{thumbimage 150px 1}Для русских ингерманландцев в первой половине XVII века Новгород был благословенным краем
14 ноября 1622 года царь отправил в Новгород грамоту с разрешением передавать в ингерманландские церкви антиминсы, дающие право на приведение прихожан к святому причастию в данном храме. Он разрешил также строить там храмы и ремонтировать их за наш счет.
Формально это был ответ на просьбу шведского короля Густава II Адольфа, переданную в Москву еще в 1619 году через посла Густава Стенбука, чтоб Михаил Федорович разрешил священникам из Ингерманландии приходить в Новгород и велел бы митрополиту принимать их и благословлять и разрешать духовные дела по-прежнему. Русский царь не только это позволил (хотя и прежде запрета не было), но и разрешил новгородским священникам и дьякам ходить в Ингерманландию.
Однако шведы были уже не рады такому порядку. Прошение Сенбука о сотрудничестве оказалось тривиальным блефом.
Господин суперинтендант
Уже в апреле 1618 года правительство Швеции издало предписание, чтобы в Ингерманландии священники посвящались в духовный сан не новгородским митрополитом, а шведским... суперинтендантом. Так было заведено у лютеран. Так предписали и православным! В том же 1618-м, по указу шведского короля, вместо православной Карельской епархии была учреждена лютеранская Выборгская. Началось активное строительство костелов, упразднение православных приходов. В частности, королем было постановлено, чтобы на место умершего православного священника ни в коем случае не приглашали замену ему из Новгорода (вообще из России). И это при хлопотах о том, чтоб ингерманландских попов в Новгороде свободно принимали!
Эти хлопоты не были настоящими, искренними. С учетом того, что главой церкви в Швеции официально был король, религия являлась составной частью государственной политики. Проще говоря, церковь должна была помогать правителю. Понятно, так эту функцию исполняла лютеранская церковь. Православная к этому не была готова. Хотя бы из-за краткости пребывания новгородской провинции под властью шведов, из-за того, что свежи в памяти были примеры отношения шведов к православным святыням в период оккупации Новгорода.
Приведу пример из редко цитируемой книги академика Тимофея Мальгина «Зерцало Российских Государей с 862 по 1789 год», изданной в 1794 году в Санкт-Петербурге: «Шведы опустошили более 70 знатных монастырей и 1500 церквей с осквернением и поруганием святыни, обдиранием со св. образов богатых золотых и серебряных окладов, привесов и украшений, рассеканием на части рак и гробов святых и поругательным извержением из оных честных мощей. Словом, не щадили никаких ни самых священных вещей, ни таинственных, ни церковных утварей, одежд, книг и колоколов, ниже самых маловажных и, кажется, уже немногокорыстных, как-то: свеч, ладана, деревянного лампадного масла и прочего тому подобного и к похищению удобного». До нас дошло народное предание о том, что в те годы «к обычному церковному молитвословию сзывали народ ударом в деревянную доску, ибо боялись выказать утварь, имеющую хоть какую-нибудь ценность. Говорят, что к этому времени относится и употребление в здешних монастырях и церквах при богослужении оловянных и деревянных потиров и дискосов».
Кстати, Мальгину (1747-1819) принадлежит знаменитый «диагноз» на предмет, кто такие были варяги: «Варяги - Русь, или Руссы, в древней отечественной нашей истории составляют важное и знаменитое место. Но сия статья бытописания поныне покрыта столь густым мраком нерешимости, что не только иностранные, но и российские бытописатели не могли ступить на путь истины и вразумиться в ясное понятие сего слова, а чрез то удобно разогнать пустый туман прежнего заблуждения и нелепых толков». То есть многовековой спор, были варяги скандинавами, прибалтами или руссами, варившими соль в южном Приильменье, по-прежнему не закончен. Но это к слову...
