Если верить детективам, следовательская работа полна риска и романтики. Всегда ли это так? О превратностях и секретах (в рамках допустимого) профессии на примере расследования подрыва «Невского экспресса» нам поведал Иван ПОПОВ,старший следователь отдела по расследованию особо важных дел областного СУ СКП.
Скрытые мотивы
ЧП, напомним, произошло на железнодорожном переезде Малая Вишера — Бурга 13 августа 2007 года около 10 часов вечера. В результате взрыва заложенного под железнодорожный путь заряда с рельсов сошёл скорый поезд «Невский экспресс». Одним из первых на месте крушения оказался Иван Попов (на тот момент — следователь Маловишерской районной прокуратуры).
— Пока ехал, гадал, что увижу, — рассказывает следователь. — Я знал, что на переезде есть мост через реку Чёрная. А что если поезд упал с переправы? Это однозначно десятки, а может, и сотни погибших и раненых. Конечно, видом покойников меня не удивишь, насмотреться успел всякого: и на двойные, и на тройные убийства выезжал. Но в случае с экспрессом всё было по-другому. Если крушение, жертв всегда много. Исходная информация была очень противоречивой: сотрудники дежурной части РОВД сообщали то о 20 погибших, по- том — о 30... Только по прибытии на место аварии стало известно, что при крушении никто, к счастью, не погиб. Поезд успел- таки проскочить мост, и лишь несколько вагонов отцепились и завалились на бок.
То, что крушение произошло в результате взрыва, стало понятно сразу — об этом красноречиво свидетельствовала воронка на железнодорожных путях. Но работа следователя на месте аварии осложнялась тем, что в сгустившихся сумерках разобрать что- то было очень непросто. От фонариков, которыми приходилось пользоваться в первые часы после аварии, толку было мало. К тому же батареи в них быстро разряжались. Да и к осмотру места крушения, оцепленному милицией, нельзя было приступить, пока его не обследовали взрывотехники на случай повторных подрывов: если дополнительные взрывные устройства всё-таки существовали, можно было только гадать, под каким лопухом на подходе к железной дороге и сколько их могло оказаться.
А вопросы множились, и главным встал: кто и с какой целью совершил подрыв поезда? Для этого нужно было, что называется, быстро оценить обстановку и, не путаясь, доложить обо всём руководству, чтобы оно, в свою очередь, смогло правильно сориентироваться, собрав на место крушения нужных специалистов как можно более оперативно.
Каждому — своё
Ближе к полуночи к мосту съехались представители всех оперативных спецслужб: ФСБ, МВД, прокуратуры, МЧС — и взяли руководство проверкой обстоятельств происшествия в свои руки. Попов, ещё недавно чувствовавший на себе тяжёлый груз ответственности за происходящее на территории ЧП, смог вздохнуть свободнее. Но разрешить себе расслабиться не мог. Вокруг железнодорожного полотна установили неоновые прожекторы, территорию крушения экспресса поделили на участки и начали их тщательный осмотр — надо было установить масштабы и характер разрушений.
Попову достался такой участок, на котором, казалось бы, особо важных для следствия открытий ждать не приходилось, — осмотр завалившегося на бок и одного из наиболее повреждённых (штабного) вагона. Очевидно, что наиболее увлекательным и значительным в той ситуации представлялось участие в оперативных совещаниях с представителями спецслужб, куда стекалась вся информация.
Но в реальности следователь редко работает в одиночку и полной картины не только не знает, но и не должен знать. Грубо говоря, ему ставится задача превратиться в один из винтиков большой следственной машины и, не задавая лишних вопросов, грамотно исполнять отведённую роль. И Попов, ещё вчера лично руководивший обысками в рамках расследования уголовных дел в отношении коррупционеров, убийц и насильников, стал таковым, чтобы точно и быстро выполнять поступавшие сверху приказы. Даже полный список версий происшествия: теракт, организованный либо боевиками, либо анархически настроенными гражданами, подрыв с целью ограбления или расправы над одним из ехавших в поезде пассажиров — ему стал известен далеко не скоро. Какая из этих версий является рабочей, то есть наиболее перспективной, а какие — второстепенными, Попову и другим следователям большой бригады не сообщали. Возможно, для того, чтобы по всем работали с одинаковой интенсивностью. Ведь направление поиска могло измениться с появлением совершенно неожиданной детали.
И эта роль следователя нисколько не смущала.
