати, началось оно с двух мешков вяленой рыбы, взятой Валентиной Николаевной в счёт зарплаты. Положила их на тележку и потопала до трассы, где села на автобус до Новгорода. Из областного центра на электричке отправилась до Питера, а там уж смогла рыбу с максимальной прибылью продать. Вырученные деньги пустила на приобретение уже трёх мешков рыбы. Между городами как челнок туда-сюда вращалась. Со временем обзавелась подержанным микроавтобусом-рефрижератором. Рыбозавод она впоследствии выкупила, на его территории в момент сделки находились ледник, печь для сушки знаменитого ильменского снетка и всего три здания. Шитико нашла возможность расширить производство новыми цехами и холодильными камерами.
И так всё у неё удачно складывалось, что объявились братки и предложили, угрожая оружием, сдавать улов им за копейки. Для устрашения даже подожгли бревенчатый сарай. А она не растерялась — обратилась в РУБОП, подняла шумиху в прессе. И дело своё отстояла.
Мерёжа хуже ножа
Предположений, кто сегодня ей так здорово насолил, в общении со мной Валентина Шитико не делала. Правда, рассказала, что примерно год назад на заводе видели подозрительного субъекта, снимавшего на хороший фотоаппарат её собственность. Потом узнали, что парень этот из соседних Бурег, а за снятые картинки ему деньги из чёрного джипа протянули.
С конкурентами Валентина Шитико не враждует. Напротив, в этом бизнесе стараются помогать друг другу. Но комментарии в социальных сетях под новостью о пожаре внимательно читала, некоторые из них её особенно задели. Мне она процитировала: «У Шитикошки сгорели цеха, может, теперь в озере рыбы будет больше». «В Устреке загорелся завод, скоро и лодочки загорятся». Эти сообщения потом из Интернета удалили. А вот обращение Загорского, инициатора регулярных митингов рыбаков-любителей в защиту озера Ильмень, — в свободном доступе. Вывод у него однозначный: «Проколотые колёса машин любителей во Взваде, сгоревший завод в Устреке — всё это из-за чувства безнаказанности. Это приводит к тому, что конфликт, который возник между промысловиками и любителями, выходит за правовые рамки».
— Мы с любителями частенько спорим. Они хотят нас, промысловиков, ограничить. А мы живём тем, что вылавливаем и перерабатываем. У нас другого заработка нет. Мы же ещё платим за разрешение на лов, за пользование биоресурсами, массу налогов. Они считают, что мы вредим озеру, и требуют запретить нам мерёжный лов. Но есть научные обоснования, что без него озеру только хуже будет. Большими объёмами крупная рыба в мерёжи не попадает, — объясняла она. — До абсурда доходят: весной акцию провели, вдоль берега люди стояли, наблюдали, кто в период нереста выйдет в озеро.
— И что, выходили? — интересуюсь.
— Нет, конечно, — сказала она, невесело улыбнувшись.
* * *
Останется ли её бизнес на плаву? Валентина Шитико ответила, что хоть с каждым годом ей всё тяжелее становится — нововведения в законодательстве, в правилах, но вот уже который год добивается, чтобы лодки на ловлю рыбы не под парусами, как в средневековье, отправлялись, а на механической тяге. Сети те же остаются. И принцип ловли не меняется, но с мотором при сильном ветре безопаснее для рыбаков. Да к тому же ХХI век на дворе...
Фото Анны Мельниковой
