или Тысяча первый повод для развития российского туризма
В рамках завершившегося вчера кинофестиваля «Вече» новгородские зрители получили возможность за месяц до общероссийской премьеры увидеть мощную, вызывающую неоднозначные реакции картину Павла Лунгина «Царь». Она рассказывает о противостоянии двух вечных ипостасей «загадочной русской души», по сюжету воплощенных в царе Иване Грозном и митрополите Филиппе Колычеве. Одна из ключевых и самых сильных сцен фильма — травля опальных воевод царским медведем- людоедом — косвенно соприкасается с основной темой рубрики «Новый Ноев ковчег», ибо как ни крути, а зверинцы царей, королей, фараонов и разных прочих сильных мира сего были предтечами ныне существующих зоопарков.
Звери для власти
Исторические свидетельства донесли до нас информацию о том, что зверинец жестокого российского монарха лютым бурым мишкой не ограничивался. Были и белые (а может, просто светлые), а также рыси и волки из окрестных лесов. И птиц содержали, среди которых красотой оперения выделялись хоть и экзотические, но давно уже одомашненные павлины. О том повествуют записки посетивших Москву послов польского короля, в которых присутствует вот какое описание зверинца: «На особом, гораздо забором укрепленном дворе, разные на разных зверей построенные затворы, всякому зверю два, дабы тем безопаснее». В переводе на нынешний язык это означает систему, фактически тождественную современной: пока зверь заперт в одной части вольера, служитель убирается в другой, а затем они меняются местами... Конечно, живые четвероногие подарки, которыми по традиции обменивались тогдашние правители, не несли в себе просветительного и уж тем более природоохранного смысла. Они были призваны символизировать мощь, величие и несокрушимость власти, вызывать трепет перед нею, что и происходило во время публичных казней, вроде тех, что стали эпизодами российского фильма «Царь» или польского «Камо грядеши», когда на арене римского цирка львы рвали в клочья несчастных христиан.
Львы, кстати, были и в «коллекции» Ивана Грозного. Они жили во рву под стенами Китай-города и были доступны взгляду всякого прохожего. Известно, что в 1556 году английский королевский двор преподнес русскому царю семью «царя зверей»: льва, львицу и львенка. Впрочем, сюжет с африканскими хищниками в киноленте Лунгина не обыгрывался.
Но хищные звери — это еще что. Среди живых подарков Ивану Васильевичу был даже азиатский слон. И эта история сама по себе могла бы стать отличным сюжетом с хорошим бюджетом хоть для российских кинематографистов, а хоть и для голливудских, и даже, скорее, для вторых...
Пешком в Московию
Дело было так. Направил персидский шах Тахмасп I из династии Сефевидов в далёкую северную страну Московию свою дипломатическую миссию и, дабы лучше наладить отношения и сильнее распространить свое влияние по свету, послал с ней гигантский подарок — живого слона. С персональным сопровождающим в виде смуглого лица то ли арабской, то ли индийской национальности в халате с узорами и лазурной чалме. Транспорта для груза таких габаритов в те поры еще не придумали, слонов откуда и куда угодно принято было водить пешком. Вели и этого — с частыми остановками, потребными для подкрепления его организма, и потому процессия двигалась по принципу «Тише едешь — дальше будешь, и с головой на плечах». Резонно предположить, что где-то на уровне нынешней Турции персам пришлось перезимовать, дабы не вести южное животное сквозь снега и бескормицу.
Долго ли, коротко ли, но вот уже процессия с диковиной движется по самой Москве, вызывая неподдельное изумление у москвичей и гостей столицы и заставляя всех собак на пути следования заходиться неистовым лаем. А вот и двор властителя Московии, и он сам, бородёнка вперед, восседает на выносном троне. В волнении наверняка, но волнение скрывает в соответствии с протоколом: царь всё-таки...
Поклон или падение?
Историческую встречу Ивана IV и слона, имя коего кануло в Лету, очевидцы описывали примерно так: едва дивный «элефантус» взглянул в глаза русскому царю, сразу рухнул на колени как подкошенный, и двести стрельцов едва смогли поднять его на ноги.