— Звучит, возможно, парадоксально, но в той ситуации моя самодеятельность и инициативность могли стать помехой для следствия, — рассказывает следователь. — Проверка обстоятельств крушения и последующее расследование шли в режиме повышенной секретности, дабы снизить риск утечки информации. И я получал данные в то время и в тех объёмах, которые считало необходимыми вышестоящее руководство. Остальное меня не касалось. Такая уж у нас работа! Помню, уже спустя пару месяцев после крушения мне принесли фотороботы неизвестных людей и сказали, что я должен выяснить, видел ли их кто-нибудь из маловишерцев. Действительно, кое-кто из местных жителей подтвердил, что видел «роботов» в день крушения неподалёку от места аварии. Но кем были эти люди, какая роль им отводилась в организации подрыва, я понятия не имел. А потом оказалось, что это были реконструированные портреты будущих главных обвиняемых: Павла Косолапова, являвшегося, по данным ФСБ, активным участником бандгруппы под руководством Доку Умарова; Макшарипа Хидриева и Саламбека Дзахкиева. Выйти на них удалось оперативникам.
Проза жизни
Итак, раскрыть преступление по горячим следам не удалось. Тех самых следов, кроме обрывков изоленты от взрывного устройства, на которой отпечатков пальцев, естественно, не было, организаторы подрыва не оставили. И уже на следующий день после крушения начались опросы и практически тотальные проверки местного населения. К проведению многочисленных допросов и обысков привлекли всех кого только можно: следователей прокуратуры, ФСБ, милиции… В этих мероприятиях принимал участие и Иван Попов, который после 13 августа две недели спал самое большее по пять часов в сутки. Да и на протяжении всего периода следствия до момента направления дела в суд весной этого года раньше 10 часов вечера домой не возвращался. Хотя играл не самую главную партию в расследовании теракта.
— Фактически проверяли не только весь Маловишерский, но и близлежащие районы, включая Великий Новгород, — рассказывает следователь. — С тысяч людей были взяты объяснения, сотням пришлось пройти через допросы и обыски. Обычно это приходилось проделывать с теми, кто либо ранее сидел, либо был склонен к совершению преступлений. Через сито проверки прошли все, кто являлся, по нашей информации, на тот момент или в прошлом «чёрным копателем». А сколько различных предметов во время обысков пришлось проверить! Начиная с компьютеров со всем их содержимым и заканчивая разного рода проводами и, на первый взгляд, непонятного происхождения веществами, которые запросто могли оказаться взрывчатыми. Например, безобидный пластилин по внешнему виду очень похож на пластид. Для нас, следователей, хоть и проводят соответствующие инструктажи, но мы же не специалисты. Поэтому изымать и отправлять на экспертизу приходилось сотни вещей. Даже те, в бесполезности которых для расследования я был уверен заранее. Мои ожидания даже подтверждались, но по-другому было нельзя. Я должен был выполнить свою часть работы.
Сочинение в 66 томах
На всём протяжении расследования подрыва Ивану так и не удалось вернуться к нормальной человеческой жизни — без регулярных ночных бдений над анализом собранной информации. Руководство следственно- оперативной бригады то и дело дёргало следователя, давая различные поручения. При этом никто не снимал с него обязанности расследовать ранее принятые уголовные дела. А весной этого года, когда по решению Следственного комитета для завершения следствия и последующего рассмотрения в суде дело по факту подрыва было направлено по территориальности преступления в Новгородскую область, вообще выяснилось, что его передают Ивану Попову. К тому времени он уже работал в областном СУ СКП России. Во время ознакомления с 66 томами уголовного дела, на которое ушло две недели, Ивану со всей отчётливостью вспомнились бессонные августовские ночи 2007 года.
Правда, упражняться в мастерстве ведения допроса следователю не пришлось. Несмотря на то, что и тот, и другой фигуранты предъявленное им обвинение в подготовке теракта активно отрицали.
— Когда дело оказалось в нашем следственном управлении, арестантский стаж обвиняемых составлял больше года, — говорит Попов. — Они прошли десятки допросов, научились вести себя нагло. Так что собранными в ходе следствия доказательствами виновности испугать их было невозможно. Более того! Обвиняемые вдруг заявили, что в день крушения находились далеко за пределами Новгородской области, и это могут засвидетельствовать их знакомые. По закону до окончания сроков пребывания под стражей на период предварительного следствия им оставалось меньше месяца, и ребята, видимо, рассчитывали, что следствие не успеет за это время получить сведения, опровергающие их алиби, и они выйдут на свободу. Но мы успели.
Финальным этапом работы Ивана Попова по «Невскому экспрессу» было предъявление окончательного обвинения, составление обвинительного заключения и длительный процесс ознакомления обвиняемых с материалами уголовного дела. Приятного в этом мало. День за днём Попов часами сидел в одной из камер СИЗО и наблюдал, как доставленные в изолятор фигуранты читают показания свидетелей, заключения экспертиз и периодически отпускают в адрес следствия весьма нелестные замечания… *
ЧП, напомним, произошло на железнодорожном переезде Малая Вишера — Бурга 13 августа 2007 года около 10 часов вечера. В результате взрыва заложенного под железнодорожный путь заряда с рельсов сошёл скорый поезд «Невский экспресс». Одним из первых на месте крушения оказался Иван Попов (на тот момент — следователь Маловишерской районной прокуратуры).
