{thumbimage 150px 1}Коротая страшные дни блокады за рисованием, народный художник России Дмитрий ЖУРАВЛЁВ и не подозревал, что детское увлечение станет его предназначением
Как вспоминает Дмитрий Власович, в тот солнечный, но довольно прохладный день 22 июня он, семилетний ленинградец, стоял в очереди за квасом, когда по радио объявили, что началась война.
- Не могу описать свои чувства в тот момент: было одновременно и жутко, и непонятно. Как это - война? Что это? Хотя слухи о войне ходили давно, имя Гитлера нередко произносили в семьях. Я тут же побежал домой и рассказал об услышанном маме. Как ни странно, она не заплакала, а только сказала, что нужно скорее идти покупать соль и подсолнечное масло.
Сила единства
В 1941 году Дима должен был пойти в первый класс, но война всё изменила. Вместо торжественной линейки будущих первоклассников и школьников собрали, чтобы эвакуировать в Вологодскую область. На сборный пункт пришёл и наш герой.
- Я, как и положено, явился к определённому времени, даже чемоданчик какой-то собрал, - рассказывает Дмитрий Власович. - Правда, маме почему-то об этом ничего не сказал, или она забыла просто... Прибежала за мной, за руку схватила, поддала, конечно, как следует, и увела домой. Знаете, у мамы всегда имелось какое-то сильное природное чувство: чтобы ни случилось - быть только вместе. В эвакуации ведь можно потеряться, погибнуть, и никто не узнает, где ты. Хотя мой старший брат был эвакуирован в Куйбышев на авиационный завод вместе с учащимися ремесленного училища, которое он посещал. Он писал нам письма: как устроился на новом месте, чем занимался. Но через год пропал без вести... Так мы и не знаем, что же с ним случилось. А мы с мамой и папой всю блокаду прожили в Ленинграде.
Страшная тёплая жизнь
Жили Журавлёвы в одной из семи комнат коммуналки первого этажа на Предтеченской улице, у Обводного канала. Летом 1941-го начались бомбёжки, артобстрелы.
- Когда мы первый раз побежали в бомбоубежище, я увидел убитых, - говорит Дмитрий Власович. - Почему-то их накрывали газетами. Мне это было удивительно. В первые месяцы бомбили довольно плотно, поэтому в убежищах люди бывали чаще, чем в своих домах. Нам повезло - наш дом практически не пострадал.
Вообще Диме Журавлёву повезло, если так вообще можно сказать о детях, оставшихся в блокадном Ленинграде: он пережил это тяжелейшее время с родителями.
- На момент начала войны отцу было уже за пятьдесят, он не был военнообязанным, работал на паркетной фабрике. Производство перепрофилировали и делали деревянные мины, - продолжает Дмитрий Журавлёв. - Я помню, это были небольшие деревянные ящички, внутрь которых закладывались взрывчатка с детонатором, а сверху накладывалось стекло.
Отец иногда приносил с работы опилки, ими мы топили печь, поэтому в комнате у нас всегда было тепло. Может, поэтому мы и выжили, хоть и были голодными и истощенными, но не замерзали.
Заворожённый рисунком
Пока отец был на фабрике, мать работала на разборке завалов, маленький Дима был предоставлен самому себе. В это время он самозабвенно рисовал, сидя у теплой печки.
Рисованием мальчик увлекся годом ранее, когда после автомобильной аварии лежал в больнице. Мальчишки в палате постоянно что-то чиркали карандашом. Диму настолько заворожило их умение изображать на листке бумаги настоящие корабли, самолёты, которые вживую мало кто и видел, что он тоже с большим интересом взял в руки карандаш.
- Во время блокады я рисовал войну: взрывы, танки... И ещё мне почему-то очень нравилось раскрашивать клеточки в тетрадях для арифметики. Причём я старался сделать определённый орнамент, подбирал цвета. Потом очень старательно срисовывал картинки из книжек. В нашей квартире тогда скопилось огромное количество книг, многие были красиво и ярко иллюстрированы. Дело в том, что у нас эвакуировалось больше половины дома, в пустующие комнаты заселяли людей, чьи квартиры были разрушены, или селили солдат. А вещи из занимаемых квартир почему-то приносили к нам, просто складывали в комнаты: ведь из семи комнат нашей квартиры мы занимали только одну.
У меня никогда не было детских книжек: жили мы бедно. Я рос в обыкновенной крестьянской семье, которая во время коллективизации переехала в Ленинград. Поэтому, когда я увидел книжки с иллюстрациями Васнецова, скульптурами древнегреческих богов из учебников по истории, тут же принялся их срисовывать. Сидел часами с листом бумаги и карандашами, стараясь до мельчайших подробностей передать сюжет, эмоции героев. И надо признать, у меня это неплохо получалось.
Учебный процесс в блокадном Ленинграде возобновили в мае 1942 года. А осенью у детей началась уже полноценная учебная жизнь. Как это ни странно, но в войну в Ленинграде работало много школ...
За время учёбы бывало всякое: и повторять таблицу умножения в бомбоубежище приходилось, и песни под звук артобстрела разучивать. Но увлечение рисованием Дима не оставлял несмотря ни на что. В 1953 году он окончил среднюю художественную школу при Академии художеств СССР в Ленинграде с золотой медалью и поступил в Институт имени И.Е. Репина Академии художеств на живописный факультет. В 1959-м Дмитрий Власович закончил институт по мастерской профессора И.А. Серебряного, и с тех пор живописец живёт и работает в Новгороде. Визитной карточкой Журавлёва являются новгородские храмы, и у художника нет практически ни одной картины, посвящённой теме блокады. «Может, вы специально избегаете таких сюжетов?» - поинтересовались мы в мастерской живописца.
- Такой мысли, чтобы специально не писать войну, не было. Мне просто не хотелось изображать ужасы блокады. Я видел пейзажи разбомблённого Ленинграда кисти старшего поколения живописцев. Тогда была целая плеяда художников-блокадников: Борис Угаров, мой учитель профессор Иосиф Серебряный, Ярослав Николаев.
У Бориса Угарова была очень интересная картина, где чёрная фигура тянет санки, на которых лежит труп, завернутый в белый саван. Помню, контраст темного и светлого тогда меня очень впечатлил. Я долго ходил под этим ощущением и думал, что надо что-то написать, но так ничего и не написал, ведь он иначе как-то чувствовал, нежели я.
Хотя была у меня одна большая картина «Спасённые дети», посвящённая женщине, которая в годы войны в Тверской области выхаживала детей, которые потерялись, остались без родителей. Они жили в землянке, прячась от немцев. Такой своеобразный детский дом в лесу. Я запечатлел момент, когда она стоит с детьми в пролеске, откуда выходят наши солдаты и встают перед ней на колени... Это тоже война, но другая.
Владимир БОГДАНОВ (фото)