Скорбные обстоятельства
Но вернемся к нашей теме. Что же именно происходило в Ингерманландии, карельской окраине и бывшем уделе Великого Новгорода в 1620-е годы? Емко об этом сказал архимандрит Киприан 13 июня 1910 года на торжественном собрании Карельского братства в Выборге по случаю 200-летия взятия выборгской крепости: «Произошло горестное для русского сердца событие, случилось скорбное для православной церкви обстоятельство. Вся теперешняя южная, восточная и северная Карелия, по тогдашнему делению Кексгольмская губерния, по Столбовскому договору 1617 года, подпала под власть шведов, и беззащитные карелы оказались не только лицом к лицу, но и в полной зависимости в руках своих исконных врагов. И началась с этого момента, как говорят, борьба двух культур: карельской - православно-русской и западной - шведско-лютеранской, впоследствии финской; или лучше - открылось самое настойчивое, систематическое, почти целое столетие продолжавшееся гонение на карел за их преданность вере православной и русскому царю».
Итак, летом 1622 года русский царь разрешает отсылать в Ингерманландию антиминсы. Что делает шведская сторона? Король Густав Адольф вводит... смертную казнь, если русский, принявший лютеранскую веру, уйдет в Россию и вернется через некоторое время в Ингерманландию. В том же 1622 году король объявляет через своих наместников набор русских ингерманландцев на обучение священнослужению по-лютерански на епископской кафедре в Выборге. Призыв не был услышан. Его повторили через год - с тем же результатом. Далее предложили русским оплачивать поездку в Константинополь - на учебу у патриарха. Не подействовало!
В конце концов, в 1628 году Густав II Адольф издал указ, согласно которому всех, кто будет схвачен на пути в Новгород без проездных документов, разрешалось казнить без суда. Под суд с угрозой последующей казни король велел отдавать тех, на кого донесли, что он собирается бежать.
В достопамятном же 1628 году в Стокгольме был напечатан типографским способом лютеранский катехизис на русском (точнее - на старославянском) языке для православных священников и дьяконов. Этот катехизис (в переводе с греческого «наставление») представлял собой затейливую смесь из православного и католического катехизисов и, разумеется, был направлен на ассимиляцию русской церкви в шведскую. Что любопытно, перевел эту книгу с шведского на русский бывший новгородский воевода Семен Игумнов (по другой версии его звали Ефим Семенов), при принятии лютеранства взявший имя Симо Весимаа, ставший крупным землевладельцем в ингерманландском городе Терву. Следует сказать, что он еще в период оккупации Новгорода перешел на службу к Якобу Делагарди и даже участвовал с шведской стороны в подготовке текста Столбовского мирного договора.
Бурный поток
Одновременно с этими антиправославными мероприятиями в Ингерманландии насаждался новый административный порядок: удел был поделен на два наместничества (по-шведски - лен); были серьезно увеличены по сравнению с остальной Швецией налоги, введены ограничения на торговлю (например, запрещалось торговать в селах, только - на ярмарках и рынках). Это, с одной стороны, побуждало карельских крестьян к бегству в Россию.
С другой - «запустение было одним из непосредственных последствий смуты, - пишет академик Юрий Готье в книге «Замосковный край в XVII веке. Опыт исследования по истории экономического быта Московской Руси» (1906). - Местности, лежавшие к северу от Москвы, как напр., уезды Тверской, Бежецкий и Углицкий, пришлось отнести к числу очень пострадавших. В последнем из названных уездов была в 20-х годах совершенно пустая Кесемская волость, где вместо всем еще памятных черных деревень оставались одни только пустоши. Несмотря на возвращение населения на прежние места, в этих местах оставалось еще в 20-х и 30-х годах огромное количество пустого пространства, и чувствовался большой недостаток в рабочих руках для эксплуатации годных к культуре пространств... Именно этим объясняется появление в некоторых северных областях Московского государства, в частности, для исследуемого края в уездах, граничивших с Новгородским и Белозерским краем, выходцев из-за шведского рубежа - корел».
Такая ситуация привела к поразительному эффекту. Шведы, осознав, что поток беженцев нарастает и остановить его невозможно, были принуждены ослабить запреты. Например, русскоязычным жителям Ингерманландии разрешили совершать паломничества в Новгород. Кроме того, к 1636 году шведам удалось добиться от Москвы усиления мер по розыску и возвращению беженцев.
Правда, русский царь, компенсируя уступки, распорядился беженцев не просто возвращать шведам, но обменивать их на равное число русских перебежчиков в Швецию. А это сводило на нет все усилия Стокгольма удержать население в Ингерманландии.
Фото из архива «НВ»