— Пока ехал, гадал, что увижу, — рассказывает следователь. — Я знал, что на переезде есть мост через реку Чёрная. А что если поезд упал с переправы? Это однозначно десятки, а может, и сотни погибших и раненых. Конечно, видом покойников меня не удивишь, насмотреться успел всякого: и на двойные, и на тройные убийства выезжал. Но в случае с экспрессом всё было по-другому. Если крушение, жертв всегда много. Исходная информация была очень противоречивой: сотрудники дежурной части РОВД сообщали то о 20 погибших, по- том — о 30... Только по прибытии на место аварии стало известно, что при крушении никто, к счастью, не погиб. Поезд успел- таки проскочить мост, и лишь несколько вагонов отцепились и завалились на бок.
То, что крушение произошло в результате взрыва, стало понятно сразу — об этом красноречиво свидетельствовала воронка на железнодорожных путях. Но работа следователя на месте аварии осложнялась тем, что в сгустившихся сумерках разобрать что- то было очень непросто. От фонариков, которыми приходилось пользоваться в первые часы после аварии, толку было мало. К тому же батареи в них быстро разряжались. Да и к осмотру места крушения, оцепленному милицией, нельзя было приступить, пока его не обследовали взрывотехники на случай повторных подрывов: если дополнительные взрывные устройства всё-таки существовали, можно было только гадать, под каким лопухом на подходе к железной дороге и сколько их могло оказаться.
А вопросы множились, и главным встал: кто и с какой целью совершил подрыв поезда? Для этого нужно было, что называется, быстро оценить обстановку и, не путаясь, доложить обо всём руководству, чтобы оно, в свою очередь, смогло правильно сориентироваться, собрав на место крушения нужных специалистов как можно более оперативно.
Каждому — своё
Ближе к полуночи к мосту съехались представители всех оперативных спецслужб: ФСБ, МВД, прокуратуры, МЧС — и взяли руководство проверкой обстоятельств происшествия в свои руки. Попов, ещё недавно чувствовавший на себе тяжёлый груз ответственности за происходящее на территории ЧП, смог вздохнуть свободнее. Но разрешить себе расслабиться не мог. Вокруг железнодорожного полотна установили неоновые прожекторы, территорию крушения экспресса поделили на участки и начали их тщательный осмотр — надо было установить масштабы и характер разрушений.
Попову достался такой участок, на котором, казалось бы, особо важных для следствия открытий ждать не приходилось, — осмотр завалившегося на бок и одного из наиболее повреждённых (штабного) вагона. Очевидно, что наиболее увлекательным и значительным в той ситуации представлялось участие в оперативных совещаниях с представителями спецслужб, куда стекалась вся информация.
Но в реальности следователь редко работает в одиночку и полной картины не только не знает, но и не должен знать. Грубо говоря, ему ставится задача превратиться в один из винтиков большой следственной машины и, не задавая лишних вопросов, грамотно исполнять отведённую роль. И Попов, ещё вчера лично руководивший обысками в рамках расследования уголовных дел в отношении коррупционеров, убийц и насильников, стал таковым, чтобы точно и быстро выполнять поступавшие сверху приказы. Даже полный список версий происшествия: теракт, организованный либо боевиками, либо анархически настроенными гражданами, подрыв с целью ограбления или расправы над одним из ехавших в поезде пассажиров — ему стал известен далеко не скоро. Какая из этих версий является рабочей, то есть наиболее перспективной, а какие — второстепенными, Попову и другим следователям большой бригады не сообщали. Возможно, для того, чтобы по всем работали с одинаковой интенсивностью. Ведь направление поиска могло измениться с появлением совершенно неожиданной детали.
И эта роль следователя нисколько не смущала.
— Звучит, возможно, парадоксально, но в той ситуации моя самодеятельность и инициативность могли стать помехой для следствия, — рассказывает следователь. — Проверка обстоятельств крушения и последующее расследование шли в режиме повышенной секретности, дабы снизить риск утечки информации. И я получал данные в то время и в тех объёмах, которые считало необходимыми вышестоящее руководство. Остальное меня не касалось. Такая уж у нас работа! Помню, уже спустя пару месяцев после крушения мне принесли фотороботы неизвестных людей и сказали, что я должен выяснить, видел ли их кто-нибудь из маловишерцев. Действительно, кое-кто из местных жителей подтвердил, что видел «роботов» в день крушения неподалёку от места аварии. Но кем были эти люди, какая роль им отводилась в организации подрыва, я понятия не имел. А потом оказалось, что это были реконструированные портреты будущих главных обвиняемых: Павла Косолапова, являвшегося, по данным ФСБ, активным участником бандгруппы под руководством Доку Умарова; Макшарипа Хидриева и Саламбека Дзахкиева. Выйти на них удалось оперативникам.
