{mosimage}Договор со Швецией сулил Новгороду покой, договор с Ливонией - войну
5 февраля 1557 года второе шведское посольство прибыло в Новгород. Но не для переговоров и заключения мирного соглашения, как было условлено летом в Москве, а лишь по пути в русскую столицу. Мало того, что шведы просрочили начало переговоров на два с лишним месяца, они еще раз попытались выйти на Ивана Грозного.
Остановка в Новгороде была короткой, потому что уже 24 февраля в Москве шведы передают окольничему Алексею Адашеву и посольскому дьяку Ивану Висковатому верительные грамоты, подписанные Густавом Вазой, и просят личного приема у Ивана Грозного. Царь отказал послам и отправил в Новгород, где, напомнил, они должны были быть уже к Николину дню
(6 декабря).
Тут, правда, есть объяснение, почему шведы просрочили начало переговоров. В Летописце русском отмечается, что в декабре 1556 года писали из Выборга к князю Михаилу Васильевичу Глинскому послы шведского короля, что они пришли в Выборг 1 декабря, но идут к царю и государю великому князю от короля Густава, и пусть бы князь Михаил им прислал добрых детей боярских на обмен в заклад (в заложники. - Г.Р.). А перед тем королевский сынИван (Юхан. - Г.Р.) из Выборга о том же писал. Царь и великий князь велел князю Михаилу отписать королю, что промеж государей изначально ходят послы по опасным (охранным. - Г.Р.) грамотам, а их королю от царя и государя опасная на его послов была. По ней он пусть присылает послов бить челом, а заклад у послов не принят.
Старина нерушима
В конечном счете попытки главы шведского посольства, члена риксрода (госсовета, как сказали бы сегодня) Стена Лейонхувуда объяснить приближенным русского государя, что они представляют суверенное государство, признанное всей Европой; что Густав Ваза - законный король, который правит Швецией уже 35 лет, и ему унизительно договариваться с Россией через местных посредников, ни к чему не привели.
Летописец русский сообщает нам, что шведские послы били челом, чтобы государь царь и великий князь гнев свой отложил, рать свою унял и перемирие учинил. Еще в посольстве говорили, чтобы королю с царем и великим князем ссылаться, а не с наместниками новгородскими: из-за того и раздор учинился, и война прошла.Но царь и великий князь послал к ним с ответом окольничего своего Алексея Федоровича Адашева и дьяка Ивана Михайлова, велел отмолвить, что государю старины никак нельзя рушить. Пусть совершит король Густав по старине перемирие с новгородскими наместниками, и рубежи очистит по Магнусовым королевским грамотам, как делал князь Юрий, когда был в Новгороде, и пусть король тех, кого честных (то есть без предъявленного обвинения. - Г.Р.) задержал, всех освободит. И много о том было разных слов. И послы били челом, что король их перед царем и великим князем виноват, а начали всё люди его порубежные без его ведома, а ныне государь... рубежи старые велел очистить, в которые вступили люди его без его ведома; а которых гостей задержал и иных лиц, тех всех со всем их имуществом отпустил король. Да бил король челом о том, чтобы государь пожаловал, учинил свободу пленным, которых поймал боярин князь Петр Михайлович Щенятев да князь Дмитрий Федорович Палецкий с товарищами. Сведения о купцах (гостях) и пленных приведены с тем, что вопросы о них найдут отражение в новгородском договоре, подписывать который шведы после бесплодных попыток прорваться к Ивану Грозному отправились
24 марта.
Дебаты в Новгороде были недолгими, если учесть, что дорога должна была занять три-четыре дня, а уже 2 апреля мирный договор был подписан. С нашей стороны его действительно заверил новгородский наместник, князь Михаил Глинский. Однако в составе русской делегации были и высокие московские чины - окольничий царя, член Верховной рады Алексей Адашев, дворецкий Алексей Плещеев и другие. Иван Грозный, как обычно, соблюдал паритет в отказах и уступках: спровадив послов в Новгород, направил туда и знатных чиновников из Москвы. Тем более что договор был важный и заключался на 40 лет (хотя в основном это был не оригинальный документ, а дополняющий ранее принятые).
