Петербургский историк узнал, как новгородцы жили в Смутное время
Не революцией единой: в этом году у нас еще один юбилей — 400-летие подписания Столбовского мирного договора между Россией и Швецией. Ради мира Россия пошла на территориальные уступки — она своё ещё наверстает, зато Новгород вернулся в лоно Московского государства.
В этом году вышла в свет книга «Смута на Северо-Западе в начале XVII века. Очерки из жизни новгородского общества». Ее автор — доктор исторических наук, профессор Высшей школы экономики Андриан СЕЛИН.
Впечатляет масштаб: за далью лет историк обнаружил сведения о четырёх с половиной тысячах человек. Не настолько обширные, чтобы писать биографии, но достаточные, чтобы представить общую картину.
Что же такое Новгород накануне своего возвращения в лоно Московского государства в соответствии со Столбовским договором? Город, где военных больше, чем мирного населения. Где чуть ли не «каждый значимый человек вступает в контакты с московскими послами, и шведские власти об этом знают, но почти не карают: известен лишь один случай казни».
— Такое впечатление, будто Якоб Делагарди и Ко махнули уже рукой на этих русских.
— Не совсем так, — говорит Андриан Селин, — но, в принципе, неизбежность возвращения Новгорода постепенно становится очевидной, начиная еще с 1614 года.
— Вы имеете в виду «плебисцит» по инициативе шведской администрации?
— Строго говоря, «плебисцитом» это, конечно, не назовёшь. XVII век всё-таки. Если шведы пошли на это, видимо, у них было представление, что силой они уже ничего не добьются. У русских послов были вначале сомнения: как вообще православный человек может выбирать между московским государем и кем-то ещё? Однако под давлением политических обстоятельств Москва согласилась. Следует отметить, что для московских риторик было характерно ставить во главу угла не территорию, не символическое значение города, каким бы большим оно ни представлялось, а население — православные души, страдающие под иноземным «люторским» ярмом.
Новгородцы в период оккупации находились в сложной, а иногда и ложной ситуации. Поэтому говорить о том, что все как один мечтали о скорейшем освобождении и стремились к этому, — это патетика. Свойственная в дальнейшем нашей отечественной историографии. Реальная жизнь гораздо прагматичнее. Например, среди людей предприимчивых были явные бенефициары, пользовавшиеся возможностями торговли на Балтике. Вместе с тем многие новгородцы, бросив всё, бежали в Москву, Псков, Каргополь, Белоозеро...
— Как соотносится количество бежавших из «шведского» Новгорода и тех, кто впоследствии уйдёт вместе с Делагарди?
— Я насчитал около 480 беглецов. Покинут город вместе с оккупантами добровольно или под давлением — тут ещё есть вопрос — несколько десятков человек. Получается, что десять к одному.
— Показательно.
— Но основная масса оставалась на месте. Надо было как-то жить, кормить семьи. Повторюсь, это очень сложный выбор. Иногда позицию тех, кто жил в это время в Новгороде, определяют либо промосковскую, либо прошведскую партии. По большому счету, если вглядеться в источники, никакой партийности мы здесь не наблюдаем. А настроения... В январе 1617-го, когда в Тихвине уже шли переговоры, явилась представительная делегация новгородцев — просить ускорить возвращение. Московскими послами было проведено увещевание и составлены тайные грамоты в Новгород с просьбой потерпеть. Опять-таки едва ли шведы ничего не слышали про эти грамоты.
— Как повлияла оккупация на отношение новгородцев к иноземцам?
— Соблазнительно порассуждать на такую тему, но какой-то бытовой ксенофобии не наблюдается. Впрочем, над шведами долго потом посмеивались, обзывали «куриными ворами». Известна одна забавная история, произошедшая в 1630 году с шотландцем. Он ехал на службу к русскому царю — с женой, детьми, кучей родни и остановился на ночлег в Хутынском монастыре. На следующий день подал челобитную, жалуясь на старца Сергия, который его бранил, обзывал вором и почему-то жабоедом. В последнем, казалось бы, можно было подозревать француза, а не шведа. Тем не менее такой инцидент зафиксирован.
— Откуда же взялась «литовская партия» во времена Ивана Грозного? Царь оправданием разгрома Новгорода имел измену.
— При Иване Васильевиче в изменники мог попасть любой. Оправдаться, к сожалению, было невозможно. Есть даже такое суждение, комичное, на мой взгляд, что при московском дворе действительно завелись «литовцы». С таким же успехом можно утверждать, что в сталинском Политбюро окопались «про-американцы».
Теперь смотрите, как решался вопрос на выходе из Смуты при избранном на царство юном Михаиле Романове — никаких репрессий. Если кто и не устоял, то государь берёт их грехи на себя.
— Наши новгородские историки усматривают в поведении Новгорода в Смуту признаки древних вечевых традиций.
— Потенциал вольнолюбия в здешней атмосфере присутствует в повышенной концентрации. С моей точки зрения, это очень положительное и одновременно очень романтическое представление. Я очень люблю Новгород, минимум месяц в году здесь провожу. Но как историк смотрю на этот вопрос иначе, настаивая на том, что применительно к XVII веку самое важное достижение — политическое творчество областей Московского царства. В городах, когда ослабла центральная власть, появились люди, готовые взять на себя ответственность за происходящее. Ответственность региональных элит — главная характеристика Смуты. В этом отношении Новгород не уникален. Еще Василий Осипович Ключевский писал, что распад центральной власти в Москве вел к росту политической субъектности регионов.
— Берите суверенитета, сколько можете, так сказать, стащить?
— Нет, это история не про распад. А именно про большую самостоятельность. С последующим уничтожением этой тенденции самодержавием.
— Забрасываете мостик?
— Да, забрасываю. Я подразумеваю реальный федерализм, который России необходим. При наличии разумных элит и разумного диалога. Как путь к укреплению и сохранению страны.
