Как новгородские митрополиты оказались в центре политических разногласий
Восстановление экономических связей между Россией и Швецией должно было, по сценарию русского царя, способствовать созданию политического, а в идеале - военного, союза (против Речи Посполитой) между вчерашними противниками. Одним из препятствий на этом пути была разница в вероисповедании.
Как известно, в Швеции государственным вероучением являлось лютеранство. К описываемому периоду это была сравнительно новая церковная доктрина, которая насаждалась последователями Мартина Лютера с 20-х годов XVI века. В 1572 году был принят Шведский церковный устав, согласно которому главой церкви в стране стал король Густав I Ваза. К 1593 году лютеранство официально обрело статус государственного вероучения.
Грамота для митрополита
Собственно, в молодости этого учения и заключалась основная проблема: шведские священнослужители активно и даже агрессивно стремились обращать в лютеранство как можно больше населения. Так было с захваченной шведами Карелией, когда Русская православная церковь вынуждена была отказаться от Карельской епархии, созданной путем выделения из Новгородской митрополии в 1589 году.
История с Карельской епархией вообще показательна с точки зрения церковного противоборства между Швецией и Россией. Карелия издавна была вожделенной территорией для шведов. В XVI-XVII веках она попеременно оказывалась то под их властью (1583), то вновь возвращалась в состав России (1591). И каждый переход сопровождался насильственным утверждением вероучений. Когда в 1595 году русские отбили очередную попытку шведов овладеть Карелией, царь Федор Иоаннович распорядился эту провинцию от всяких эллинских богомерзких гнусов очистить, капища эллинские разорить, идолов сокрушить, и святые церкви воздвигать, пречистые великие обители устроять.
В 1611 году Карелия в очередной раз перешла к шведам. История повторилась с точностью до наоборот. Москва признала потерю епархии (77 приходов, 50 монастырей и пустыней). На смену православию пришло лютеранство, карельский епископ Сильвестр уехал в Псков, где через год умер. Только в 1685 году епархия обрела статус новгородского викариатства. Но это уже отдельная история. А мы начали ее рассказывать лишь для того, чтобы показать, как складывались отношения между двумя могущественными церквами.
Не просто складывались. В противном случае не было бы нужды у царя Михаила Федоровича еще 27 февраля 1617 года (то есть раньше, чем шведы покинули Новгород) писать новгородскому митрополиту: Об вас, богомольце нашем Исидоре митрополите, я слышал от истинных и неложных сказателей - о вашем благоподвизательном страдании и исправительном пастырстве для словесного стада, как вы за православную веру и христианские души, подобно древним подвижникам, много раз подвизались болезненным постом и страданиями и, ревнуя нашему учителю Христу, непрестанно обличали многие ереси и неправды, и наставляли христиан к свету благоразумия. Многих, отпадших от нашей истинной веры, которых насильники германского рода приводили у вас к крестному целованью на королевское имя, равно и тех, которых они прельщали и принуждали идти в свою землю. Ты, добрый пастырь и учитель, со своими во Христе сынами, архимандритами и игуменами и всем освященным Собором, усердно позаботился уловить своею духовною мрежею, и наставил к истинному свету и правде Божией, и своим учительством и вразумлениями освободил от прелести. Мы благодарим Господа, что он не оставляет народа христианского и посылает ему таких поборников и стоятелей за словесное стадо, как вы.
В этой грамоте содержались благодарность и признание заслуг, ибо царь вряд ли забыл, что именно Исидор посвятил его отца, Филарета, в митрополита Ростовского и Ярославского (третий чин на Руси после патриарха и новгородского митрополита) и был активен и смел в защите Новгорода, когда в 1611 году Делагарди вошел в город. Но Михаил Федорович, конечно же, помнил и то, что затем Исидор признал шведского королевича Филиппа.
С переходом Ингерманландии под власть Швеции антиправославные процессы обострятся. Это было очевидно. Сумеет ли Исидор остаться на высоте положения? Ответ дал сам митрополит, который сразу после получения цитированной грамоты вдруг стал просить у царя отставки, выражая желание уйти на покой в Соловецкий монастырь. Михаил Федорович вызвал его в Москву для объяснений (повод был - приезд константинопольского патриарха Феофана). Там Исидор окончательно разболелся и умер 10 апреля 1619 года.
