«У меня было чувство, что мы выносим раненых из боя»

— О крушении я узнал около одиннадцати часов вечера 27 ноября, — рассказывает Павел Семенович Дука. — Сами понимаете: конец рабочей недели, я уже настроился на отдых... И вдруг звонят из областного комитета здравоохранения. Сказали, что поезд в районе перегона Угловка — Ерзовка потерпел катастрофу, надо срочно собирать бригады «Скорой помощи» и ехать туда. Только позже я узнал, что это был «Невский экспресс». Через 20 минут мы с главврачом нашей станции «Скорой помощи» уже ехали на место аварии.

Наша «Газель» вообще увязла в грязи — дорога была просто непроходимая! Пришлось оставить машину — пошли пешком. К счастью, недолго — подобрали коллеги из Выползова и довезли прямо до места крушения. К перевернутым вагонам мы подъехали в начале третьего ночи. Скоро туда и наши машины подошли.
Первое, на что я обратил внимание, были вагоны. Один лежал на боку, второй стоял, но был сплющен с торца. В темноте еле разглядел тела погибших пассажиров, лежавшие на земле. Везде были разбросаны  вещи, куски металла, колёса вагонов, огромные пружины... В помещении электростанции недалеко от железнодорожного полотна на носилках и щитах — нельзя было исключать повреждения позвоночника — лежали пострадавшие, в окровавленной одежде. Здесь же в ожидании транспортировки находились уцелевшие, которым повезло больше. Всё это было страшно! Когда мы взяли двух пострадавших на носилки и понесли их к машинам, у меня было чувство, будто мы выносим раненых из боя!
Но, несмотря на это, паники не было. Пассажиры не устраивали истерик, беспрекословно выполняя указания врачей и спасателей. Это связано с тем, что очень грамотно повели себя сотрудники РЖД, первыми прибывшие на место крушения. Они настолько слаженно и уверенно руководили процессом эвакуации, что своим поведением, видимо, смогли вселить в людей спокойствие и предотвратить неразбериху. Мне с моим пострадавшим, молодым петербуржцем, вообще повезло.  Оказалось, что он — врач-кардиолог, и мы как коллеги понимали друг друга с полуслова.
Наконец до места катастрофы добрались и несколько машин «Скорой», куда погрузили наиболее тяжелых раненых. Другая часть машин отправилась в Угловку, куда тоже прибыл поезд с пострадавшими.
Глубокой ночью уже в Боровичской больнице приступили к осмотру пассажиров, всех «пропустили» через УЗИ, рентген и затем, как говорится, рассортировали: одних — на операции, во время которых, к счастью, осложнений не было, других — на ушивание кровоточивших ран, санобработку многочисленных порезов и ссадин.
Машины «Скорой» в ЦРБ встречали и приехавшие в Боровичи родственники пострадавших. Очень многие заявили, что хотели бы перевезти своих близких в клиники Питера и Москвы — по месту жительства. Люди уже знали, что медицина катастроф выделила для госпитализации раненых несколько вертолётов и самолётов.
Пришлось людей убеждать, что это ни к чему, что пациентам нужно как можно быстрее оказать оперативную помощь, провести диагностику, что транспортировка может привести к осложнениям. Мы говорили с каждым, и люди нас поняли, решив отложить перевозку до тех пор, пока состояние их родных не стабилизируется.
— Главное чувство, которое я испытываю после всего того, что пришлось увидеть и пережить, это гордость за своих коллег.  Мы сумели мобилизоваться. Не было ни единого отказа, хотя четыре бригады наших реаниматологов и фельдшеров отправились на место крушения сразу после смены. Даже когда большую часть пострадавших перевели в другие больницы, никто из врачей, несмотря на наши просьбы, не согласился уйти домой, выспаться, отдохнуть... Мы сделали всё, что могли, и я желаю скорейшего выздоровления всем пострадавшим. Пусть поправляются.