Утверждают, будто погонщик- араб потом объяснил факт коленопреклонения тем, что его питомец прошагал несколько тысяч верст и поэтому обессилел. Однако, на мой взгляд, объяснение это — от лукавого восточного менталитета. Во-первых, слоны отлично приспособлены к дальним пешим переходам. Во-вторых, совершенно исключено, что подарок шаха гнали во весь опор без продыху и впроголодь: самоубийц в дипмиссии не включают, и подгонять события к «красным» дням календаря тогда еще не додумались. Наверняка гигант принял преклоненную позу по поданной погонщиком незаметной команде — например, от прикасания к его колену маленьким, но острым анкасом. Слоны и не таким трюкам обучаются — даже на одной передней ноге стоять, а кланяться для них просто азы.
Так что «рухнул как подкошенный» и «двести стрельцов» — для красного словца, и не более того.
При всей своей грозности царь Иван был правителем далеко не тёмным, а для своей эпохи очень даже просвещенным. И не исключено, что в его знаменитой «либерее»- библиотеке имелась изданная в 1551 году «Общая книга о животных» Конрада Геснера, где о слоне написано такое: «Он может попадать камнем в указанную цель, а также писать, читать, танцевать и играть на барабане может так идеально, что просто поверить невозможно. Считается, что слоны поклоняются звёздам, Солнцу и Луне».
Легенды и мифы, конечно, однако именно таков был тогда передовой уровень зоологической науки, и не будем над ним смеяться. Понятное дело, Ивану не могло не польстить, что столь умный зверь своим поклоном поставил его наравне с небесными светилами! Царь был страшно доволен и, отправляя слона в загодя построенный сарай, распорядился, чтоб животное кормили, «как его самого», — цитата буквальная. Слон, однако, оказался вполне удовлетворен сеном, ветками, репой и компанией своего вожака, запросто обходясь без царских разносолов с верчеными почками и «заморской икрой»...
Праздничный демарш
«Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь» — эти грибоедовские строчки годятся и для животных. Попавший в коллекцию царя-тирана слон не мог знать, что норов его нынешнего хозяина переменчив как погода, и авторитетов при всей своей набожности он не признает никаких, кроме, разве, Нерона да Калигулы.
В один из праздничных дней слон слегка взбунтовался. Есть версия, что недокормили его, провизия вовремя не прибыла. А может, лишнее ведро горячительного друг-араб поднес ему перед шествием, чтоб не простыл? Или наступила пора муста, когда пришедший в охоту слон-самец не может думать ни о чем, кроме слоних (в Южной Азии рабочих слонов в эту пору не трогают, дают «отпуск»)? Тоже версия, причем наиболее вероятная из всех.
Так или иначе, но в самый ответственный момент «элефантус» отказался упасть на колени перед батюшкой-царем. Мнительный Иван, читавший о слоновьем уме у Геснера, мог подумать невесть что, и самой невинной среди его догадок была бы: «Не уважает!», но тут голодный и раздраженный уколами араба и опричников добряк возмущенно затрубил, вытянув хобот.
Заметьте, не начал метаться, не побежал по улице, круша заборы и давя горожан, а просто затрубил, стоя на месте. Оно б и ладно, если бы не одна важная деталь: от мощного дуновения с царской головы слетела шапка. Тяжелая шапка Мономаха. А это уже не просто шалость, это публичный подрыв авторитета. Политическое дело!
Конец опального гиганта
Удивительно, однако известный своей неистовой жестокостью царь не велел тут же изрубить строптивца на куски или расстрелять из пушки. Вместо казни зверя вместе с его вожатым отправили отбывать ссылку. Не в Иркутск, не в Шушенское, вообще не в С бирь, покоряемую Ермаком, а значительно ближе — в провинциальный Городецкий посад (ныне Бежецк, райцентр Тверской области, примерно за 200 км к северо- западу от столицы). Туда же, куда был выслан и некогда любимый царем, а затем попавший в закономерную опалу опричник князь Афанасий Вяземский.