Благословение Макария
22 июля на митрополию в Новгород был назначен вологодский архиепископ Макарий. Это назначение уже произвел новоиспеченный (24 июня 1619 года) патриарх Филарет, отец царя, вернувшийся из польского плена. И тут же дал Макарию наказ - подготовить обращение ко всем православным россиянам, очутившимся за рубежом (в первую очередь - в Швеции), призвав их к возвращению в лоно Русской православной церкви. Макарий добросовестно выполнил поручение.
В его грамоте, в частности, было сказано: Поскольку вы были прежде чада церковные, сего ради и ныне не хочу вас отрывать, но даже сочетать. Даже если вы под державою иного владетеля и короля, недостойно отказываться вам от духовного порождения, в нем рождаетесь и доныне стоите и пребываете. Не отвергаю вас, приходите ко мне и, по превосходящему нашему чину, благословение и продление во всяких духовных делах от нас примите.
Интересно, что еще раньше шведский посол Густав Стенбук просил русского царя, чтобы тот не запрещал священникам из Ингерманландии приходить в Новгород и велел бы митрополиту принимать их и благословлять и разрешать духовные дела по-прежнему, и чтоб тем людям от митрополита, попов и от русских людей укоризненных слов, налогов и бесчестья не было. Однако в Москве к этой просьбе отнеслись с большим подозрением и ответили уклончиво: дескать, светская власть в церковные дела не вмешивается.
Через нюансы межцерковных отношений можно с большой долей вероятности предположить, что царь Михаил Федорович уже на данном этапе нащупывал такую политическую линию, которая позволяла бы ему не терять связь с соотечественниками, оказавшимися в шведской Ингерманландии.
В церковной политике это проявилось, например, в затянувшемся на несколько лет вопросе о предоставлении русским церквам в Ингерманландии антиминсов - реликвий с изображением сцен положения Христа во гроб. Антиминсы (от греческого «анти» - «вместо» и латинского mensa - «стол», то есть «вместопрестолие») - необходимый атрибут каждой церкви, означающий ее официальную принадлежность к определенному патриархату. Иными словами это своего рода епископская грамота, которая давала священнику право совершать святое причастие. Без этого обряда, главнейшего в любой христианской церкви, храм и совершаемые там службы элементарно становились нелегитимными.
Свои среди чужих
Так вот, едва заступив на место новгородского митрополита, Макарий послал в ингерманландские православные церкви грамоту, в которой обещал скорое предоставление антиминсов. Однако Москва жестко остановила процедуру. Из окружения патриарха Филарета в Новгород пошли запросы к Макарию на предмет того, что он думает, беря на себя кураторство над де-факто иностранными храмами; об их содержании, собирается ли ремонтировать ветхие и поврежденные храмы (на какие средства?); о том, как думает контролировать настроение удаленной от него паствы. Дело было представлено так, что якобы без решения данных проблем несвоевременно говорить о посылке антиминсов. То есть Москва давала понять русским верующим в Ингерманландии, что еще не решила - признать их своими или нет.
В то же время воевода Григорий Ромодановский, пришедший в Новгород на смену умершему в 1621 году Ивану Хованскому, получал секретные инструкции о невыдаче русских священнослужителей, если те приходят в Новгород из Ингерманландии. Их следовало отсылать в Москву или в Вологду на жительство, смотря по сану. Не передавали шведам и рядовых граждан, бежавших в Россию. В первое время использовалась рекомендованная царем отписка: разыскиваемый беглец покамест по сыску в нашей стороне не объявился.
Но когда процесс обрел повальный характер (в год в Россию уходили до сотни семей), русское правительство, отбросив церемонии, предложило шведам за этих «эмигрантов» денежную компенсацию. Был составлен список беглецов и определена сумма. Россия заплатила Швеции 190 тысяч рублей, сопроводив платеж ехидным комментарием царя: Не надобно нашим людям в вере тесноту чинить и гонять их за это, а будут в вере теснить и гоненье чинить, они поневоле будут бегать.