40-летний договор
Итак, договор устанавливал:
- созыв 20 июля 1559 года на реке Вуоксе межевого съезда для проведение демаркации границы и разбора жалоб пограничного населения с обеих сторон. Таким образом, стороны намеревались разобраться в истоках конфронтации
1555-1556 годов, твердо определив границы владений Швеции и Новгорода;
- сношения Швеции и России осуществляются только через Новгород. Новгородским наместникам следовало направлять всю переписку по шведско-русским вопросам в шведские посольства. В свою очередь переписка и разбор хозяйственных и административных вопросов местного значения выборгский шведский губернатор обязан был производить с русскими наместниками в Кореле или Орешке. То есть статус губернатора Выборга был установлен такой, что к наместнику Новгорода он не имел права обращаться;
- беспрепятственное передвижение купцов обеих стран по их территориям (как было установлено договорами 1524 и 1537 годов). Алексей Адашев говорил послам Швеции: «Написано в перемирной грамоте наместников Великого Новгорода с Густавом, королем шведским, что новгородским купцам торговать в Шведской земле, а шведским купца торговать в Новгородской земле, а кроме того, о торговых делах не написано ничего. Гости и купцы великого государя из многих городов просят, чтобы им в торговых делах была воля. А которые захотят идти из Шведской земли в Любек, в Антроп (Антверпен. - Г.Р.), в Испанскую землю и в Англию и во Францию, так тем бы была воля и охрана и чтоб корабли для них были наготове. А они корабельные пошлины заплатят, как обычай требует. А шведским купцам по той же причине в отчину великого государя, царя Русского, в Великий Новгород, к Москве, в Казань и в Астрахань ездить торговать вольно. А которые шведские люди захотят через отчину великого государя ходить в Шамаху, в Тевриз, в Бухары, в Китай, в Индию, в Литовскую землю, к Царьграду и в иные государства, куда кто захочет идти, тому была б воля». Так и было решено. И это была очень важная для Новгорода договоренность; это была еще одна привилегия, возвращенная городу богатой торговли Иваном Грозным после изъятий, произведенных Иваном III;
- русское войско выходит из Швеции (точнее - из Финляндии, которая принадлежала шведам). При этом задержанные шведами русские купцы и члены русского посольства должны быть возвращены «с почетом и имуществом». А вот шведских пленных Стокгольм должен будет выкупить. Как сказал Алексей Адашев: «Гости - какие пленники?! Где то слыхано, чтоб тех, кто придет с торгом, грабить и держать взаперти?».
После подписания договора шведы отправились к своему королю, а через три месяца в Стокгольм прибыл посол русского царя, новгородский дьяк Иван Замыцкий, чтобы получить личное подтверждение Густава Вазы о согласии с договором. Иными словами, Замыцкий ездил, чтобы ратифицировать договор.
Отмечу, что поездка заняла почти полгода. Дьяк отправился в Швецию 8 июля и только 28 декабря 1557 года доложил Ивану Грозному, что в его присутствии и перед риксдагом Густав I Ваза крестным целованием и клятвой на Библии утвердил договор. Документ вступил в силу 1 января 1558 года. Вскоре Иван Грозный начал 25-летнюю Ливонскую войну.
Неправда ваша!
Можно поддаться соблазну и утверждать, что эта безрезультатная (в итоге)
война была спровоцирована Ливонией, которая отказалась платить обещанную в 1554 году юрьевскую дань. Во всяком случае, в послании Ивана Грозного, которое приводит Бальтазар Руссов в своей «Истории Ливонии», читаем:
Вильгельм, магистр ливонский, и apxиeпископ рижский, и епископ дерптский и другие епископы и все жители Ливонии! Вы прислали к нам своих послов... с повинной головой, чтобы мы помиловали великого магистра и архиепископа и епископа дерптского и других епископов и всех жителей Ливонии, и приказали бы нашим наместникам в Новгороде и Пскове заключить с ними мир по старине. Мы приказали нашим наместникам не заключать мира ради вашей несправедливости и хотели искать на вас вашу неправду.