Князь умер там от пыток, если верить Генриху фон Штадену — немцу, служившему у Грозного и оставившему после себя подробные записки о том времени, включая историю о слоне. (Кстати, в фильме «Царь» фон Штадена сыграл популярный в России финский актер Вилле Хаапасало.) По идее, слону была уготована та же участь. Отправив строптивую скотину подальше, Иван Васильевич, должно быть, не раз вспоминал слона и указание в труде Геснера: «У слонов прекрасная память. Если их кто-нибудь обидит, они отомстят даже много лет спустя».
Был и еще момент — товарищ слона по несчастью, так же, как и он, оторванный от родины, угасал араб. От тоски или от болезни — не суть. Слоновий поводырь, получавший от царя большое жалованье, еще в Москве вызвал жгучую зависть у тамошних бражников- пропойц, которые убили его жену (о ней написал тот же фон Штаден), а его самого оклеветали в глазах царя: якобы слон и басурманин могут стать причиною мора, то бишь чумы...
Настал день, и смуглый слоновожатый отошел в мир иной. Его зарыли в землю рядом со слоновьим сараем. Оставшийся без присмотра и ухода зверь стоял внутри, доколе мог, а затем, написано у немца, «проломил тын и улегся на могиле». Тут уже нет сомнений, что силы покидали животное по-настоящему. Бедняга полностью потерял интерес к еде и вообще к жизни.
Едва узнав о смерти араба, Иван Грозный не стал назначать слону нового служителя, а велел убить животное, пока оно опять не вышло из повиновения и не натворило каких-либо бед. Миссию поручили опричнику Панкрату Бобру. Когда тот приехал в посад, печальный гигант был еще жив, не имея сил подняться на ноги. Бобёр прекратил мучения слона выстрелом из пищали.
«Выбили у него клыки, — завершает рассказ фон Штаден, — и доставили великому князю в доказательство того, что слон действительно околел»...
Вместо послесловия
Случись эта история в Европе или Штатах, сегодня она бы не осталась без внимания, пылясь на архивной полке. Наверняка героический слон стал бы большим брендом. И дело не ограничилось бы блокбастером из Голливуда. Зверю воздвигли бы памятник, создали бы фонд его имени, а на собранные деньги открыли «Музей Слона» — вот именно так, с большой буквы. Рядом построили бы ресторан «У Слона», наделали сувениров с изображением Слона и продавали бы их в соседнем магазине и по всему городу всем заезжим и проезжим.
Кто-нибудь слышал о «Музее слона» (пусть с маленькой буквы) в Бежецке? Вот и я не слышал. А вы говорите: «Туризм»...
Звери для власти
Исторические свидетельства донесли до нас информацию о том, что зверинец жестокого российского монарха лютым бурым мишкой не ограничивался. Были и белые (а может, просто светлые), а также рыси и волки из окрестных лесов. И птиц содержали, среди которых красотой оперения выделялись хоть и экзотические, но давно уже одомашненные павлины. О том повествуют записки посетивших Москву послов польского короля, в которых присутствует вот какое описание зверинца: «На особом, гораздо забором укрепленном дворе, разные на разных зверей построенные затворы, всякому зверю два, дабы тем безопаснее». В переводе на нынешний язык это означает систему, фактически тождественную современной: пока зверь заперт в одной части вольера, служитель убирается в другой, а затем они меняются местами... Конечно, живые четвероногие подарки, которыми по традиции обменивались тогдашние правители, не несли в себе просветительного и уж тем более природоохранного смысла. Они были призваны символизировать мощь, величие и несокрушимость власти, вызывать трепет перед нею, что и происходило во время публичных казней, вроде тех, что стали эпизодами российского фильма «Царь» или польского «Камо грядеши», когда на арене римского цирка львы рвали в клочья несчастных христиан.
Львы, кстати, были и в «коллекции» Ивана Грозного. Они жили во рву под стенами Китай-города и были доступны взгляду всякого прохожего. Известно, что в 1556 году английский королевский двор преподнес русскому царю семью «царя зверей»: льва, львицу и львенка. Впрочем, сюжет с африканскими хищниками в киноленте Лунгина не обыгрывался.
Но хищные звери — это еще что. Среди живых подарков Ивану Васильевичу был даже азиатский слон. И эта история сама по себе могла бы стать отличным сюжетом с хорошим бюджетом хоть для российских кинематографистов, а хоть и для голливудских, и даже, скорее, для вторых...