Проза жизни
Итак, раскрыть преступление по горячим следам не удалось. Тех самых следов, кроме обрывков изоленты от взрывного устройства, на которой отпечатков пальцев, естественно, не было, организаторы подрыва не оставили. И уже на следующий день после крушения начались опросы и практически тотальные проверки местного населения. К проведению многочисленных допросов и обысков привлекли всех кого только можно: следователей прокуратуры, ФСБ, милиции… В этих мероприятиях принимал участие и Иван Попов, который после 13 августа две недели спал самое большее по пять часов в сутки. Да и на протяжении всего периода следствия до момента направления дела в суд весной этого года раньше 10 часов вечера домой не возвращался. Хотя играл не самую главную партию в расследовании теракта.
— Фактически проверяли не только весь Маловишерский, но и близлежащие районы, включая Великий Новгород, — рассказывает следователь. — С тысяч людей были взяты объяснения, сотням пришлось пройти через допросы и обыски. Обычно это приходилось проделывать с теми, кто либо ранее сидел, либо был склонен к совершению преступлений. Через сито проверки прошли все, кто являлся, по нашей информации, на тот момент или в прошлом «чёрным копателем». А сколько различных предметов во время обысков пришлось проверить! Начиная с компьютеров со всем их содержимым и заканчивая разного рода проводами и, на первый взгляд, непонятного происхождения веществами, которые запросто могли оказаться взрывчатыми. Например, безобидный пластилин по внешнему виду очень похож на пластид. Для нас, следователей, хоть и проводят соответствующие инструктажи, но мы же не специалисты. Поэтому изымать и отправлять на экспертизу приходилось сотни вещей. Даже те, в бесполезности которых для расследования я был уверен заранее. Мои ожидания даже подтверждались, но по-другому было нельзя. Я должен был выполнить свою часть работы.
Сочинение в 66 томах
На всём протяжении расследования подрыва Ивану так и не удалось вернуться к нормальной человеческой жизни — без регулярных ночных бдений над анализом собранной информации. Руководство следственно- оперативной бригады то и дело дёргало следователя, давая различные поручения. При этом никто не снимал с него обязанности расследовать ранее принятые уголовные дела. А весной этого года, когда по решению Следственного комитета для завершения следствия и последующего рассмотрения в суде дело по факту подрыва было направлено по территориальности преступления в Новгородскую область, вообще выяснилось, что его передают Ивану Попову. К тому времени он уже работал в областном СУ СКП России. Во время ознакомления с 66 томами уголовного дела, на которое ушло две недели, Ивану со всей отчётливостью вспомнились бессонные августовские ночи 2007 года.
Правда, упражняться в мастерстве ведения допроса следователю не пришлось. Несмотря на то, что и тот, и другой фигуранты предъявленное им обвинение в подготовке теракта активно отрицали.
— Когда дело оказалось в нашем следственном управлении, арестантский стаж обвиняемых составлял больше года, — говорит Попов. — Они прошли десятки допросов, научились вести себя нагло. Так что собранными в ходе следствия доказательствами виновности испугать их было невозможно. Более того! Обвиняемые вдруг заявили, что в день крушения находились далеко за пределами Новгородской области, и это могут засвидетельствовать их знакомые. По закону до окончания сроков пребывания под стражей на период предварительного следствия им оставалось меньше месяца, и ребята, видимо, рассчитывали, что следствие не успеет за это время получить сведения, опровергающие их алиби, и они выйдут на свободу. Но мы успели.
Финальным этапом работы Ивана Попова по «Невскому экспрессу» было предъявление окончательного обвинения, составление обвинительного заключения и длительный процесс ознакомления обвиняемых с материалами уголовного дела. Приятного в этом мало. День за днём Попов часами сидел в одной из камер СИЗО и наблюдал, как доставленные в изолятор фигуранты читают показания свидетелей, заключения экспертиз и периодически отпускают в адрес следствия весьма нелестные замечания… *
Такова изнаночная сторона интеллектуального и силового противоборства следствия с преступниками. Оно состоит из разных компонентов. И не сразу поймёшь, чего здесь больше. Детективной романтики? Или рутинного, колоссального, но неизбежного труда?
Елена КУЗЬМИНА
Елена КУЗЬМИНА