Но Иоанн Бокгорст, ваш посол, обещал нам, что великий магистр и архиепископ рижский и епископ дерптский и все жители Ливонии исправят их неправду, очистят русские церкви и церковные земли, позволят торговать нашим гостям и купцам ливонскими и заморскими всякими товарами, кроме оружия (панцырей); что епископ дерптский соберет дани и все оставшееся неуплаченным за все прошедшее годы, с каждого человека по немецкой марке, и пришлет нам эту дань в три года мира. И что впредь епископ будет выдавать беспрекословно нам эту дань и без всяких стеснений будет пропускать из-за моря из всех земель людей, желающих поступить к нам на службу...
Наши наместники в Великом Новгороде и Пскове целовали крест на перемирной грамоте, приложили к ней свои печати для нашего посла келаря Терпигорева, для того чтобы по этой грамоте вы справедливо решили все дела с нами и нашими наместниками, как и написано в грамоте. Но до этого часа вы не уладили еще ни одного из всех этих дел ни с нами, ни с нашими наместниками.
Мы, чтобы не проливать христианской крови, часто напоминали вам письмами, чтобы вы во всех делах честно исполняли перемирную грамоту и оставили ваши несправедливые и лживые речи и признали бы свою вину, чтобы не проливалась невинная кровь. Но вы не обратили внимания на наше помилование, и нашу охранную грамоту вы взяли только затем, чтобы затянуть дело...
Писано нашим величеством при нашем дворе в городе Москве в ноябре 1557 года.
Тон послания, как видно, весьма жесткий. Не последнюю роль в этом сыграл мирный договор, подписанный со шведами, и успешные переговоры с польским королем Сигизмундом, обещавшим не вмешиваться в русско-ливонские споры. Вот почему это письмо принесло всем ливонским чинам немалое огорчение и заботу. Епископ дерптский сильно надеялся, что московита некоторым образом можно будет удовлетворить принесением клятвы в том, что жители дерптского епископства никогда не давали никому дани; что ни из каких старых книг и бумаг нельзя узнать, а также никто из старых людей не помнит, чтобы когда-нибудь они платили дань великому князю. Напротив, из старых бумаг видно, что в старину пограничные жители дерптского епископства пользовались правом ставить в лесу на псковской земли борты. За это ежегодно давали часть меда русскому начальнику, и лишь в некоторые годы это не было выдаваемо. Далее нашли, что когда-то в древности дерптцы давали ежегодно дар в церковь Живоначальной Троицы в Пскове за лес, быть может, принадлежавший этой церкви, или из благочестивого приношения - неизвестно. Донести все это до сведения русского царя должно было снаряженное в Москву посольство.
Вместо эпилога
Однако из данного предприятия ничего не получилось. Иван Грозный стоял на своем. В 1555 году заключен был (с Ливонией. - Г.Р.) мир на 15 лет с договором, чтобы дерптский епископ по-прежнему платил в своей области по немецкой гривне с человека дань России, а за прошлые 50 лет недоплаченную отдал в течение трех лет, и разоренные в Дерпте, Ревеле и Риге русские церкви возобновил. Это сообщает нам Псковская летопись, добавляя, что в 1557 году царь посылал войска на Дерптские и прочие Лифляндские волости за неплатеж обещанной дани, но демонстрация силы не поколебала уверенности ливонцев в том, что платить Москве не нужно. И тогда Иван Грозный отправил в Ливонию (Лифляндию, как ее часто тоже стали называть) из Новгорода и Пскова экспедиционный корпус численностью около 40 тысяч человек.
Геннадий РЯВКИН