Пешком в Московию
Дело было так. Направил персидский шах Тахмасп I из династии Сефевидов в далёкую северную страну Московию свою дипломатическую миссию и, дабы лучше наладить отношения и сильнее распространить свое влияние по свету, послал с ней гигантский подарок — живого слона. С персональным сопровождающим в виде смуглого лица то ли арабской, то ли индийской национальности в халате с узорами и лазурной чалме. Транспорта для груза таких габаритов в те поры еще не придумали, слонов откуда и куда угодно принято было водить пешком. Вели и этого — с частыми остановками, потребными для подкрепления его организма, и потому процессия двигалась по принципу «Тише едешь — дальше будешь, и с головой на плечах». Резонно предположить, что где-то на уровне нынешней Турции персам пришлось перезимовать, дабы не вести южное животное сквозь снега и бескормицу.
Долго ли, коротко ли, но вот уже процессия с диковиной движется по самой Москве, вызывая неподдельное изумление у москвичей и гостей столицы и заставляя всех собак на пути следования заходиться неистовым лаем. А вот и двор властителя Московии, и он сам, бородёнка вперед, восседает на выносном троне. В волнении наверняка, но волнение скрывает в соответствии с протоколом: царь всё-таки...
Поклон или падение?
Историческую встречу Ивана IV и слона, имя коего кануло в Лету, очевидцы описывали примерно так: едва дивный «элефантус» взглянул в глаза русскому царю, сразу рухнул на колени как подкошенный, и двести стрельцов едва смогли поднять его на ноги.
Утверждают, будто погонщик- араб потом объяснил факт коленопреклонения тем, что его питомец прошагал несколько тысяч верст и поэтому обессилел. Однако, на мой взгляд, объяснение это — от лукавого восточного менталитета. Во-первых, слоны отлично приспособлены к дальним пешим переходам. Во-вторых, совершенно исключено, что подарок шаха гнали во весь опор без продыху и впроголодь: самоубийц в дипмиссии не включают, и подгонять события к «красным» дням календаря тогда еще не додумались. Наверняка гигант принял преклоненную позу по поданной погонщиком незаметной команде — например, от прикасания к его колену маленьким, но острым анкасом. Слоны и не таким трюкам обучаются — даже на одной передней ноге стоять, а кланяться для них просто азы.
Так что «рухнул как подкошенный» и «двести стрельцов» — для красного словца, и не более того.
При всей своей грозности царь Иван был правителем далеко не тёмным, а для своей эпохи очень даже просвещенным. И не исключено, что в его знаменитой «либерее»- библиотеке имелась изданная в 1551 году «Общая книга о животных» Конрада Геснера, где о слоне написано такое: «Он может попадать камнем в указанную цель, а также писать, читать, танцевать и играть на барабане может так идеально, что просто поверить невозможно. Считается, что слоны поклоняются звёздам, Солнцу и Луне».
Легенды и мифы, конечно, однако именно таков был тогда передовой уровень зоологической науки, и не будем над ним смеяться. Понятное дело, Ивану не могло не польстить, что столь умный зверь своим поклоном поставил его наравне с небесными светилами! Царь был страшно доволен и, отправляя слона в загодя построенный сарай, распорядился, чтоб животное кормили, «как его самого», — цитата буквальная. Слон, однако, оказался вполне удовлетворен сеном, ветками, репой и компанией своего вожака, запросто обходясь без царских разносолов с верчеными почками и «заморской икрой»...
Праздничный демарш
«Минуй нас пуще всех печалей и барский гнев, и барская любовь» — эти грибоедовские строчки годятся и для животных. Попавший в коллекцию царя-тирана слон не мог знать, что норов его нынешнего хозяина переменчив как погода, и авторитетов при всей своей набожности он не признает никаких, кроме, разве, Нерона да Калигулы.
В один из праздничных дней слон слегка взбунтовался. Есть версия, что недокормили его, провизия вовремя не прибыла. А может, лишнее ведро горячительного друг-араб поднес ему перед шествием, чтоб не простыл? Или наступила пора муста, когда пришедший в охоту слон-самец не может думать ни о чем, кроме слоних (в Южной Азии рабочих слонов в эту пору не трогают, дают «отпуск»)? Тоже версия, причем наиболее вероятная из всех.
Так или иначе, но в самый ответственный момент «элефантус» отказался упасть на колени перед батюшкой-царем. Мнительный Иван, читавший о слоновьем уме у Геснера, мог подумать невесть что, и самой невинной среди его догадок была бы: «Не уважает!», но тут голодный и раздраженный уколами араба и опричников добряк возмущенно затрубил, вытянув хобот.
Заметьте, не начал метаться, не побежал по улице, круша заборы и давя горожан, а просто затрубил, стоя на месте. Оно б и ладно, если бы не одна важная деталь: от мощного дуновения с царской головы слетела шапка. Тяжелая шапка Мономаха. А это уже не просто шалость, это публичный подрыв авторитета. Политическое дело!
Конец опального гиганта
Удивительно, однако известный своей неистовой жестокостью царь не велел тут же изрубить строптивца на куски или расстрелять из пушки. Вместо казни зверя вместе с его вожатым отправили отбывать ссылку. Не в Иркутск, не в Шушенское, вообще не в С бирь, покоряемую Ермаком, а значительно ближе — в провинциальный Городецкий посад (ныне Бежецк, райцентр Тверской области, примерно за 200 км к северо- западу от столицы). Туда же, куда был выслан и некогда любимый царем, а затем попавший в закономерную опалу опричник князь Афанасий Вяземский.
Князь умер там от пыток, если верить Генриху фон Штадену — немцу, служившему у Грозного и оставившему после себя подробные записки о том времени, включая историю о слоне. (Кстати, в фильме «Царь» фон Штадена сыграл популярный в России финский актер Вилле Хаапасало.) По идее, слону была уготована та же участь. Отправив строптивую скотину подальше, Иван Васильевич, должно быть, не раз вспоминал слона и указание в труде Геснера: «У слонов прекрасная память. Если их кто-нибудь обидит, они отомстят даже много лет спустя».
Был и еще момент — товарищ слона по несчастью, так же, как и он, оторванный от родины, угасал араб. От тоски или от болезни — не суть. Слоновий поводырь, получавший от царя большое жалованье, еще в Москве вызвал жгучую зависть у тамошних бражников- пропойц, которые убили его жену (о ней написал тот же фон Штаден), а его самого оклеветали в глазах царя: якобы слон и басурманин могут стать причиною мора, то бишь чумы...
Настал день, и смуглый слоновожатый отошел в мир иной. Его зарыли в землю рядом со слоновьим сараем. Оставшийся без присмотра и ухода зверь стоял внутри, доколе мог, а затем, написано у немца, «проломил тын и улегся на могиле». Тут уже нет сомнений, что силы покидали животное по-настоящему. Бедняга полностью потерял интерес к еде и вообще к жизни.
Едва узнав о смерти араба, Иван Грозный не стал назначать слону нового служителя, а велел убить животное, пока оно опять не вышло из повиновения и не натворило каких-либо бед. Миссию поручили опричнику Панкрату Бобру. Когда тот приехал в посад, печальный гигант был еще жив, не имея сил подняться на ноги. Бобёр прекратил мучения слона выстрелом из пищали.
«Выбили у него клыки, — завершает рассказ фон Штаден, — и доставили великому князю в доказательство того, что слон действительно околел»...
Вместо послесловия
Случись эта история в Европе или Штатах, сегодня она бы не осталась без внимания, пылясь на архивной полке. Наверняка героический слон стал бы большим брендом. И дело не ограничилось бы блокбастером из Голливуда. Зверю воздвигли бы памятник, создали бы фонд его имени, а на собранные деньги открыли «Музей Слона» — вот именно так, с большой буквы. Рядом построили бы ресторан «У Слона», наделали сувениров с изображением Слона и продавали бы их в соседнем магазине и по всему городу всем заезжим и проезжим.
Кто-нибудь слышал о «Музее слона» (пусть с маленькой буквы) в Бежецке? Вот и я не слышал. А вы говорите: «Туризм»...
Андрей КОТКИН
